Автор Послания обращается и к учению Иоанна Кронштадтского об имени Божием, обвиняя имяславцев в неправильном толковании этого учения:
С особой силой приверженцы нового догмата ссылаются на почившего о. Иоанна Кронштадтского в доказательство своего учения<…>Вчитавшись же в слова о. Иоанна, всякий может убедиться, что о. Иоанн говорит только о том свойственном нашему сознанию явлении, что мы при молитве, при произношении имени Божиего в сердце, в частности при молитве Иисусовой, не отделяем в своем сознании Его Самого от произносимого Имени, Имя и Сам Бог в молитве для нас тождественны<…>Недаром о. Иларион сначала говорил, что Имя Божие для молящегося не прямо»Бог», а только»как бы Бог». Но это только в молитве, в нашем сердце, и зависит это только от узости нашего сознания, от нашей ограниченности, а совсем не от того, чтобы и вне нашего сознания Имя Божие было тождественно с Богом, было тоже Божеством. Поэтому о. Иоанн, хотя подобно другим церковным писателям и упоминает об особой силе, чудодейственности Имени Божия, однако ясно дает понять, что эта сила не в самом Имени, как таковом, а в призывании Господа, Который, или благодать Которого, и действует [1525].
Послание Синода не содержит какую?либо разработанную теорию молитвы, однако приведенный текст показывает, что его автор стоит на тех же позициях, что и архиепископ Никон и С. В. Троицкий: молитва описывается как субъективное действие, совершающееся внутри нашего сознания и не выходящее за его пределы. Более того, отождествление имени Божия с Богом происходит только внутри нашего сознания и является, следовательно, воображаемым, а не действительным: молитвенно призываемый нами Бог не тождествен с реальным Богом [1526].
В Послании Синода, наконец, критикуется учение иеросхимонаха Антония (Булатовича) о силе имени Божия, действующей в иконах, кресте, таинствах Церкви и Божественной Литургии. Если для того, чтобы хлеб и вино Евхаристии стали Телом и Кровью Христа, необходимо лишь произнесение над ними имени Божия и совершение определенных внешних действий,«то ведь эти слова может проговорить и действия исполнить не только священник, но и мирянин, и даже нехристианин. Неужели о. Булатович готов допустить, что и при таком совершении таинство совершится? Зачем же тогда нам и законная иерархия?» [1527] Необходимо по данному поводу, опять же, отметить, что подобное учение — о достаточности
На основании изложенных пунктов Синод выносит следующий вердикт по поводу имяславского учения:
<…>Святейший Синод вполне присоединяется к решению Святейшего Патриарха и священного синода великой Константинопольской Церкви, осудившего новое учение,«как богохульное и еретическое», и с своей стороны умоляет всех, увлекшихся этим учением, оставить ошибочное мудрование и смиренно покориться голосу Матери–Церкви [1528].
Если обличительная часть Послания, содержащая критику в адрес»о. Илариона и его последователей», является достаточно развернутой, то само изложение»православного мудрования»об именах Божиих не может не поражать своей краткостью. Оно сведено автором Послания к трем пунктам:
1. Имя Божие свято, и достопоклоняемо, и вожделенно, потому что оно служит для нас словесным обозначением самого превожде–леннейшего и святейшего Существа — Бога, Источника всяких благ. Имя это божественно, потому что открыто нам Богом, говорит нам о Боге, возносит наш ум к Богу и пр. В молитве (особенно Иисусовой) Имя Божие и Сам Бог осознаются нами нераздельно, как бы отождествляются, даже не могут и не должны быть отделены и противопоставлены одно другому; но это только в молитве и только для нашего сердца, в богословствовании же, как и на деле, Имя Божие есть только имя, а не Сам Бог и не Его свойство, название предмета, а не сам предмет, и потому не может быть признано или называемо ни Богом (что было бы бессмысленно и богохульно), ни Божеством, потому что оно не есть и энергия Божия.
