«Еще не поздно передумать» — эта фраза стала лейтмотивом свадебного дня Поппи.

С раннего утра она слышала ее от всех членов своей семьи — в том иди ином варианте. За исключением Беатрикс, которая, благодарение Богу, не разделяла неприязни остальных Хатауэев к Гарри.

Естественно, Поппи спросила у Беатрикс, почему она не возражает против ее помолвки.

— Мне кажется, что это может обернуться удачным браком, — сказала та.

— Правда? Почему?

— Кролик и кот могут жить вполне мирно. Но кролик должен самоутвердиться, устроив пару взбучек коту, чтобы они стали друзьями.

— Спасибо, — сухо отозвалась Поппи. — Постараюсь запомнить. Хотя, полагаю, Гарри удивится, если я наброшусь на него с кулаками.

Свадьба и последующий прием замышлялись пышными и многолюдными, насколько это было в человеческих возможностях, словно Гарри задался целью пригласить в свидетели половину Лондона. Поппи надеялась, что за три недели, пока длилась помолвка, они с Гарри лучше узнают друг друга, но они почти не виделись, не считая двух раз, когда он катал ее по парку. Их сопровождала мисс Маркс, хмурившаяся так яростно, что смущала и бесила Поппи.

Накануне свадьбы прибыла сестра Уин со своим мужем, Меррипеном. К облегчению Поппи, Уин предпочла занять нейтральную позицию по отношению к ее браку. Они с Поппи часто сидели в роскошном номере отеля, разговаривая на эту тему. И точно так же, как во времена их детства, Уин приняла на себя роль миротворца.

В свете лампы, затененной шелковым абажуром, белокурые волосы Уин мягко сияли.

— Если он тебе нравится, Поппи, — ласково сказала она, — если ты видишь у него определенные достоинства, почему я должна осуждать его?

— Жаль, что Амелия настроена иначе. И мисс Маркс, если уж на то пошло. Они обе так… предвзяты… что с ними невозможно разговаривать.

Уин улыбнулась:

— Не забывай, что Амелия заботилась о нас очень долгое время. Ей нелегко отказаться от роли защитницы. Но она смирится. Помнишь, как трудно ей было прощаться с нами, когда мы с Лео уезжали во Францию? Как она опасалась за нас?

— Думаю, она больше опасалась за Францию.

— Ну, Франция пережила нашествие Хатауэев, — улыбнулась Уин. — И ты переживешь завтрашнюю свадьбу. Только… если ты позволишь мне высказаться откровенно…

— Конечно, все остальные высказались.

— Лондонский сезон похож на театральную мелодраму, где все кончается свадьбой. И никто даже не задумывается, что случится потом. Но свадьба — это не конец истории, а начало. И требуются усилия обоих партнеров, чтобы сделать ее успешной. Надеюсь, мистер Ратледж представил достаточно заверений и что он будет тем мужем, который необходим для твоего счастья.

— Ну… — Поппи неловко запнулась. — Он сказал, что я буду жить как королева. Хотя вряд ли это можно считать достаточным для счастья, не так ли?

— Пожалуй, — согласилась Уин. — Будь осторожна, дорогая, чтобы не закончить одиночеством в золотой клетке.

Поппи кивнула, пытаясь скрыть тревогу и неуверенность. В свойственной ей мягкой манере Уин высказала мысль, более пугающую, чем все предостережения остальных Хатауэев, вместе взятые.

— Я подумаю над этим, — сказала она, уставившись на крохотные цветочки на своем платье, чтобы избежать проницательного взгляда сестры, и покрутила обручальное кольцо на пальце. Хотя в моде были цветные камни в окружении россыпи бриллиантов, Гарри купил ей кольцо с единственным бриллиантом, ограненным таким образом, что верхние грани напоминали лепестки розы.

— Я просила что-нибудь небольшое и простенькое, — заметила Поппи, когда он вручил ей кольцо.

— Что может быть проще, чем один бриллиант? — возразил он.

— Но он огромный.

— Поппи, — сказал он с улыбкой. — Я никогда ничего не делаю по мелочам.

Бросив взгляд на часы, тикавшие на каминной полке, Поппи вернулась к реальности.

— Я не могу изменить свое решение, Уин. Я обещала Гарри, что выйду за него замуж, и я так и сделаю. Он был добр ко мне, и я не могу отплатить ему черной неблагодарностью, бросив его у алтаря.

— Понимаю. — Уин накрыла руку Поппи своей и легонько сжала. — Амелия уже провела с тобой… беседу?

— Ты имеешь в виду, рассказала ли она мне, чего ожидать от свадебной ночи?

— Она собирается рассказать позже вечером, но я предпочла бы услышать это прямо сейчас, от тебя. — Поппи помедлила. — Впрочем, проведя столько времени с Беатрикс, должна признаться, я знаю брачные повадки по крайней мере двадцати трех различных существ.

— Господи, — усмехнулась Уин. — В таком случае, дорогая, возможно, это тебе следует просветить меня.

Богатые и знатные обычно венчались в соборе Святого Георга на Ганновер-сквер, в центре Мейфэра. Здесь было заключено так много браков, что в народе собор прозвали лондонским храмом Гименея.

Фасад монументального здания украшал фронтон с шестью колоннами. Собор Святого Георга был спроектирован с суровой простотой, чтобы не отвлекать внимание от красоты архитектуры, Отделка интерьера была такой же аскетической, с кафедрой, располагавшейся на несколько футов выше, чем скамьи. Но над алтарем возвышались великолепные витражи, изображавшие Древо Иесеево и библейских персонажей.

Лео с непроницаемым видом созерцал толпу, набившуюся внутрь церкви. Он уже выдал двух сестер замуж, но их свадьбы не шли ни в какое сравнение с этой по великолепию. Зато они затмевали ее искренним счастьем. Амелия и Уин были влюблены в мужчин, с которыми сочетались браком.

В свете было немодно выходить замуж по любви, такие браки считались буржуазными. Однако это был идеал, к которому всегда стремились Хатауэи.

Одетый в черный утренний фрак, серебристые брюки и белый галстук, Лео стоял рядом с боковой дверью в церемониальную комнату, где обычно хранились ритуальные принадлежности. Рясы и хоровые одеяния висели в ряд на вешалках вдоль одной из стен. В это утро церемониальная использовалась с другой целью — там была комната невесты. Свадьба Поппи не имела никакого отношения к любви.

С другой стороны двери стояла Кэтрин Маркс, словно часовой, охраняющий ворота замка. Лео украдкой посмотрел на нее. Хотя она была одета в лавандовое платье, а не в свои обычные тусклые тона, ее русые волосы были, по обыкновению, затянуты в пучок так туго, что было непонятно, как ей удается моргать. Очки со сломанной дужкой криво сидели на кончике носа, придавая ей сходство с одуревшей совой.

— На что это вы уставились? — натянуто поинтересовалась она.

— У вас очки перекосились, — сообщил он, стараясь не улыбаться.

Она скорчила гримаску.

— Я пыталась починить их, но стало только хуже.

— Дайте их мне. — Прежде чем она успела возразить, он снял очки с ее носа и взялся за согнутую дужку.

Кэтрин возмущенно запротестовала:

— Милорд, вас никто не просил… если вы их сломаете…

— Как вы ее согнули? — поинтересовался он, терпеливо выпрямляя проволоку.

— Я уронила их на пол и, когда искала, наступила на них.

— Вы близоруки?

— Да.

Вернув дужке исходную форму, Лео внимательно осмотрел очки.