имени, хотя и уточняется, что благодать присуща этим звукам и буквам»ради божественного Имени, ими произносимого»(Булатович). Некоторые имяславцы вообще не считают возможным отделять имя от звуков имени (Флоренский).
6. Утверждается, что имя Божие»достопоклоняемо», т. е. достойно молитвенного поклонения или даже служения. При этом некоторые ставят имя Божие выше креста, икон и других священных символов (Булатович).
7. Защищается учение, согласно которому имя»Иисус»предсуще–ствовало в Предвечном Совете Святой Троицы (Иларион, Булатович). При этом одни понимают имя Божие как совечное Самому Богу (Иларион [1373]), другие — как существующее»от начала бытия мира»(исповедание инока Досифея [1374]). Некоторые также утверждают, что имя Божие наречено Богом Себе Самому (Булатович).
8. Утверждается, что среди имен Божиих нет больших или меньших по значению (Иларион) и что имя»Иисус»отнюдь не является»меньшим из всех имен Божиих»как нареченное ангелом при рождении Спасителя (Булатович).
9. Утверждается что имя»Иисус»относится в равной степени к человеческому и божественному естеству Христа (Иларион, Булатович).
10. Утверждается, что имя»Иисус»применительно к Иисусу Христу не равно именам других Иисусов (Булатович).
11. Утверждается, что церковные таинства совершаются призыванием имени Божия (Булатович).
12. Спор между имяславцами и их противниками представляется как столкновение между, с одной стороны, реализмом, идеализмом и мистицизмом, с другой — материализмом, номинализмом и рационализмом (Муретов). Некоторые говорят о столкновении между православием и ересью (Булатович).
Глава 8. Богословская атака на имяславие
В течение всей первой половины 1913 года за событиями вокруг»ереси имябожников»внимательно наблюдали в российском Святейшем Синоде, членами которого являлись архиепископ Антоний (Храповицкий) и архиепископ Никон (Рождественский) [1375] . Им, а также преподавателю Александро–Невского духовного училища С. В. Троицкому было поручено разобрать учение об имени Божием, содержащееся в книгах схимонаха Илариона»На горах Кавказа»и иеросхимонаха Антония (Булатовича)«Апология веры во Имя Божие и во Имя Иисус». 16 мая все три доклада были заслушаны на заседании Синода.
В настоящей главе мы рассмотрим доклады архиепископа Антония (Храповицкого), архиепископа Никона (Рождественского) и С. В. Троицкого, а также Послание Святейшего Синода от 18 мая 1913 года, содержащее осуждение имяславия. Рассмотрение означенных документов, представляющих собой официальный ответ Российской Церкви на учение имяславцев, будет предварено анализом статьи священника Хрисанфа Григоровича»Имя Божие (По поводу современных афонских споров)».
Священник Хрисанф Григорович
Статья Григоровича увидела свет в начале 1913 года в санкт–петербургском журнале»Миссионерское обозрение». Автор статьи был родным братом Павла Григоровича [1376], ближайшего сподвижника иеросхимонаха Антония (Булатовича), помогавшего последнему в написании»Апологии»и других сочинений, направленных против»имябор– цев» [1377]. В 1906 году священник Хрисанф Григорович помогал схимонаху Илариону редактировать книгу»На горах Кавказа», на протяжении нескольких лет после этого оставаясь доверенным лицом схимонаха Илариона. Так, в 1911 году он отвозил настоятелю Зосимовой пустыни схиархимандриту Герману составленный схимонахом Иларионом»Устав Иверской отшельнической пустынной обители» [1378].
