Утром 1-го Мая мы с Галей, празднично нарядные, вышли из общежития и вдруг нам навстречу… Евгений Львович.

— Господи, вот не ожидала. Каким это ветром тебя сюда занесло?

— А вот так, решил 1 Мая провести в Москве, — ответил он.

Из Казахстана или откуда-то еще примчаться в Москву, чтобы провести праздник!

Я же поняла, что если бы Гали не было, он сказал бы:

— Провести с тобой.

Мы весь день провели вместе. Он попросил нас зайти к нему домой отдохнуть, так как вечером в Доме кино был какой-то вечер, куда ему хотелось пригласить нас. Мы согласились. В квартиру зашли прямо с улицы. Большая приемная, справа квартира отца, слева Евгения Львовича, а прямо — старшего брата, архитектора. Видно было, что они занимают весь этаж этого очень уютного особняка.

У Евгения Львовича была большая гостиная, кабинет, спальня.

— А столовая у нас общая, — сообщил он нам.

Зашел отец, высокий, стройный, такой же красавец, лет 60-ти.

— Рад, очень рад с вами познакомиться.

Минут через 15 извинился:

— Надеюсь почаще видеть вас у нас, — как бы вскользь произнес, пожимая мою руку.

— Папа, попроси Пелагию Николаевну сообразить нам чаек, — попросил Евгений Львович.

Минут через 15 вошла очень милая пожилая женщина, внесла поднос с чайником, накрытым вышитой салфеткой, блестящая серебряная сахарница с кубиками сахара, лимон, печенье. Видно, она была очень хорошей хозяйкой.

Евгений Львович представил нам ее:

— Это наш «главнокомандующий» Пелагия Николаевна.

— Наливаты? — с крепким украинским акцентом спросила она.

— Нет, нет спасибо мы сами, — ответил он.

— Выбачайте, — извинилась она и вышла.

После наших 2-метровых кабинок эти просторные комнаты показались нам, как хоромы. В кабинете висела масса фотографий с подписями и без подписей, среди них одна большая рама с фотографией очень милой дамы с девочкой лет десяти.

Глядя на эту фотографию, я вспомнила, что когда мы познакомились, он, по-видимому, еще не совсем освободившись от воспоминаний своего романа, рассказывал мне некоторые подробности о ней, из чего я поняла, что она была очень в него влюблена. Иначе зачем бы она ездила за ним, будучи иностранкой, по каракумской пустыне, жила в палатке, среди гремучих змей и скорпионов, которых, как он рассказывал мне, надо было утром вытряхивать из башмаков. Она была женой известного американского журналиста в Советском Союзе, очень симпатизировавшего нам.

Мысль о том, что я когда-нибудь, где-нибудь эту даму увижу, мне даже в голову не приходила.

Пока мы пили чай, зашел брат Евгения Львовича, тоже интересный, но мало похожий на младшего брата. Он пригласил всех нас пойти с ним на какую-то первомайскую вечеринку. Я отказалась. Евгений Львович тоже отказался. Галя согласилась, и они быстро ушли.

Я в это время была на шестом месяце беременности, не знаю почему, но никто как будто этого не замечал. Одна Галя, стараясь прикрыть мой живот, брала мою сумку со стула и клала мне под руки, но сразу подходил Евгений Львович, убирал сумку, как будто для того, чтобы она мне не мешала. Так продолжалось несколько раз, пока Галя не ушла.

Когда все ушли, он подошел ко мне, опустился на пол, положил, как ребенок, свою голову ко мне на колени и грустно сказал:

— Нинок, родная, милая, ведь я приехал ради тебя, не уходи, останься со мной навсегда, навсегда, на всю жизнь. Ты увидишь, я буду лучшим из лучших мужей. Я еще никогда в жизни никому этого не говорил и женатым никогда не был, пока не встретил тебя, я хочу, очень хочу, чтобы ты была со мной днем и ночью, всегда и навсегда. Когда ты уехала из Симеиза, я хотел бежать за тобой, но заставил себя остаться. Думал и надеялся, что все пройдет. Но не прошло, не мог дождаться, когда приеду и снова увижу тебя. Я ведь не мальчик, чтобы так просто сгоряча влюбиться. Я не влюблен, я люблю тебя сильно и навсегда. Мучительно и долго я боролся сам с собой, ничего не вышло, и вот я здесь, с тобой, и чувствую себя самым счастливым человеком.

— Женя, милый, я не могу, не могу. Если бы это случилось год тому назад, не ты, а я бы, наверное, умоляла тебя: люби и не покидай меня, но сейчас поздно. Дай мне руку, ты слышишь? — я ношу в себе ребенка, и я очень люблю отца моего ребенка. Мы поздно встретились с тобой, мне очень, очень больно и тяжело, но нам придется расстаться и больше не встречаться, чтобы не было так больно и мне и тебе.

— Но это же твой ребенок, он будет наш, у нас еще будут дети. Умоляю тебя, останься со мной, я сделаю все, чтобы ты никогда об этом не пожалела — ребенок будет наш. Я уехал на съемки, снова думал все пройдет, но видишь, не выдержал, сбежал со съемок, чтобы увидеть тебя и увезти с собой. Я там места себе не находил, все мои мысли были о тебе. Ты понимаешь, я даже такое банальное слово, как «люблю», не могу тебе сказать, я просто, мне кажется, жить без тебя не смогу. У меня к тебе чувство больше, чем любовь, этому чувству еще название не придумано. Я только хочу, чтобы ты — и только ты — была всю жизнь со мной.

— Женя, милый, ну посуди сам, куда я поеду с тобой? Через две недели моя защита дипломного проекта, а через два с половиной месяца я должна уехать к родным, где собираюсь родить. Что будет потом, я даже загадывать не собираюсь. Ведь я свою специальность тоже люблю, и хотела бы работать по специальности.

Приближался день защиты моего дипломного проекта. Я усиленно над ним работала, так как за две недели до защиты я должна была отдать весь готовый материал на проверку руководителю моего дипломного проекта Семену Петровичу Александрову.

Накануне 1 Мая, когда я принесла ему мой дипломный проект, он очень мило обратился ко мне:

— Могу я пригласить вас пойти со мной в Большой театр на торжественное первомайское заседание и концерт?

От такой чести нельзя было отказаться, тем более от приглашения профессора Семена Петровича Александрова. Да и делать мне было нечего, с окончанием проекта гора с плеч свалилась.

Кирилл уехал в командировку почти на два месяца. Он в это время работал уже главным конструктором в специальном конструкторском бюро, которое было создано для строительства первого и единственного завода в Советском Союзе. Оборудования для такого завода в Советском Союзе не было — его надо было выписывать за валюту из-за границы. И тогда решено было спроектировать и разместить заказы по производству такого оборудования на наших отечественных предприятиях. И там, где выполнялись эти заказы, Кирилл, по существу, находился день и ночь, так как сроки всегда поджимали.

После торжественного заседания и концерта Семен Петрович пригласил меня в ресторан, и только часа в два ночи его шофер привез меня в общежитие.

Когда я вошла в кабинку, там меня ожидала Галя.

— Ты знаешь, я решила прийти к тебе, а завтра мы пойдем вместе с тобой погуляем, посмотрим, как народ веселится. Мы сейчас с тобой свободные, нам ни к какой демонстрации теперь во время парада прилипать не надо.

— С удовольствием, — ответила я, — я ведь тоже свободная — сегодня сдала все и очень приятно