2. Имя Божие, когда произносится в молитве с верою, может творить и чудеса, но не само собою, не вследствие некоей навсегда как бы заключенной в нем или к нему прикрепленной Божественной силы, которая бы действовала уже механически — а так, что Господь, видя веру нашу [1529] и в силу Своего неложного обещания, посылает Свою благодать и ею совершает чудо.
3. В частности, святые таинства совершаются не по вере совершающего, не по вере приемлющего, но и не в силу произнесения или изображения Имени Божия; а по молитве и вере св. Церкви, от лица которой они совершаются, и в силу данного ей Господом обетования [1530].
Нельзя не заметить весьма серьезное расхождение между, с одной стороны, Посланием Синода и, с другой, позицией С. В. Троицкого в одном существенном пункте: Троицкий признавал имя Божие»энергией»Божией, а автор Послания утверждает, что оно»не есть энергия Божия». На это расхождение указал в своей статье, посвященной»Афонскому делу», С. Н. Булгаков:
<…>По существу вопроса об имени Божием между докладчиками вовсе нет единомыслия, и от крайнего рационализма архиепископа Антония (я оставляю в стороне его невыносимую публицистику) мы приближаемся к неустойчивой, но весьма приближающейся к»имяславству», хотя и завуалированной позиции Троицкого<…>Даже по принципиальному вопросу, есть ли имя Божие божественная»энергия», оказалось совершенно непримиримое разногласие, ибо, тогда как в синодском послании в качестве»православного мудрования»утверждается, что имя Божие»не есть энергия Божия», в докладе Троицкого в качестве»православного учения»прямо провозглашается, что»имя Божие, понимаемое в смысле откровения Божия<…>есть вечная, неотделимая от Бога энергия Божия». Своя своих не познаша [1531].
В вопросе о том, является ли имя Божие энергией Божией, автор Послания встал на сторону архиепископа Антония (Храповицкого). В других же пунктах Послание балансирует между позициями Антония и Никона, Троицкого и имяславцев. Так например, имя Божие в Послании названо»достопоклоняемым»и»божественным»(это соответствует позиции имяславцев и противоречит позиции их противников). Утверждается, что в молитве, особенно Иисусовой, имя Божие и Сам Бог»осознаются нами нераздельно, как бы отождествляются»(это соответствует позиции имяславцев), однако уточняется, что такое отождествление существует только в молитве, а не в богословствовании (различение введено Никоном), поскольку в богословствовании имя Божие не может быть названо ни Божеством, ни энергией Божией (противоречит позиции Троицкого).
В заключительной части Послания Синода содержатся выводы и практические рекомендации по искоренению учения имяславцев. Предлагается, во–первых, отслужить в российских монастырях молебен об обращении заблудших; во–вторых,«если среди братства есть инакомыслящие и были споры и разделения, инакомыслящие должны выразить свое подчинение голосу Церкви и обещание впредь от произвольных мудрований воздерживаться и никого ими не соблазнять»; в–третьих, книгу схимонаха Илариона»На горах Кавказа»,«Апологию»иеросхи–монаха Антония (Булатовича)«и все прочие книги и листки, написанные в защиту новоизмышленного учения, объявить осужденными Церковью, из обращения среди братии монастыря изъять и чтение их воспретить»; в–четвертых,«если же будут и после сего упорствующие приверженцы осужденного учения, то, немедленно устранив от священ–нослужения тех из таковых, которые имеют посвящение, всех упорствующих, по увещании, предать установленному церковному суду, который, при дальнейшем их упорстве и нераскаянности, лишит их сана и монашества».
Послание заканчивается призывом смириться, адресованным схимонаху Илариону, иеросхимонаху Антонию и»прочим главным защитникам нового учения», поскольку,«если до сих пор, защищая свои мнения, они могли думать, что защищают истину церковную<…>то теперь, когда высказались и