О цели написания статьи священник Хрисанф Григорович говорит следующее:«Сознавая общую немощь человеческого естества и общее свое скудоумие, считаю долгом заявить, что я никогда не занялся бы разработкой этого вопроса, если бы не был побуждаем к тому просьбами горячо любимого брата, находящегося сейчас в самом центре споров — Св. Горе, а также некоторых других близких мне лиц (напр., из Оптиной пустыни)» [1379]. Статья начинается подробным изложением истории написания книги»На горах Кавказа»и рассказом об участии автора в ее редактировании:
Это было в начале 1906 г., когда о. Иларион только еще собирался печатать свое произведение»На горах Кавказа». Он написал мне письмо, убедительно прося просмотреть приготовленную к печати рукопись. Встретиться с о. Иларионом нам пришлось в Глинской пустыни, где любвеобильнейший схиархимандрит о. Иоанникий (тогда еще архимандрит о. Исайя) любезно предложил нам свое гостеприимство и предоставил нам все удобства для выполнения нашей задачи. Он поместил нас в»столпе», устроенном им для собственного уединения и безмолвия в лесу между монастырем и дальним скитом.
Столп состоит из двух этажей; в каждом по одной келлии. В верхней помещался о. Иларион, в нижней — я. Келейник приходил из монастыря для услуг только на время, а потому мы пользовались полным беспопечением и безмолвием. Был май, погода стояла чудная, кругом лес; словом — лучших условий для занятий трудно и представить. Божественную литургию я совершал в домовой церкви о. Исайи, устроенной в дальнем ските, где кроме нас с о. Иларионом присутствовали только экклесиарх и уставщик. По временам к нам в»столп»для беседы заезжал о. Исайя, осведомляясь о ходе наших занятий.
Начался просмотр рукописей. Как потом выяснилось, о. Иларион рассчитывал на мою помощь более в отношении стилистики и эпизодической части, но я, оставляя эту сторону дела без внимания, сразу занялся принципиальными вопросами, затронутыми в произведении. Были поставлены на обсуждение весьма важные вопросы: о взаимоотношении ума и сердца при молитве, о значении слова»дух»в святоотеческой аскетической терминологии, о самом производстве молитвы и т. п.. Я предлагал для выяснения этих вопросов привлечь психологию, так как преосвященный] Феофан Затворник писал, что психология, изложенная в согласии с христианским миросозерцанием, может оказать огромную услугу при выяснении аскетических понятий. Но о. Иларион отклонил такое предложение, пользуясь в качестве источников по этим вопросам исключительно произведениями преосвященных епископов Игнатия (Брянчанинова) и Феофана Затворника. Между тем в таком авторитетном исследовании по аскетизму, как диссертация инспектора Петербургской Академии г. Зарина указывается на отсутствие у преосв[ященного] Феофана, с одной стороны, точно анализа аскетических терминов, с другой — на отсутствие единства принципа [1380].
Встретивши далее в рукописи мысль, что имя Божие есть Сам Бог, я прямо и категорически заявил, что так выражаться нельзя: если понимать это выражение буквально, то оно решительно неправильно, т. к. всякому понятно, что существует различие между самим предметом и его названием. Если же это выражение понимать в каком бы то ни было переносном смысле, то нужно для этого понимания подыскать и более подходящее выражение, чтобы не вызвать какого?либо недоразумения.
На это о. Иларион отвечал, что он письменно и лично обращался к весьма многим авторитетным и с богословским образованием лицам (напр., к о. Ректору Ставропольской Духовной Семинарии), прося их сделать замечания по поводу его взглядов. От большинства он не получил никакого ответа, а ответившие не признали себя достаточно компетентными для критики затронутых вопросов. Это навело о. Илариона на мысль, что взгляды его не содержат в себе чего?либо явнопогрешительного. Поэтому на мои замечания он не обратил ровно никакого внимания, и мое чтение рукописи не оказало никакого влияния на ее содержание [1381].
Приведенные слова священника Хрисанфа Григоровича показывают, что, хотя он и был близко знаком со схимонахом Иларионом и — через своего брата — с другими имяславцами, основным имяславским идеям он не сочувствовал. Более того, вся его статья от начала до конца направлена
