Райан. — Все кончено — и я очень рад. — Он протянул руку и коснулся ее колена. — Но я хочу, чтобы ты знала — я готов и дальше помогать тебе. То есть ради Келли. Пока ты будешь считать, что я нужен тебе…

— Не нужен, — Джулия оборвала его резко, невежливо и даже не заметила, с каким недоумением он взглянул на нее.

К черту, она должна освободиться от постыдных условий этой проклятой сделки — и поскорее.

Сбросив его руку со своего колена, она сжала кулаки и порывисто вскочила, едва не опрокинув кофейный столик.

— Ты мне не нужен, — отчеканила она, прищурившись. — Мне вообще никто не нужен. — Она тяжело дышала. — И твоя помощь мне не нужна. И Келли — тоже. Я сама могу воспитать дочь. Все эти годы я справлялась одна. У моей девочки есть только я — и я посвятила свою жизнь ей, чтобы она всегда могла рассчитывать на меня. И ты думаешь, что я впущу в нашу жизнь мужчину и позволю ему все испортить?

Она думала, что он разозлится, что ее слова оскорбят его. Ожидала — нет, хотела, чтобы он пришел в ярость, и тогда она с чистой совестью могла бы выставить его за дверь. Выгнать из своего дома. Из своей жизни. Навсегда.

Однако она никак не ожидала, что он встретит ее слова с непоколебимым спокойствием. Такой же неожиданной стала для нее и нежность, затеплившаяся в глубине его синих глаз.

— Присядь, Джулия.

Его бархатистый голос прозвучал так ласково, что ей отчаянно захотелось повиноваться ему, хотя обида, боль и горечь словно парализовали ее.

— Пожалуйста, — попросил он и осторожно тронул ее руку.

Его прикосновение словно обожгло ее, растопило ледяной панцирь унижения, сковавший душу. Джулия осторожно присела на краешек дивана. Странное чувство охватило ее. Ей казалось, что она смотрит на себя откуда-то издалека, стараясь примирить хаос мыслей в голове с пожаром, бушевавшим в сердце. И в то же время она продолжала жадно ловить каждое его слово, каждый взгляд, каждый жест.

— Мне почему-то кажется, — начал Райан, — что ты сердишься вовсе не на меня, а на кого-то, кто давным-давно заставил тебя страдать.

Господи, ну почему же он не уходит, недоумевала Джулия. Не пускай его в свое прошлое! Не смей быть с ним откровенной!

— Ты ошибаешься, — почти спокойно произнесла она.

Он словно не услышал предостережения в ее голосе.

— Ты только что сказала, что вам не нужна моя помощь — ни тебе, ни Келли. Но мы с тобой знаем, что это не так. — Похоже, он говорил совершенно искренне. — Если я был тебе совсем не нужен, зачем тогда мы заключили этот договор?

Джулия до боли сжала губы. Она не обязана ему ничего объяснять, не обязана оправдываться, и черт бы ее побрал, если она скажет ему хоть слово.

— Я был нужен тебе, — сказал он. — Так же, как и ты была нужна мне.

Не вздумай ни в чем признаваться, требовал инстинкт самосохранения.

— Джулия, я не нарушил условия сделки. — Он посмотрел ей в глаза. — Я соблюдал все правила. Твои правила, — напомнил он. — Когда ты предложила обойтись без рук, без поцелуев и так далее, я согласился. — Он глубоко вздохнул. — А согласился я потому, что… Короче говоря, я понял, что у тебя проблемы.

Джулия раздраженно фыркнула, хотя в глубине души не могла не подивиться проницательности Райана.

— Нет у меня никаких проблем, — заявила она, с ужасом сознавая, что не смеет взглянуть ему в глаза.

— Возможно, ты не хочешь признаваться в этом мне, — сказал он. — Но, Джулия, ты же знаешь, что это правда.

Райан отнял руку, и ей показалось, что на нее тут же повеяло холодом.

— Я с самого начала старался соблюдать определенную дистанцию, хотя временами это было очень нелегко. И поступал так потому, что чувствовал… что когда-то тебе пришлось довольно трудно.

Он помедлил, заканчивая фразу, и это подействовало на Джулию, как красная тряпка на быка. Да что он там воображает? Что у нее в сердце незаживающая рана?

— Говорю тебе, нет у меня никаких проблем, — огрызнулась она.

Джулия смутно чувствовала в его словах нечто очень важное, что-то ускользнувшее от ее внимания, однако раздражало, что он продолжает настаивать, будто у нее не все в порядке в жизни. Нет, она ни за что не откроет ему ни душу, ни сердце. Не впустит его в свое прошлое. Слишком острую боль причиняют ей до сих пор визиты в страну воспоминаний.

И снова он, казалось, не заметил ее резкого тона.

— Я думал, мы с тобой понимаем друг друга, — сказал он, — думал, что стал для тебя другом. Ведь ты небезразлична мне. Я, правда, не знаю, кто именно заставил тебя страдать, и не знаю, когда это было — месяц назад или десять лет, но хочу, чтобы ты знала: если тебе вдруг захочется выговориться, я всегда буду готов выслушать тебя.

Вот оно наконец, сообразила Джулия. Ты небезразлична мне. Он ведь так и сказал?

— Не могу, — она приложила пальцы к дрожащим губам, — не могу об этом говорить. Тем более с тобой. И вообще ни с кем.

В эту секунду она расслышала, что так настойчиво нашептывал ей внутренний голос.

Уступи. И доверься.

Джулия знала, что это невозможно. Собственно говоря, уже немало лет прошло с того дня, когда она поклялась никогда и никому не доверять. Слишком дорого приходится платить за доверие.

— Да нет же, Джулия, можешь.

Он говорил тихо и убедительно, и она почувствовала, что сил противиться ему у нее не осталось.

— Что бы тебя ни мучило, ты не сможешь вечно таить это в душе. Это просто вредно. — Он на миг замолчал, а потом добавил: — И несправедливо — не только по отношению к себе, но и к тем, кто тебя любит.