мечтали не о такой свадьбе, – проговорил ей на ухо лорд Хейзелби.
Люси замотала головой. Она была настолько ошеломлена, что не могла ничего предпринять. Надо бы помочь Грегори. Да, надо бы. Но у нее совсем нет сил, и, кроме того, она слишком труслива, чтобы снова оказаться с ним лицом к лицу.
– Надеюсь, ему удастся выбраться из-под моего отца, – добавил лорд Хейзелби абсолютно спокойно, как будто смотрел чудовищно скучный забег на ипподроме. – Старик весит двадцать cтоунов[4], хотя и не хочет признаваться в этом.
Люси удивленно посмотрела на него. Ей не верилось, что человек может сохранять спокойствие, когда вокруг царит такой хаос. Даже премьер-министру пришлось отбиваться от довольно крупной пышнотелой дамы в затейливой шляпке с фруктами – эта дама колотила всех, кто попадался ей под руку.
– Вряд ли она что-то видит, – сказал Хейзелби, проследив за взглядом Люси. – Грозди винограда мешают.
Что же он за человек – тот, за кого она почти вышла замуж? Да, они уже произнесли что полагается, но их пока еще не объявили мужем и женой. Как бы то ни было, Хейзелби слишком уж спокойно реагирует на события этого утра.
– Почему вы ничего не сделали? – спросила Люси.
Он с любопытством воззрился на нее.
– Вы имеете в виду, пока ваш мистер Бриджертон признавался вам в любви?
«Нет, пока священник бубнил о святости брака», – захотелось съязвить Люси.
Но вместо этого она кивнула.
Хейзелби склонил голову набок.
– Вероятно, хотел узнать, как вы поступите.
Его ответ до глубины души потряс Люси.
– Между прочим, я польщен, – заявил Хейзелби. – И я стану для вас добрым мужем. Вам не надо беспокоиться на этот счет. Люси промолчала, потому что ее вниманием завладело то, что творилось вокруг. Лорда Давенпорта оттащили от Грегори, и какой-то незнакомый Люси господин крепко держал старика.
– Пожалуйста, – прошептала она, обращаясь к Грегори и понимая, что никто, даже Хейзелби, который отправился выручать премьер- министра, ее не слышит. – Пожалуйста, не надо.
Однако Грегори был неумолим. Его держали двое, один – по-дружески, а другой – враждебно, но ему удалось вырваться и добраться до ступеней. Подняв голову, он устремил на Люси горящий взгляд. В этом взгляде были и гнев, и непонимание, и даже боль, увидев которую Люси едва не отшатнулась.
– Почему? – требовательным тоном спросил он.
Люси затрясло. Может ли она лгать самой себе? Может ли? Здесь, в церкви, тем более после того, как она совершила невообразимое – на глазах у всех нанесла ему личное оскорбление?
– Почему?
– Потому что у меня не было другого выхода, – прошептала она.
В его глазах что-то промелькнуло. Разочарование? Нет. Надежда? Нет, ни то ни другое. Что-то еще. То, чего она не поняла.
Грегори хотел что-то сказать, спросить ее о чем-то, но в этот момент те двое снова подхватили его и вытолкали из церкви.
Прижав руки к груди, Люси ошеломленно наблюдала за ними.
– Как вы могли?
Люси обернулась. Гиацинта Сен-Клер стояла рядом с ней и буквально сверлила ее гневным взглядом.
– Вы не понимаете, – сказала Люси.
Однако глаза Гиацинты продолжали метать молнии.
– Вы слабая, – процедила она. – Вы его недостойны.
Люси покачала головой.
– Надеюсь, вы...
– Гиацинта!
Взгляд Люси метнулся на голос. К ним направлялась еще одна дама. Это была мать Грегори. Их познакомили на балу в Хастингс-Хаусе.
– Хватит, – строго проговорила она.
Люси заморгала, чтобы прогнать непрошеные слезы.
Леди Бриджертон повернулась к ней.
– Простите нас, – сказала она и потащила дочь прочь.
Люси смотрела им вслед, и ей казалось, будто все это происходит не с ней, что она спит и ей снится кошмар, или что ее потрясенное воображение вызвало в ее сознании мрачные галлюцинации. Возможно, если она сейчас зажмурится...
– Ну что, продолжим?
Это был лорд Хейзелби. Его отец, стоявший рядом, выразил такое же пожелание, но в менее любезной форме.
Люси кивнула.
– Отлично, – буркнул Давенпорт. – Умненькая девочка.
Люси спросила себя, как расценивать комплимент, сделанный лордом Давенпортом. Наверняка это не к добру.
Она позволила будущему свекру подвести себя к алтарю. Теперь за церемонией наблюдала только половина зрителей, остальные предпочли досматривать продолжение спектакля, которое разворачивалось снаружи.
И она стала женой Хейзелби.
– О чем ты думал?
Грегори не сразу сообразил, что мать обратилась с этим вопросом к Колину, а не к нему. Они сидели в ее карете – именно туда впихнули Грегори, когда его вытолкали из церкви, – и куда-то ехали. Во всяком случае, церкви Святого Георгия из окна видно уже не было.
