Катрин встретилась с ним взглядом. На ее глазах были слезы. Она не могла выдавить ни слова. Словно они оказались запертыми по разные стороны двери и ждали ключа, который отомкнет ее. Но у Тилара его не было. Он даже не знал, сумеет ли найти замок. И он уже не понимал, где заканчивается ее вина и начинается его собственная.

И если подумать, что он мог бы предложить? Он помнил ужас на лице Катрин, когда она увидела изломанного калеку — его настоящий образ. Тело, что он носит сейчас, — всего лишь воспоминание, оболочка прошлого. Иллюзия, отголосок, тени и свет.

Он отвернулся.

Длани встрепенулись. Жутким хором зазвучали их голоса.

— Принеси меч! — Кастильон снова содрогнулся. В глубине замка посыпались камни. — Я не стану ждать!

Тилар глубоко вдохнул и повернулся к друзьям.

Время слов прошло. Он сжал рукоять меча и направился к задней двери. Остальные последовали за ним, процессию замыкали деревянно шагающие Длани. Марионетки, которыми снизу управлял их бог. Но кто обладал большей свободой?

Тилар дошел до двери, открыл ее и, не оглядываясь, начал спуск по узкой лестнице.

Катрин смотрела, как он исчезает в темной глотке лестничного колодца. Перед глазами возник порт, откуда закованный в цепи Тилар покидал Ташижан и ее жизнь, сломанный и лишенный рыцарской чести. Слезы наконец полились свободно. Она отвернулась.

Длани тоже смотрели ему вслед пылающими глазами.

Катрин хотелось убить их всех, изрубить на куски. Ее плечи содрогались. Пальцы скрючились на рукояти меча. Но Дланей не в чем было винить. И их смерть никому не принесет пользы.

Девушка обвела взглядом товарищей.

Ей трудно далось встретиться с каждым глазами — это означало прочесть в них отчаяние.

Катрин упала на колени на твердые камни. Нагнула голову, спрятав лицо. Она не даст отчаянию поглотить себя. Ее скрутила боль. Он снова покинул ее и снова оставил после себя невыносимое чувство вины. Живот заныл, вспомнились старая боль и кровь.

В тот миг она ненавидела Тилара.

Но, как и раньше, Катрин хотелось лишь одного.

«Вернись!»

Тилар спускался по узкой лестнице. Путь освещали редкие настенные факелы. Он старался думать лишь о том, с чем скоро предстоит встретиться, но уголком глаза то и дело замечал течение вплетенной в плащ Милости.

Когда он миновал один из факелов, сила теней оттекла в глубину складок, но, стоило сделать несколько шагов в темноту, она разливалась заново. Приливы и отливы, знакомые, как биение собственного сердца, но приглушенные, поскольку сейчас он отрезан от их полной мощи. Они казались скорее полузабытым сном.

Он спускался быстро, ощущая силу и вспоминая то время, когда носил такой плащ, как вторую кожу. Но сейчас он облачился в чужую.

Плащ Катрин.

Она была облачена в него, когда перед судом отреклась от Тилара. Но с другой стороны, он действительно скрывал от нее правду. Она ничего не знала о сделках с серыми торговцами.

Тогда он наивно верил, что сумеет пройтись по тонкой линии между черным и белым. Он связался с серым рынком, чтобы собрать денег для сиротских приютов Аккабакской гавани, где вырос он сам. Он не хотел, чтобы другие дети повторили его нелегкий путь.

Но постепенно все изменилось. Монеты стали оседать в его кармане. Сначала совсем немного, потом больше. И так долго мелкий обман казался ему каплей в море по сравнению с приносимым добром.

Трудно распознать грань, где серое становится черным, где сумерки переходят в ночь.

Так и случилось.

А Катрин! Они были созданы, чтобы стать единым целым. Именно ее свет открыл Тилару глаза на тьму, куда он погружался. Он попытался вырваться, но провокация давно стала ходовой монетой среди серых торговцев. Его обвинили в убийстве…

Снова закипела старая злость.

И с ней мешалось чувство вины. Ребенок. Потерянный в крови и боли разбитого сердца… Катрин никогда не простит его.

Почему-то вина и отчаяние лишь подстегивали его злость. Шаги Тилара убыстрялись.

Наконец-то он достиг конца лестницы, остановился на нижней площадке и глубоко втянул в легкие воздух.

Перед ним была дверь. Она вела в маленькую гостиную, где вдоль стен стояли скамьи. С порога он внимательно осмотрел комнату, выискивая какую-нибудь ловушку.

Дальняя дверь отличалась от входной и размерами, и величественной отделкой. Если верить наброску Геррода, она и ведет в главный зал.

Тилар подошел к двери с Ривенскриром наготове.

Грянул раскат грома.

Он переждал грохот и прижался ухом к двери. Не услышал ничего, кроме шума бегущей под ногами реки. Вода в Тигре поднялась высоко.

Тилар отступил на шаг, сжал покрепче меч богов и потянулся к ручке. Одним движением он распахнул дверь и влетел в зал, используя силу плаща, чтобы укрыться в тенях. Пригнулся и заскользил вдоль стены.

Перед ним лежал полуразрушенный зал Тигре.

От удивления Тилар открыл рот. Клекот воды раздавался громче, он эхом гулял по помещению, поднимаясь из проломов в полу.

Жидкий свет редких факелов выхватывал сломанные скамьи, перевернутые столы и разбитые в щепки стулья. Казалось, по залу пронесся смерч. Нет, такие разрушения не могли быть следствием крушения флиппера.

И тут до Тилара донесся запах. Запах жженой крови.

Должно быть, именно здесь Чризм собрал гвардейцев и прислугу, здесь его порченая Милость выжгла из них все человеческое. А разрушение — всего лишь последствия гнусного ритуала.

— Не мешкай у дверей, богоубийца.

Мягкий голос донесся из дальнего конца зала, где сохранилось несколько столов и стульев. Возвышение у стены освещали два факела в высоких напольных подставках. Факелы весело потрескивали и давали света больше, чем те, что висели на стенах. Отблески пламени плясали на девяти креслах, что стояли на возвышении. Одно, с высокой спинкой, из почерневшего от времени мирра, посредине и по четыре поменьше с каждой стороны от него.

Трон Чризма.

Пустой.

Со ступеней возвышения поднялся человек. Он поднимал поваленный горшок с карликовым седжевым деревом. Резная крона качнулась, когда горшок со стуком встал на пол.

Лорд Чризм отступил на шаг и, подбоченясь, осмотрел дерево. Потом протянул руку и коснулся витого ствола. Спрятанные среди листвы маленькие бутоны распустились, раскрылись прозрачные лепестки.

Чризм удовлетворенно кивнул и махнул Тилару:

— Сюда, богоубийца!

Бог взошел на помост, устроился поудобнее на троне и стал ждать.

Тилар скинул тени и с опаской двинулся через зал. Дойдя до одной из дыр, откуда доносился похожий на завывания ветра рокот реки, он заглянул вниз.

Глубоко в воде виднелось слабое сияние. Вероятно, светящаяся рыба-игла плыла против течения. Почти сразу ее унесло водой.