мог бы отразиться их разум.

Ранние звезды светили ослепительно ярко, но быстро сгорали. Их разреженные остатки приобщались к разлитым по галактике газам, и вскоре должно было зародиться новое поколение звезд. Но для тех, кто оставался заброшенным посреди умирающих протозвезд, наступало ужасное одиночество.

Они смотрели вперед — и видели только медленное потемнение. Каждое новое поколение звезд все с большей трудностью строилось из остатков предыдущего поколения. Должен был настать день, когда в Галактике не останется больше топлива для строительства хотя бы одной звезды, и тогда последний огонек мигнет и угаснет. Но и после этого он будет продолжаться, жуткий спазм энтропии, терзающий космос и все протекающие в нем процессы.

Невзирая на все свое могущество, они не были неуязвимы для времени.

Это скорбное осознание вызвало век помешательства. Причудливые и прекрасные империи возникали и погибали, жуткие войны разражались между существами из плоти и крови и металлическими созданиями, между детьми одного и того же забытого мира. На войны была истрачена непростительно большая часть полезных резервов галактической энергии, но они не разрешили никаких конфликтов, не дали ничего, кроме опустошения и отчаяния.

Опечаленные, но умудренные опытом, оставшиеся в живых стали строить планы на неизбежное будущее, на бесконечное будущее, состоящее из холода и мрака.

Они вернулись к покинутым военным машинам. Древние машины применили для новой цели — для ликвидации отходов, при необходимости — для их выжигания. Создатели этих машин теперь понимали, что даже для того, чтобы в далекое будущее попала хотя бы искорка сознания, не должно было быть никаких ненужных помех, никаких затрат энергии, никакой ряби на поверхности потока времени.

За миллионы лет войны функции машин были отработаны четко. Они выполняли свою задачу идеально, и так должно было продолжаться вечно. Они, не подверженные никаким переменам, посвященные единственной цели, ждали и следили за тем, как из мусора, оставшегося после гибели былых миров, нарождаются новые.

Все делалось из наилучших побуждений. Первенцы, родившиеся во Вселенной тогда, когда она была еще пуста, превыше всего ценили жизнь. Но для того чтобы сохранить жизнь, порой ее следует уничтожать.

Это не было похоже на пробуждение. Это было резкое появление, звон цимбал. Ее глаза широко распахнулись и наполнились слепящим светом. Она большими глотками вдыхала воздух и цеплялась пальцами за землю. Она ахнула, ощутив самою себя.

Бисеза лежала на спине. Над ней висело что-то невероятно яркое — солнце, да, это было солнце, она находилась на открытой местности. Ее руки были широко раскинуты, и она вонзила кончики пальцев в почву.

Она перевернулась на живот. К рукам, ногам, груди вернулись ощущения. Ослепленная солнцем, она пока плохо видела.

Равнина. Красный песок. Вдалеке — изъеденные выветриванием холмы. Даже небо имело красноватый оттенок, хотя солнце стояло высоко.

Рядом с ней на спине лежал Джош и хватал ртом воздух, как несуразная рыба, выброшенная на странный пляж. Бисеза подползла к нему.

— Где мы? — выдохнул Джош. — Это двадцать первый век?

— Надеюсь, нет. — Говорить было трудно. У Бисезы пересохло горло. Она стащила со спины ранец и вытащила из него фляжку с водой. — Попей.

Джош с благодарностью сделал несколько глотков. У него на лбу уже выступила испарина, струйки пота стекали за воротник.

Бисеза набрала в ладони землю. Земля рассыпалась в пыль — белесая, безжизненная, сухая. Но что-то блестело посреди пыли, какие-то осколки. Бисеза очистила их от пыли и положила на ладонь. Это были кусочки стекла размером с монетку — мутные, с неровными краями. Она стряхнула осколки с ладони, и они упали на землю. Но, порывшись в земле еще, она обнаружила, что осколки стекла лежат повсюду ровным слоем под слоем пыли.

Бисеза попробовала подняться на колени, выпрямилась — в ушах звенело, голова кружилась, но сознания она не потеряла. Потом она медленно встала на ноги. Теперь она смогла лучше осмотреть местность. Это была просто равнина, усыпанная стеклопеском. Она тянулась до горизонта, где лежали в ожидании вечности износившиеся холмы. Бисеза и Джош находились на дне неглубокой впадины. Со всех сторон вокруг них земля немного поднималась к краям впадины, диаметр которой составлял, пожалуй, около километра.

Бисеза стояла посередине кратера.

«Такой могла оставить атомная бомба», — подумала она.

Осколки стекла могли образоваться при взрыве сравнительно небольшой бомбы — куски бетона и почвы оплавились и превратились в стекло. Если это так и было, то больше ничего не осталось — если тут когда-то стоял город, то теперь бесполезно было искать бетонные фундаменты домов, кости и даже пепел от последних костров. Только фрагменты стекла. Этот кратер выглядел странно — он явно был старым, стеклянные осколки лежали на поверхности почвы. Если по этим местам прошла война, она случилась очень давно.

«Сохранилась ли радиоактивность?» — мелькнула мысль у Бисезы.

Но если бы Первенцы желали ей зла, они бы попросту убили ее, а если не желали, то непременно уберегли бы ее от такой элементарной опасности.

Дышать было больно. Воздух был разреженным? Слишком мало кислорода — или, наоборот, слишком много?

Вдруг стало немного темнее, хотя в красноватом небе не было ни тучки. Бисеза запрокинула голову. Что-то не то с солнцем. Его диск имел неправильную форму. Оно было похоже на листок, от которого оттяпали приличный кусок.

Джош поднялся и встал рядом с Бисезой.

— Господи Боже! — вырвалось у него. Затмение происходило быстро. Начало холодать, в последние мгновения Бисеза заметила полосы теней, пробежавших по истерзанной эрозией земле. Она почувствовала, как ее дыхание замедляется, как сердце начинает биться тише. Ее тело, даже теперь отвечающее на древние первобытные ритмы, реагировало на наступавшую тьму, готовилось к ночи.

Темнота достигла пика. Наступило мгновение полного безмолвия.

Солнце превратилось в ослепительное кольцо. Темный диск имел рваные края, и солнечный свет пробивался в эти щербинки. Этот диск явно представляла собой Луна, все еще странствующая между Землей и Солнцем. Это ее тень скользила по лику Солнца. Сияние Солнца уменьшилось настолько, что Бисеза смогла разглядеть корону, верхние слои атмосферы светила. Клокастым венцом корона обрамляла оба диска.

Но затмение не было полным. Луна не могла целиком закрыть ослепительный лик. Мощное кольцо света в небе представляло собой грандиозное и пугающее зрелище.

— Что-то не так, — прошептал Джош.

— Геометрия, — отозвалась Бисеза. — Система «Земля-Луна»… Она со временем изменяется.

Точно так же как Луна вызывала приливы в океанах Земли, притягивая к себе воду, точно так же и Земля тянула к себе каменистый субстрат Луны. Со времени их образования два небесных тела, составлявших двойную систему, медленно расходились в стороны — всего на несколько сантиметров за год, но Луна все больше и больше отдалялась от Земли.

Джош понял суть происшедшего.

— Это будущее. Не двадцать первый век. Очень далекое будущее… Через миллионы лет после