только прогулялся по залу и больше ничего.

– Так вот, – продолжал Володя, – это вещество – очень редкое, достать его у нас в стране трудно. Производится оно в одном из государств Латинской Америки, там же в основном и используется…

– Ну, и при чем же здесь я? – Я переглянулась с Бонни. – В Латинской Америке мне бывать не приходилось… у Бонни там тоже нет родственников…

– Постойте, Василиса, не перебивайте меня! – Володя поднял руку. – Я еще не закончил. Дело в том, что только за последний год мы уже несколько раз находили остатки этого взрывчатого вещества. Причем находили на месте серьезных преступлений, серьезных взрывов… с человеческими жертвами. Честно говоря, по тем преступлениям мы в тупике. Все свидетели погибли…

Я молчала, и тогда он добавил:

– Может быть, вы слышали о тех историях. Это дела Савельева и Гаспаряна, о них писали в газетах…

– Володя! – предостерегающе проговорил его начальник. Видимо, парень ляпнул лишнее.

Впрочем, если они хотят, чтобы я им помогала, то не должны использовать меня втемную!

Володя еще немного помолчал и продолжил каким-то просительным голосом:

– Вот поэтому мы и хотим поговорить с вами. Вы – единственный уцелевший свидетель…

– Да там полное кафе свидетелей уцелело! – перебила я его.

– Да нет, какие они свидетели… – Володя пренебрежительно махнул рукой. – Они ровным счетом ничего не заметили, ничего не запомнили. Да и находились слишком далеко от эпицентра взрыва. То есть, если террорист кого-то хотел напугать – так это вас или вашу подругу, Любу. Вот я и хочу… точнее, мой шеф, Михаил Михайлович, хочет задать вам несколько вопросов…

– Кому вы могли перейти дорогу? – спросил этот загадочный шеф, сверля меня взглядом. – Есть у вас по этому поводу какие-нибудь наметки?

Наметки… как будто я у него на службе нахожусь и сейчас должна быстро и четко доложить о проделанной работе. А он выразит мне порицание – просто так, на всякий случай, судя по внешнему виду, этот Михаил Михайлович редко хвалит своих подчиненных.

Однако придется кое-что им рассказать. Потому что я понятия не имею, что теперь делать.

Я снова переглянулась с Бонни. Честно говоря, в его глазах я не прочитала ничего особенного, однако он придал мне решимости, и я проговорила:

– Это не я кому-то не тому перешла дорогу. Это Люба, та женщина, с которой мы сидели в кафе.

– Люба? – переспросил Михаил Михайлович, и брови его приподнялись. – А что такое с этой Любой?

И тогда я рассказала им про то, как познакомилась с Любой, про покушения на ее жизнь, про то, как я согласилась заняться их расследованием… ну, разумеется, про убийство Петра Кондратенко, про его бывших жен…

– Ну вот, с тем убийством все разъяснилось, сама убийца погибла, а покушения не прекратились! – закончила я свой рассказ.

– Интересно! – Михаил Михайлович переглянулся с Володей. – Надо будет познакомиться с вашей подругой, задать ей кое-какие вопросы…

– Да Люба понятия не имеет, из-за чего на нее охотятся! – воскликнула я. – Уж я ее сколько раз расспрашивала…

– Одно дело – вы, и совсем другое – мы, – проговорил Михаил Михайлович.

Мне не понравился его высокомерный тон. Я, значит, никто и ни на что не способна? Да я, между прочим, частный детектив… Нет, эти мужики все как один страдают манией величия, а женщин ставят ни во что… как этот высокомерный тип из непонятной конторы, так и дядя Вася – все время норовит поставить меня на место…

А еще я очень расстроилась, что не только не смогла защитить Любу от покушений, но еще и невольно навела на нее эту таинственную контору. Мало ей чуть не ежедневных наездов, так теперь Михаил Михайлович будет нервы мотать…

– Ладно, задавайте ей свои вопросы!.. – проговорила я недовольно.

