Боб Сегер, который в те времена был восходящей звездой рок-н-ролла из Детройта, вспоминает, как однажды поздно вечером возвращался домой с концерта и увидел на улицах танки. «Я просто не мог поверить своим глазам. Детройт был весь в огне: его наводнила не только полиция, но и армейские подразделения. Казалось, что город превратился в зону военных действий, или в кое-что похуже — в геенну огненную».

Вскоре после этих событий начался массовый исход белого населения. Солидные белые господа из среднего класса паковали вещи и вместе с семьями переезжали в пригороды, куда все равно уже перебралась добрая половина автомобильных заводов.

За десять лет население Детройта уменьшилось с двух миллионов до одного. Даже знаменитая звукозаписывающая студия с лейблом Motown, усилиями которой Детройт в свое время превратился в мировую столицу музыки и подарил нам такие чернокожие таланты, как Стиви Уандер, Марта Ривз, Дайана Росс и группа Temptations, — и та перебралась в Лос-Анджелес.

Эпоха, символом которой была знаменитая песенка Dancing in the Street, давно закончилось. Мадонна хоть и родилась в Детройте, но сделала все возможное, чтобы поскорее оттуда свалить.

Вот так этому городу пришел конец. От Детройта остался лишь разваливающийся остов со стремительно тающим населением. В его центральном районе уже давно не сыскать никакой работы, а когда там закрылся гигантский супермаркет Hudson’s, большинство мелких магазинов на центральных улицах поспешили последовать его примеру и тоже свернулись.

Европейский житель вряд ли может представить себе всю эту картину, поскольку у нас нет ничего похожего на Детройт даже в самой отдаленной степени. Велика вероятность, что в один прекрасный день Детройт возьмет и взорвется, исчезнув с лица земли.

Уже сегодня жители его пригородов не без гордости сообщают, что в последний раз были в центре города двадцать лет назад. Девятнадцатилетний портье в нашем отеле как-то раз признался, что не был там никогда.

Он все никак не мог взять в толк, зачем наша группа каждое утро втаскивает аппаратуру на грузовики и уезжает в центр города, расположенный всего в двенадцати милях. Но еще больше его удивляло, что каждый вечер мы возвращаемся оттуда целыми и невредимыми.

Он не утерпел поделиться своим удивлением со своим менеджером, и тот улучил момент, чтобы посоветовать нам никогда в те места не соваться. Мы объяснили ему, что у нас такая работа, и когда он узнал, что мы поедем в центр не по безопасной скоростной автодороге, а по Мичиган-авеню, то убежал предупредить девушек на ресепшене о том, что наши номера освободятся намного скорее, чем он думал.

Несмотря на такие настроения у детройтских жителей, мэру города Дэннису Арчеру хоть бы хны. По его словам, Детройт больше не является мировой столицей преступности, и теперь ни один другой город не потягается с ним по выпуску качественных автомобилей. «Мы готовы принять любой вызов», — бодро вещал он.

Увы, мэр упускает из виду, что автомобильные компании больше не привязаны к Детройту. У General Motors есть завод в Мексико, у Honda — в Огайо, есть в Америке заводы и у Toyota с BMW, но все они даже не в Мичигане.

Три компании — Ford, General Motors и Chrysler — все еще выпускают машины на своей исторической родине, однако их производства расположены не в центре, а в зеленых пригородах. Пригороды у Детройта не просто зеленые — есть такие, что больше похожи на ботанический сад.

Случись вам проезжать Детройт на автомобиле, сверните на запад от центра по Джефферсон-авеню и проследуйте мимо Белл-Айл. Перед этим лишний раз проверьте, что стекла машины подняты. По пути даже не думайте останавливаться на красный свет светофора: любое промедление здесь может закончиться тем, что в салон влетит непрошеная гостья калибра 9 мм.

Вскоре, проехав один из перекрестков, вы обнаружите, что все вокруг становится другим. К востоку от перекрестка — выжженные дотла магазины и грязные трущобы, в мусорных кучах роются чернокожие, выискивая окурки или старые диванные пружины, чтобы обменять их на еду.

