черт побери, был источник этого света?

Взволнованный Фандор засыпал всевозможными вопросами папашу Дени, но не получил ни единого толкового или просто интересного ответа от славного старика — хозяина «Жанны-Мари».

— Вот уже пятый или шестой раз, — сказал тот, — вижу я эти проклятые огни и каждый раз так же ненадолго; то они здесь, то они там, то вверх по течению, то вниз, иногда за полночь, иногда с вечера, и ведь ничего не случается ни до их появления, ни после, словом, совершенно ничего я не могу вам на этот счет доложить, ни малейшей подробности, кроме того, что я уже говорил. Вот расспросите остальных речников на соседних баржах, ручаюсь — они вам ничего другого и не расскажут!

Фандор не преминул последовать совету папаши Дени. Пораженный появлением светящихся пятен, он уже забыл о своем намерении побеседовать с юнгой и принялся расспрашивать речников на баржах, пришвартованных к тому же берегу, что и «Жанна-Мари».

К сожалению, сколько он ни лазал по баржам, сколько ни разговаривал со всеми встречными речниками, ничего интересного он не узнал. Все эти славные люди, будь то владельцы барж или их служащие, от всей души старались отвечать на его вопросы, все они повидали пресловутые световые пятна, все были напуганы ими, все строили самые разнообразные предположения на их счет, но ни одно из этих предположений не стоило сколько-нибудь серьезного внимания.

Фандор разозлился и ушел, проклиная про себя всех речников, а в особенности — хозяина «Жанны- Мари».

«Вот скотина, симпатичная скотина, но все-таки скотина… Смотри-ка, я и не подумал спросить его, не знает ли он случайно того престранного субъекта, что подошел сегодня ко мне на берегу и увел несчастного бродягу-пса. Да ладно, это все неважно…»

Фандор вернулся домой и с обычной искренностью признался себе, что в этот день он не выполнил своего долга, не сделал никакого интересного открытия и даже не напал хотя бы на самый ничтожный след.

— Ладно, — откровенно сказал он себе, — сегодня, дружище, ты остался с носом, пора тебе менять курс!

С чего же заново начать расследование? Какие факты, события, люди могут подсказать нужные сведения? Дать хоть малейший намек? Фандор напряженно раздумывал, борясь со сном, и мало-помалу из всех соображений осталось только одно.

— Бег ты мой! — воскликнул он тут и сел в кровати, сжав кулаки. — Как же мне раньше это не пришло в голову! Ведь единственный человек, за которым надо следить, не спуская глаз, человек, которому грозят чудовищные напасти, — это Шаплар.

Вот какая мысль внезапно осенила Фандора.

«Что происходило до сих пор? — спросил себя журналист. — Трагические события в «Пари-Галери». Почему же они происходили там? Чтобы заставить господина Шаплара освободить эту девицу Раймонду, которую он, кстати, и не думал похищать. Значит ли это, что господина Шаплара оставят в покое? Конечно, нет; это попросту значит, что тот или те, кто взялся за этого богача-промышленника, в скором времени нападут на него, но уже не в магазине, поскольку его там нет, а у него дома, в парке Монсо… Черт побери, нельзя терять ни минуты! Не знаю, что сейчас делает Жюв, но все равно, я знаю, что времени он зря не теряет, а мне следует теперь стать на стражу в парке Монсо…»

Таким образом, на следующий вечер Фандор после десяти часов терпеливой слежки, съев бутерброд на завтрак и крутое яйцо на обед, вынужден был признаться себе, что ночь, по всей вероятности, пройдет спокойно, ничего особенного не случится, и прячется он тут совершенно попусту.

Устав от тщетного ожидания, на которое он днем обрек себя, Фандор вышел из густой тени, облюбованной им в стороне от яркой цепочки газовых фонарей, и вышел на улицу Монсо.

«Я согласен ничего не есть, — журналист вернулся к привычному для него монологу, — я согласен ничего не пить, я согласен ради общественного блага стоять всю ночь на страже, но я не могу отказаться от радости выкурить хотя бы одну сигарету! Это выше человеческих сил! Такого обета воздержания я не давал, а посему иду в табачную лавку!»