– Вот спасибо! – саркастически отозвался Михаил Михайлович. – Мы непременно воспользуемся вашим разрешением!

Володя подмигнул мне из-за его плеча – мол, не расстраивайся, такой уж характер у моего шефа!

– А вот и ваш дом, – проговорил он, взглянув на один из мониторов. – Извините за беспокойство…

Дверца автобуса открылась, и мы с Бонни выбрались на тротуар прямо перед своим домом.

Автобус укатил, а я еще какое-то время стояла, обдумывая только что состоявшийся разговор.

Володин шеф мне не понравился – слишком надменный и самоуверенный. Но вот сам Володя – симпатичный парень, и он всячески пытался смягчить впечатление от шефа. И еще… мне показалось, что он не случайно проговорился, не случайно назвал те две фамилии… какие же? Ах да – Гаспарян и Савельев.

Значит, он хотел дать мне ниточку для расследования? Или это мне только показалось? Потому что, как я поняла, его шеф, этот тип с пронзительными голубыми глазами, вовсе не собирается защищать Любу от покушений на ее жизнь. У него свои задачи. Защитить Любу – по-прежнему моя проблема.

Во всяком случае, нужно спросить моих капитанов, что им известно о тех двух делах. Теперь, после того, как с моей помощью распутано дело об убийстве Пети Карбюратора, они ко мне снова хорошо относятся и не откажут в небольшой консультации…

Я потянула Бонни за поводок и зашагала к знакомому кафе. Если где и стоит искать Творогова с Бахчиняном – так это у Милы…

Бонни очень обрадовался: он-то думал, что прогулка закончена и мы возвращаемся домой, а тут вдруг мои планы изменились. Так что он жизнерадостно бежал вперед, то и дело сворачивая, чтобы обследовать какой-нибудь столб или афишную тумбу.

Правда, перед входом в кофейню я привязала его к оконной решетке и провела с ним воспитательную беседу – чтобы вел себя прилично и не реагировал на других собак и даже на кошек.

Это было вовсе не лишнее предупреждение, хотя я и привязала его к решетке очень надежным узлом: как-то, не так давно, в точно такой же ситуации он сбежал вместе с решеткой…

Как я и предполагала, два капитана были на посту – то есть за ближайшим к барной стойке столиком.

Бахчинян допивал то ли третью, то ли четвертую чашку кофе и беззастенчиво флиртовал с Милой, а Творогов грустно глядел на прошлогодний календарь, пришпиленный к стене.

При моем появлении оба капитана оживились.

– О, Васенька! – заворковал Ашот Бахчинян. – Давно тебя не видели! Ты еще больше похорошела!

Я выразительно переглянулась с Милой. Мой взгляд должен был сказать ей: ты же знаешь, подруга, я тут совершенно ни при чем и никакого интереса к Ашоту у меня нет.

Ее ответный взгляд (плюс легкое пожатие плечами) ответил, что она это отлично знает и не придает поведению Бахчиняна никакого значения. Так уж он устроен…

Леша Творогов тоже оживился. Правда, выражалось это совершенно иначе: он нахмурился, пробормотал что-то неразборчивое, неловко повернулся в мою сторону, уронил металлическую подставку с салфетками и мучительно покраснел. Нагнулся, чтобы собрать салфетки, уронил ложку, наконец выпрямился и проговорил:

– Здравствуй, Василиса… а мы тут… кофе…

Я удовлетворенно вздохнула: из Лешиного поведения следовало, что аптекарша с Малого проспекта выброшена им из головы если не навсегда, то надолго. Казалось бы, какое мне дело? А все-таки приятно…

– Присоединяйся, Васенька! – воскликнул Бахчинян, вежливо подвигая для меня стул.

– Привет, мальчики! – ответила я, присаживаясь и кокетливо поправляя сбившуюся прядь. – А мы тут с Бонни проходили мимо и решили завернуть…

– Милочка, сделай Васе капучино! – попросил Ашот, повернувшись к стойке. – Ты знаешь, как она любит – без корицы!

– Да несу уже! – усмехнулась Мила.