лестницу «Гамма» только в 10:30. При такой скорости нам едва ли удастся сегодня закончить сборку легких лифтов и приступить к развертыванию лагеря.
— А мы с Хиро уже едим, — откликнулась Ирина с другой стороны чаши. — Мы проголодались. Причал и верхний двигатель установили полчаса назад. Сейчас мы уже у 12-го пилона.
— Хорошо потрудились, — похвалил Уэйкфилд. — Впрочем, обязан предупредить — вы пока еще в хорошем месте: на трапах и в верхней части лестницы работать гораздо легче, собирать подъемники в невесомости — одно удовольствие. А вот когда гравитация будет изменяться от пилона к пилону, дело пойдет иначе.
— Судя по лазерному дальномеру, Уэйкфилд находится точно в 8,13 километра от меня. — Услыхали все голос вмешавшегося в разговор Такагиси.
— Профессор, эти цифры мне ни черта не говорят, я не знаю, где вы находитесь.
— Я сейчас на карнизе, как раз рядом с нашей ретрансляционной станцией у подножия лестницы «Альфа».
— Ох, Сигеру, когда на вашем востоке научатся идти в ногу со всем светом? «Ньютон» находится
— Благодарю вас, Янош. Хорошо. Я —
— Скольжу по поручню вниз к Ричарду, чтобы вместе поесть. В одиночестве рыба с чипсами мне в глотку не лезет.
— Я тоже спускаюсь, — отозвалась Франческа. — Только что закончила съемку превосходного примера действия кориолисовой силы с участием Хиро и Ирины. Специально для начинающих изучать физику. Буду у вас через пять минут.
— Эй-эй, синьора, — позвал ее Уэйкфилд, — а не хотите ли действительно поработать? Иначе мы с Яношем вам больше не позируем… Ну как, согласны на переговоры?
— Охотно помогу, но только после ленча, — ответила Франческа. — А сейчас для съемки не хватает света. Вы не посветите фонарями, чтобы я могла заснять ваше с Яношем пиршество на Лестнице Богов?
Уэйкфилд установил фонарик на вспышку с задержкой и отошел на восемьдесят ступеней к ближайшему карнизу. Космонавт Табори оказался в этой же точке за полминуты до того, как свет затопил ее. В двух километрах от них Франческа провела камерой вдоль трех маршей, остановила объектив на двух фигурках, скрестя ноги усевшихся на площадке. Издалека Янош и Ричард ничем не отличались от пары орлов в гнезде на отдаленной горной вершине.
Лифт «Альфа» был собран и готов к испытанию.
— В честь окончания трудового дня вам предоставлено право открыть движение, — проговорил Ричард, — учитывая вашу любезную помощь. — Они стояли в самом низу — там, где тяготение уже было полным. Тридцать тысяч ступеней лестницы возносились над головой и исчезали в беспросветной тьме. На Центральной равнине уже работал сверхлегкий мотор и автономный переносный источник энергии для кресельного лифта. Космонавты на собственных спинах доставили блоки электрической и механической подсистем в разобранном виде; на сборку ушло меньше часа.
— Легкие кресла не присоединены к тросам, — поучал Уэйкфилд Франческу.
— Для присоединения кресел на каждом из них располагается специальный механизм, обхватывающий трос. Таким образом можно обойтись небольшим количеством сидений.
Франческа нерешительно уселась в пластиковое сооружение, первое в ряду подобных ему пластиковых корзинок, свисавших с бокового троса.
— А вы уверены, что подъем пройдет без приключений? — спросила она, вглядываясь во тьму.
— Конечно, — рассмеялся Ричард. — Все будет как на тренировках. Я поеду в следующем кресле, только через минуту — примерно в четырехстах метрах за тобой. На весь подъем снизу доверху уходит сорок минут. Средняя скорость — двадцать четыре километра в час.
— Я должна сидеть спокойно, — вспоминала Франческа, — ничего не делать, держаться руками и не забыть включить автономную дыхательную систему за двадцать минут до окончания подъема.
