Голос Гарри был негромким и ровным:

— С этим кольцом беру тебя в жены, обещаю тебе хранить верность в горе и радости, в здравии и болезни, а также уважать и любить тебя во все дни моей жизни.

Не в силах смотреть ему в глаза, Поппи уставилась на сверкающий ободок у себя на пальце. К ее облегчению, поцелуев не последовало. Целовать невесту считалось дурным тоном, плебейским обычаем, никогда не практиковавшимся в соборе Святого Георга.

Заставив себя наконец взглянуть на Гарри, Поппи вздрогнула при виде удовлетворения, светившегося в его глазах. Она взяла его под руку, и они двинулись по церковному проходу — к своему будущему и судьбе, которая казалась отнюдь не благосклонной.

Гарри знал, что Поппи считает его чудовищем. Он признавал, что поступил бесчестно, эгоистично, но он не видел другого способа заполучить ее в жены. И он ни на секунду не сожалел, что увел ее у Бейнинга. Возможно, он безнравственный человек, но иначе он ничего бы не добился в жизни.

Поппи принадлежит ему, и он позаботится о том, чтобы она не пожалела о том, что вышла за него замуж. Он будет настолько щедр, насколько она позволит. А судя по его опыту, женщины простят все, если предложить им надлежащее возмещение.

Утешившись этой мыслью, Гарри расслабился и провел остаток дня В отличном настроении. Процессия карет с имперской позолотой доставила приглашенных в отель, где в зале для банкетов был сервирован свадебный завтрак. Снаружи толпились зеваки, желающие заглянуть в ярко освещенные окна. По периметру зала располагались колонны и арки, задрапированные тюлем и украшенные цветами.

Слуги разносили подносы с шампанским, а гости расположились за столиками, заставленными вазами с фруктами, корзинками с горячими булочками и блюдами со всевозможными салатами, ветчиной и холодной говядиной, нарезанными ломтиками. Подали горячее — зажаренного до хрустящей корочки гуся под сливочным соусом. А потом внесли три свадебных торта, обильно политых глазурью и украшенных фруктами.

В соответствии с традицией Поппи достался первый кусок, и Гарри мог только догадываться, каких усилий ей стоило есть и улыбаться. Если кто-нибудь заметил, что его молодая жена подавлена, то наверняка объяснил это важностью события или нервозностью перед брачной ночью, свойственной всем новобрачным.

Родные Поппи с беспокойством наблюдали за ней, особенно Амелия, которая, казалось, чувствовала, что что-то не так. Гарри поражался сплоченности Хатауэев. Между ними существовала какая-то таинственная связь и взаимопонимание, не требовавшее слов.

При всем своем знании людей Гарри почти ничего не знал о семейных отношениях.

После того как его мать сбежала с одним из любовников, его отец постарался избавиться от всего, что напоминало бы о ее существовании. И сделал все возможное, чтобы забыть, что у него есть сын, оставив Гарри на попечении служащих отеля и учителей.

У Гарри почти не осталось воспоминаний о матери, не считая того, что она была красива и что у нее были золотистые волосы. Казалось, она всегда куда-то собиралась, ускользая от него. Он помнил, как плакал, вцепившись в ее бархатную юбку, а она пыталась высвободиться, смеясь над его настойчивостью.

Покинутый родителями, Гарри питался на кухне отеля вместе со служащими. Когда он болел, одна из горничных заботилась о нем. Наблюдая семьи, которые останавливались в отеле, он научился относиться к ним с той же равнодушной отчужденностью, что и остальные служащие. Глубоко в душе у него засело подозрение, что его мать уехала, а отец не желал иметь с ним ничего общего, потому что его невозможно любить. И по этой причине он не стремился обзавестись семьей. Даже будь у него дети, он не подпустил бы никого к себе достаточно близко, чтобы привязаться к ним. Он никогда бы не позволил надеть на себя оковы любви и привязанности. И все же порой Гарри испытывал мимолетную зависть к тем, кто был способен на это, как Хатауэи.