Фандор запасся нужным товаром быстро и в изобилии. Из экономии, поскольку богатым он не был, он запихал в свои просторные карманы четыре пачки сигарет по пятьдесят сантимов, три коробочки ветровых спичек и, убедившись, что в этом удовольствии ему не придется себе отказывать, вернулся к особняку г-на Шаплара.

Было примерно одиннадцать часов вечера, и на аристократичной улице, где стоял особняк богатого владельца «Пари-Галери», не было ни единой живой души. Фандору, следовательно, можно было не прятаться, и он шел прямо по тротуару, держась, однако, вплотную к фасаду домов.

— Один! Дна! Три! — сосчитал Фандор. — Сколько же дней я буду вынужден созерцать этот пейзаж, где ничего не происходит? Три ночи — этого, пожалуй, будет достаточно. Ей-богу, если через три ночи я ничего тут не увижу… Досадно, конечно, что мне сегодня не удалось повидать Жюва, я бы поделился с ним моим планом, и мне думается…

Внезапно Фандор резким движением прижался спиной к стене шестиэтажного дома, справа от него.

С его губ сорвалось тихое ругательство, и он в полном изумлении сжал кулаки.

— Ах, дьявольщина, — сказал он, — неужели я ошибся?.. Но все же… Нет, это уж было бы чересчур!

Он осторожно наклонил голову и посмотрел в сторону особняка, где попусту простоял весь день на страже.

— Черт возьми, — продолжил он, — есть, конечно, способ это выяснить — надо разглядеть номер… да, но это риск… и все же… ах, дьявол его возьми!

Жером Фандор воскликнул это с яростью, с возмущением человека, которому помешали осуществить тщательно задуманный план.

— Дьявол его возьми, — повторил журналист, — он сейчас проедет здесь, что мне делать? Где спрятаться? Хорошо бы, чтобы он меня не видел, а я бы его рассмотрел…

Но такая нерешительность была недолгой, Фандор резко повернул назад, дошел до угла соседней улицы и там застыл в ожидании.

Чего же ждал Жером Фандор?

Поначалу на безмолвной улице не раздавалось ни звука. Разумеется, кругом, в богатых домах, все спали, поскольку не было там ни бала, ни приема. Час был еще слишком ранним для возвращения экипажей полуночников, проводивших вечер в ресторане или клубе, а слуги давным-давно поднялись к себе. Не трудно было догадаться, что там, в прихожих, за дверями, завешанными плотными портьерами, ждут возвращения хозяев лакеи, горничные и камердинеры, чтоб помочь им улечься спать и получить, наконец, право самим оказаться на долгожданном ложе.

Одного взгляда Фандора было достаточно, чтобы убедиться, что улица пуста, и тогда он сунул руку в карман, привычным, машинальным жестом проверяя, заряжен ли его браунинг.

— Я готов, — сказал он, — отлично!.. Предстоит поединок. В конечном счете надо решить, кто прав, а кто — нет, и главное — надо, наконец, во всем разобраться.

Молодой человек умолк и сновз прислушался. Где-то вдалеке, возле особняка г-на Шаплара, слышался стук копыт явно усталой, бегущей неровной рысцой лошади, встряхивающей на неровной мостовой свою плохо закрепленную колымагу.

— Что, если я ошибся? — прошептал Фандор. — Что, если это он? Вдруг я найду ключ ко всем этим тайнам, если Повелитель ужасов…

Фандор не успел закончить.

Лошадь все той же рысцой добралась как раз до угла улицы, где прятался Фандор. Он стоял спиной и сообразил, что надо дать экипажу проехать… Когда тот удалился всего на несколько метров, Фандор повернулся и, сильно побледнев, проводил его растерянным взглядом.

— Будь я тысячу раз проклят! — выругался журналист. — Нет сомнений, это он! Ах, я должен убедиться…

Почему же Фандор так заинтересовался экипажем, в котором, казалось бы, не было ничего необычного, ничего, достойного внимания? Это была обыкновенная старенькая извозчичья карета и