– Я пытался остановить его, – стал оправдываться Колин.
Виолетта Бриджертон сердито посмотрела на сыновей.
– Очевидно, плохо пытался.
– Ты хоть представляешь, с какой скоростью он несся?
– Очень быстро, – подтвердила Гиацинта, не глядя на них.
Она сидела по диагонали от Грегори и, прищурившись, смотрела в окно.
Грегори промолчал.
– Ох, Грегори, – вздохнула Виолетта. – сыночек мой, бедняжка.
– Тебе придется уехать из города, – сказала Гиацинта.
– Она права, – согласилась с ней мать. – Ничего не поделаешь.
Грегори опять промолчал. Что Люси имела в виду под «не было другого выхода»?
Что это значило?
– Я никогда не приму ее, – ворчливо произнесла Гиацинта.
– Она станет графиней, – напомнил ей Колин.
– А мне плевать, пусть она станет хоть королевой...
– Гиацинта! – осадила ее мать.
– А что тут такого? – ощетинилась Гиацинта. – Никто не имеет права так унижать моего брата! Никто!
Виолетта и Колин одновременно посмотрели на нее. Колин – весело, Виолетта – встревоженно.
– Я уничтожу ее, – продолжила Гиацинта.
– Нет, – тихо возразил Грегори, – не смей.
Остальные члены семейства резко замолчали, и у Грегори возникло впечатление, что до того момента, как он подал голос, они не замечали, что он не принимает участия в общем разговоре.
– Ты оставишь ее в покое, – добавил он.
Гиацинта недовольно поджала губы.
Он пристально посмотрел ей в глаза.
– И если ваши пути пересекутся, – сказал он, – ты проявишь исключительное дружелюбие и доброту. Ты поняла меня?
Гиацинта ничего не ответила.
– Ты меня поняла?! – закричал Грегори.
Все семейство ошеломленно уставилось на него. Ведь он никогда не выходил из себя! Никогда!
И только тогда Гиацинта, обладавшая высокоразвитым здравомыслием, проговорила:
– Вообще-то нет.
– Прощу прощения? – ледяным голосом осведомился Грегори.
– Замолчи, – одновременно с ним заговорил Колин, обращаясь к сестре.
– Я не поняла тебя, – ответила Гиацинта, пихая Колина локтем в бок. – Как ты можешь симпатизировать ей? Если бы такое произошло со мной, ты бы...
– С тобой такого не произошло, – оборвал ее Грегори. – И ты не знаешь ее. Ты не знаешь, каковы были ее мотивы.
– А ты? – возмущенно спросила Гиацинта.
Грегори тоже не знал. И это буквально убивало его.
– Подставь другую щеку, Гиацинта, – тихо сказала Виолетта.
Пылая гневом, Гиацинта отвернулась к окну, но язычок все же прикусила.
– Думаю, ты можешь пожить у Бенедикта с Софи в Уилтшире, – предложила Виолетта. – Вероятно, Энтони и Кейт скоро приедут в город, поэтому ты не сможешь поехать в Обри-Холл, хотя, уверена, они не возражали бы, если бы ты поселился у них на период их отсутствия.
Грегори, не отрываясь, смотрел в окно. У него не было ни малейшего желания ехать в деревню.
– Еще ты мог бы попутешествовать, – сказал Колин. – В это время года Италия особенно красива. Ведь ты там не был, верно?
Грегори, слушавший их вполуха, покачал головой. У него не было желания ехать в Италию.
«Потому что у меня не было другого выхода», – сказала она.
Не потому, что она так захотела. И не потому, что это было разумно.
А потому, что у нее не было другого выхода.
Что же это значило?
Неужели ее принудили? А может, шантажировали?
Что же она могла совершить такого, чтобы дать повод для шантажа?
– Ей было бы очень тяжело, если бы она решилась не доводить дело до конца, – неожиданно проговорила Виолетта, сочувственно поглаживая Грегори по руке. – Лорд Давенпорт страшный человек, вряд ли кто- либо согласился бы стать его врагом. К тому же в церкви, на глазах у всех... В общем, – со вздохом закончила она, – для этого нужно быть очень храброй. И уметь быстро справляться с потрясениями. – Помолчав, она добавила: – И готовой.
– Готовой? – переспросил Колин.
– К последствиям, – пояснила Виолетта. – Потому что разразился бы страшный скандал.
– Скандал и так разразится, – пробормотал Грегори.
– Да, но не такой сильный, потому что она ответила «да», – сказала Виолетта. – И не думай, что меня порадовал такой исход. Ты же знаешь, что я желаю тебе только счастья. Зато теперь все будут одобрять ее за сделанный выбор. Ее будут считать разумной девочкой.
Губы Грегори непроизвольно растянулись в слабой улыбке.
– А меня помешавшимся от любви идиотом.
Никто не возразил ему.
После непродолжительного молчания мать сказала:
– Должна признаться, ты держишься отлично.
И правда.
– Я представляла... – Она оборвала саму себя. – В общем, не важно, что я представляла, главное, что есть на