К западу — пожарные гидранты на тротуарах выкрашены безукоризненно-белым, уличные фонари сделаны в псевдотюдоровском стиле, а огромные дома не имеют ни единой выщерблины.

Каждая четвертая автомашина здесь — полицейская, а каждый третий прохожий бегает трусцой. Добро пожаловать в Гросс-Пойнт, милый район на берегу озера, где обитают боссы детройтского автомобилестроения.

Это место я возненавидел с первого взгляда. Оно отдавало чем-то в стиле «Степфордских жен». К тому же через пять минут после нашего приезда к нам прибежали копы. Оказывается, жильцы тут же принялись названивать им про появление группы подозрительных мужчин в джинсах. Подумать только, джинсы в Гросс-Пойнте! Где-нибудь в Оксфордшире будь мы вообще без трусов, и то продержались бы намного дольше.

Клянусь, я даже успел разглядеть, как кто-то подстригал газон перед домом маникюрными ножничками.

Эйт-Майл-роуд в Детройте считается условной границей между богатством и бедностью, между белыми и черными, между цивилизацией и воинственными племенами из бронзового века.

В общем, этот Гросс-Пойнт похож на любой другой американский пригород — во все дни недели, кроме выходных. Лишь по вечерам в выходные становится очевидно, что мы в Мотауне — Городе Моторов, — или, по крайней мере, где-то рядом.

По воскресеньям в одном и том же месте города собираются бывшие и нынешние рабочие его автомобильных заводов — бородатые люди, которые считают своим долгом восстанавливать и поддерживать в рабочем состоянии великие автомобили прошлого, выпускавшиеся в те дни, когда великим был и сам город. Они собираются за кружечкой-другой «бадвайзера», показывают друг другу свои тюнингованные, нафаршированные всеми мыслимыми прибамбасами старые «шевроле» и «форды» и перетирают за свои дела.

У этих людей даже есть своя собственная радиостанция, вещающая из микроавтобуса. На воскресных выездах-посиделках эта станция передает на автомобильные радио старый добрый рок-н-ролл.

Воскресные встречи, скажу я вам, — это нечто. Тут даже у мертвого забьется пульс, если он летним вечером попадет на гигантскую парковку, забитую «мустангами» и «корветами», из окон которых раздается одна и та же песня Боба Сегера.

Но самое духоподъемное мероприятие началось после закрытия закусочных. Вместо того чтобы разъехаться по домам, эти люди сели за руль, выстроили машины рядами перед перекрестком и, как только зажегся зеленый, устроили гонки.

В летние выходные все прямые участки улиц в Детройте в ночное время содрогаются от рева форсированных автомобилей, срывающихся с места на полном газу, а в рядах зрителей из рук в руки переходят огромные деньги. Бывает, что люди ставят на кон по тысяче долларов.

Все это действо, отметим, происходит на дорогах общего пользования.

Когда пикапы Chevrolet El Camino с визгом рвутся со старта, за происходящим становится трудно следить сквозь дым сожженных покрышек. Попади в толпу зрителей добропорядочный англичанин с женой, они потеряли бы дар речи, если бы увидели, что бок о бок с ядовито-зеленым Dodge Charger и ядовито- желтым Plymouth Super Bird на старте стоит их скромненькая семейная «хонда».

Зрелище не менее утонченное, чем биг-мак, не менее целомудренное, чем банка колы, и не менее американское, чем то и другое вместе взятое. Мощные машины с мощными двигателями, мощные люди с мощными бородами бросают друг другу вызов на прямой дороге длиной в четверть мили.

Эти парни презрительно фыркают при упоминании Ferrari или Lotus Elan. Им наплевать на способность автомобиля делать плавные повороты на серпантине горной дороги. Они в гробу видали ювелирную точность руля и пятиклапанную технологию. И только после первой пинты пива они признаются, что на самом деле очень уважают европейские и японские двигатели, способные раскручиваться до 8000 оборотов.

Им нравятся неповоротливые рыдваны с восемью цилиндрами и массивными задними колесами. Американские городские гонки на ускорение до изумления просты и незатейливы. Простота и незатейливость — это вообще американская национальная черта. Есть только одна вещь, которая устроена проще, чем