— Не забудь пристегнуться, — улыбнувшись, напомнил ей Уэйкфилд. — Если бы кабинка замедляла движение или останавливалась на самом верху, где ты не имеешь веса, инерция могла бы сбросить едущих позади прямо в пустоту Рамы. — Он улыбнулся. — Но подъемник неслучайно расположен на лестнице — в случае любой неисправности всегда несложно выбраться из корзины и самостоятельно добраться вверх по лестнице к ступице.
Ричард кивнул, и Янош Табори включил мотор. Кресло с Франческой устремилось вверх и скоро исчезло во тьме.
— Я перейду прямо на «Гамму», как только передашь, что ты уже в пути, — сказал Яношу Ричард. — Второй подъемник мне собирать проще, общими усилиями сможем закончить к 19:00.
— Когда ты окажешься наверху, я уже подготовлю лагерь, — заметил Янош.
— Как ты думаешь, мы еще собираемся ночевать здесь?
— Особого смысла в этом нет, — сверху вступил в разговор Дэвид Браун. Они с Такагиси по очереди контролировали переговоры космонавтов. — Вездеходы пока не готовы, а мы надеялись уже завтра приступить к исследованиям.
— Если каждый из нас возьмется спустить вниз несколько узлов, — ответил Уэйкфилд, — мы с Яношем сумеем собрать один из вездеходов еще до сна. А второй скорее всего будет готов к завтрашнему полудню, если нам ничто не помешает.
— Вполне реальное предложение, — отозвался доктор Браун. — Только прежде посмотрим, что мы успеем сделать через три часа и насколько устанем.
Ричард вскарабкался в крошечное кресло и подождал, пока сработает автоматическое устройство, крепящее сиденье к тросу.
— Кстати, — проговорил он, начиная путь наверх, — спасибо тебе, Янош, за шутки. Без них мы, наверное, и не справились бы так быстро.
Табори улыбнулся и помахал другу. Глядя вверх с движущегося кресла, Ричард Уэйкфилд едва мог различить слабый огонек лобового фонаря Франчески. «Теперь она в ста этажах над моей головой, — подумал он. — Это всего лишь два с половиной процента расстояния отсюда до ступицы. Невероятно огромное помещение».
Опустив руку в карман, он извлек переносную метеостанцию, которую попросил его взять с собой Такагиси. Профессор желал иметь точный профиль всех атмосферных параметров в чаше Северного полюса Рамы. В его моделях атмосферной циркуляции Рамы особую роль играли зависимости плотности и температуры воздуха, учитывающие удаление от входного шлюза.
Уэйкфилд следил за давлением, оно постепенно снижалось в ходе подъема начиная с 1,05 бара — почти как на Земле. Температура держалась равной -8 градусам по Цельсию. Ричард откинулся назад и закрыл глаза. Странное это дело — ехать в неустойчивой корзине в полной тьме. Он приглушил звук одного из каналов передатчика; переговаривались Тургенева с Яманакой, хотя обоим в общем сказать было нечего. Включил погромче шестую симфонию Бетховена.
Слушая музыку, Ричард не без удивления ощутил в сердце тоску по Земле, порожденную внутренним зрением при звуках мелодии… ручейки, зеленые поля и цветочки. И он вдруг словно потерялся — был не в силах даже восстановить невероятную цепь событий, приведших стратфордского мальчишку из родительского дома сперва в Космическую академию в Колорадо и наконец сюда на Раму… в эту шаткую корзинку, возносившую его вверх по Лестнице Богов.
«Нет, Просперо[36], — сказал он самому себе, — никакой маг не смог бы придумать подобного». Он вспомнил, как впервые мальчиком смотрел «Бурю» и как был испуган картинами мира, выходящими за пределы нашего понимания. Магии нет, уверял он себя тогда. «Есть только естественные явления, которым люди не знают еще объяснения. — Ричард улыбнулся. — Разве Просперо — маг? Он просто разочаровался в науке».
Но уже миг спустя Ричард Уэйкфилд окаменел, потрясенный невиданным доселе зрелищем. Кресло, как и