Завтрак продолжался с бесконечными тостами. Заметив, что плечи Поппи поникли, Гарри решил, что с нее достаточно. Он поднялся и произнес короткую любезную речь, поблагодарив гостей за то, что они оказали ему честь почтить своим присутствием такое знаменательное событие.

Это был знак для новобрачной, чтобы удалиться вместе с подружками. Остальная публика тоже начала откланиваться, чтобы успеть переодеться и передохнуть перед вечерними развлечениями. Поппи помедлила в дверях, словно почувствовав взгляд Гарри, и посмотрела на него через плечо.

Предупреждение, мелькнувшее в ее глазах, мгновенно возбудило его. Поппи не будет податливой новобрачной. Впрочем, он этого и не ожидал. Она постарается получить компенсацию за то, что он сделал. Он пойдет ей навстречу… до известного предела. Интересно, как она его встретит, когда он придет к ней сегодня вечером?

Оторвав взгляд от жены, Гарри посмотрел на Кева Меррипена, деверя Поппи, который подошел к нему. Меррипен умудрялся оставаться относительно незаметным, несмотря на свой рост и необычную внешность. Он был цыганом, высоким и черноволосым, с суровым лицом, скрывающим страстную натуру.

— Меррипен, — любезно сказал Гарри. — Вам понравился завтрак?

Цыган явно был не в том настроении, чтобы поддерживать светскую беседу.

— Что-то не так, — заявил он, устремив на Гарри убийственный взгляд. — Если вы причинили вред Поппи, я найду вас и оторву вам голову…

— Меррипен! — раздался бодрый возглас, и рядом с ними появился Лео. От внимания Гарри не ускользнул предостерегающий тычок в ребра, которым он наградил своего зятя. — Как обычно, сама любезность и приветливость. Ты здесь, чтобы поздравить новобрачного, старина, а не для того, чтобы угрожать ему членовредительством.

— Это не угроза, — пробормотал цыган. — Это обещание.

Гарри твердо встретил его взгляд.

— Я ценю вашу заботу о моей жене. И уверяю, что сделаю все, что в моих силах, чтобы она была счастлива. У Поппи будет все, что она пожелает.

— Полагаю, развод возглавит список, — буркнул Лео.

Гарри невозмутимо продолжил, устремив на Меррипена прохладный взгляд:

— Я хотел бы указать, что ваша сестра вышла за меня замуж добровольно. Ничто не мешало Майклу Бейнингу явиться в церковь и унести ее на руках, если бы понадобилось. Однако он этого не сделал. А если он не хочет бороться за нее, значит, он ее не заслуживает. — Меррипен растерянно моргнул, видимо согласившись с такой точкой зрения. — Более того, приложив такие усилия, чтобы жениться на Поппи, последнее, что я стал бы делать, это дурно обращаться с ней.

— Какие усилия? — подозрительно спросил цыган, и Гарри понял, что тому еще не рассказали всю историю.

— Не важно, — вмешался Лео, обращаясь к зятю. — Если я расскажу тебе сейчас, ты устроишь сцену на свадьбе Поппи. А это моя обязанность.

Они переглянулись, и Меррипен пробормотал что-то по-цыгански.

Лео слабо улыбнулся:

— Не представляю, что ты сказал. Но подозреваю, что-то насчет того, чтобы сделать отбивную из новоиспеченного мужа Поппи. — Он помолчал. — Поговорим позже, старина, — сказал Лео, обменявшись с цыганом взглядами, в которых сквозило угрюмое взаимопонимание.

Меррипен коротко кивнул и отошел, не сказав ни слова Гарри.

— Это он еще в хорошем настроении, — заметил Лео, глядя вслед зятю с выражением ироничной привязанности. Он перевел взгляд на Гарри, и внезапно в его глазах отразилась усталость от жизни, удивительная в столь молодом человеке. — Боюсь, никакие уговоры не успокоят Меррипена. Он с детства жил в нашей семье, и для него нет ничего важнее благополучия моих сестер.

— Я позабочусь о Поппи, — сказал Гарри.

— Уверен, что вы попытаетесь. И хотите — верьте, хотите — нет, я искренне надеюсь, что вы преуспеете.

— Спасибо.

Лео устремил на него испытующий взгляд, который смутил бы более совестливого человека.