Размышляя ночью в своей одиночной камере – эту печальную привилегию одиночества он получил в наказание, – он чуть не заплакал при мысли б жестоком обмане, жертвой которого она оказалась. «Ей сказали, что я умер, чтобы она постаралась забыть меня. Но она не могла забыть! Я думал о ней все эти долгие годы, должна же она хоть когда-нибудь вспомнить меня! Пять лет! Теперь она уже взрослая женщина. Мое дитя превратилось в женщину! Нет, она все такая же ребячливая, славная и нежная. Как же она будет убиваться, когда узнает о моих страданиях! О, моя милая, милая, ты жива!» И, пугливо озираясь в темноте, точно боясь, что его и здесь увидят, он вытащил из-за пазухи маленький' сверток и осторожно пощупал его огрубевшими, заскорузлыми пальцами, потом благоговейно поднес к губам и замечтался над ним, улыбаясь, словно это был заветный талисман, который открывал ему двери к свободе.

Через несколько дней после этого – 23 декабря – Морис Фрер был встревожен ошеломляющим известием. «Злодей Доуз» бежал из тюрьмы!

Как раз в тот день капитан Фрер проверял тюрьму, и ему показалось, что молоты никогда еще не работали так быстро и кандалы не бренчали так весело, как в это его посещение.

– Мечтают о рождественском отдыхе, собаки! – сказал он караульному. – Думают, что получат рождественский пудинг, канальи!

Арестант, находившийся поблизости, подобострастно захихикал, как хихикают арестанты и школьники, услышав шутку начальства. Все люди в тюрьме казались довольными и спокойными. Боле того, Фрер, находясь в веселом расположении духа, посмеялся над злосчастной судьбой Руфуса Доуза.

– Шхуна отплывает завтра, приятель, – сказал он ему, – и ты свое рождество проведешь в угольной шахте!

Он поздравил себя с тем, что Руфус Доуз в ответ только прикоснулся к шапке и продолжал молча раскалывать камни. Конечно же, двойные кандалы и каторжные работы – прекрасное средство, чтобы сломить дух человека! Поэтому, когда к вечеру этого дня он получил невероятное донесение о том, что Руфус Доуз умудрился сбить с себя кандалы, вскарабкаться, среди бела дня на тюремную стену, прорваться через заслон на Макуори-стрит и оказаться сейчас, видимо, в надежном укрытии где-то в горах, он был настолько поражен, что почти лишился дара речи.

– Вот дьявольщина! Как же он мог бежать, Дженкинс? – спросил Фрер, входя во двор тюрьмы.

– Разрази меня бог, не могу вам точно сказать, сэр, – ответил Дженкинс. – Мы и мигнуть не успели, как он уже был за стеной. Скотт выстрелил, но промахнулся, потом я услышал выстрел часового, и тот промахнулся.

– Промахнулся! – передразнил Фрер. – Хорошенькие вы стрелки, как я посмотрю! Вы бы, верно, и в стог сена не попали с двадцати ярдов, а? Да ведь парень был под самым дулом твоего карабина!

Провинившийся солдат, печально и неподвижно созерцавший лежащие на земле кандалы, пробормотал что-то насчет солнца, которое било в глаза.

– Прямо не знаю, как это вышло, сэр. Я не должен был промахнуться. Думаю, что я даже его задел, когда он перелезал через стену.

Человек, незнакомый с обычаями этого места, мог бы подумать, что речь идет о голубиных состязаниях. – Давай рассказывай все, как было, – приказал Фрер и злобно выругался.

– Ваша честь, я только на секунду отвернулся, – сказал тюремщик, – как Скотт вдруг крикнул «Эй!». Я поглядел и увидел: кандалы Доуза на земле, а сам он уже влез вон на ту груду камней. Два арестанта вскочили, я решил, что они с ним заодно, прицелился, как положено по инструкции, и крикнул, что, если они сделают хоть шаг, я буду стрелять. Потом я услышал выстрел Скотта, и все вроде ахнули. А когда я оглянулся, он уже исчез.

– И никто больше не двинулся с места?

– Никто, сэр. Сначала я оторопел и было подумал, что они все в этом замешаны, но Партон и Хэйнс подбежали на помощь, а следом пришел Шорт; мы проверили их кандалы.

– Все было в порядке?

– В порядке, ваша честь. Они поклялись, что никто ничего не знал. В обед у Доуза кандалы тоже были в порядке.

Фрер наклонился и осмотрел сброшенные кандалы…

– Черта с два в порядке! – сказал он. – Если ты так выполняешь свои обязанности, то чем раньше тебя выгонят отсюда, тем лучше. Ну-ка, смотри!

Два кольца были покорежены, одно подпилено, другое надломлено и погнуто, будто от сильного удара.

– Не знаю, где он взял пилку? – удивился тюремщик Шорт.

– Не знаешь? Вы здесь никогда ни черта не знаете., пока не случится беда. Мне бы к вам сюда только на месяц! Я бы вас научил службе! Не знаете – а вот это валяется на дворе! Удивляюсь, как же у вас все каторжники еще не гуляют на свободе и не сидят за обедом у губернатора!

Под словом «это» Фрер подразумевал кусок глазированного фаянса, который его зоркий глаз углядел возле кандалов.

– Я бы вот этим перепилил самые крепкие ваши железки. Ручаюсь, он так и сделал, да и многие другие сумели бы. Вам, мистер Шорт, пожить бы со мной на острове Сары. «Не знаете!» Тогда бы узнали!

– Простите, капитан Фрер, это несчастный случай, – сказал Шорт, – теперь уж ничего не поделаешь.

– Несчастный случай! – рявкнул Фрер. – Это не оправдание – несчастный случай! И какого дьявола вы позволили арестанту перелезть через стену?! Мне это непонятно!

– Он вскочил на груду камней, – пояснил Скотт, – и мне показалось, что он прыгнет на крышу барака. Я выстрелил в него, а он перекинул ноги через стену и был таков.