Очень скоро мы поняли, что наш путь ведет не куда-нибудь, а именно к Университету искусств.

Дядя Вася заметно успокоился.

– Ну, там, в родном университете с ней ничего страшного не случится, – проговорил он. – Там ей родные стены помогают. Так что, наверное, это все же ложное срабатывание. Можно ехать домой…

– Нет, все же следует добраться до места и убедиться своими глазами, – ответила я.

Бонни тревожно зарычал, и я посчитала, что он присоединился к моему мнению. Так что большинством голосов мы решили продолжать путь, тем более что уже проехали больше половины.

Вскоре мы уже подъехали к главному зданию университета. Перед ним, как всегда, толпились студенты.

Я переключила экран на самый ближний план.

Курсор усиленно мигал, значит, маячок где-то поблизости.

Дядя Вася медленно ехал вдоль тротуара, вглядываясь в молодые лица прохожих.

– Она где-то тут, совсем рядом… – бормотала я, переводя взгляд с экрана на толпу. – Прибор показывает, что до нее не больше десяти метров…

Мы оба всматривались в проходящих мимо студентов, и Бонни тоже старательно крутил лобастой головой – но никого похожего на Машу не попадалось.

Тут я увидела знакомые лица – на краю тротуара стояли те самые трое парней, которые приставали к Маше в институтском кафетерии, я даже вспомнила их фамилии – долговязый Звонарев, лысый с серьгой в ухе – Силиконов, а маленький и кудрявый – Каплер…

– Дядя Вася, стойте! – вскрикнула я и, не дожидаясь, пока машина окончательно затормозит, выскочила из нее и подбежала к троице «интеллектуалов».

В первый момент я их просто растолкала – почему-то я решила, что Маша прячется за их спинами. Но Галкиной не было видно в обозримом пространстве.

– Эй, тетя, ты чего?! – возмущенно воскликнул Силиконов, опомнившись от моего неожиданного появления.

– Так, тихо! – прикрикнула я на него и развернулась. – Где Маша?

– Да ты вообще кто такая? – проговорил Звонарев, разглядывая меня с высоты своего роста.

– А это Машкина сердечная подруга! – узнал меня сообразительный Каплер. – Помните, которая в кафетерии на нас наехала…

Тут я вспомнила, что все еще держу в руках навигатор.

Курсор мигал, как ненормальный, сообщая мне, что маяк находится в радиусе не больше метра, то есть буквально рядом со мной.

– Где маяк?! – рявкнула я, оглядывая всех троих. – Где Машин маяк? Я знаю, что он у вас!

– Какой еще маяк? – неприязненно протянул Силиконов. – Да что ты к нам вообще пристала?

– Подожди, Силикон! – Каплер наклонился над экраном навигатора и присвистнул. – Мишка, Звон, ну-ка дай ту пуговицу…

Звонарев полез в карман своего пальто и вытащил оттуда большую черную пуговицу. Курсор замигал еще чаще и вдобавок включился звуковой сигнал.

– Вот он, маяк! – раздался рядом со мной голос дяди Васи. – Работает техника!

– Техника-то работает, – проговорила я растерянно. – И маяк мы нашли. Но вот где Маша?

Парни переглядывались.

– Откуда у вас эта пуговица?! – надвинулась я на них.

Они все еще мялись. Вдруг раздалось шумное дыхание, глухое рычание, и возле меня материализовался Бонни. Он тяжело дышал, пасть была приоткрыта, из нее капала слюна. Ну, и клыки, конечно, выглядели очень впечатляюще.

– Мама! – испуганно воскликнул Звонарев и попятился. – Ну и зверюга!

– Обыкновенный бордоский дог! – проговорил Каплер, который взял за правило никогда ничему не удивляться. Хотя и в его голосе прозвучала некоторая робость.

– Подожди, Бонни! – прикрикнула я на собаку. – Без моей команды не смей на них набрасываться! Вот когда я прикажу – тогда делай с ними что угодно! Этого, маленького, – пополам перекуси, эту орясину можешь без руки оставить, а вот тому можешь откусить самое дорогое… – я кровожадно поглядела на бритого Силиконова, – эх, жаль ты нынче в целых джинсах, ну ничего, Бонни и так управится!

Силиконов охнул и схватился за то самое место, а Бонни посмотрел на меня удивленно: у него и в мыслях не было набрасываться на трех безобидных студентов, он просто хотел морально поддержать нас с дядей Васей. Однако на парней мои слова произвели грандиозное впечатление.

– Мама! Он же без намордника! – проблеял Звонарев.

– Заберите его! – подал голос Силиконов. – Я собак не выношу, особенно таких больших!

Я переглянулась с Бонни и шагнула вперед:

– Повторяю вопрос – где Маша? Если ответите честно, он вас не тронет, но не вздумайте юлить! Бонни – очень честная собака и совершенно не выносит вранья!

– Да мы-то при чем? – заныл Звонарев. – Ну да, подобрал я эту пуговицу… она оторвалась, когда Машку в машину сажали…

– В машину? Сажали? – Я переглянулась с дядей Васей. – Ну-ка, рассказывайте все по порядку!

– А кто вы такие? – попытался качать права Силиконов. – Почему это мы вам должны все рассказывать?

– Слушай, ты! – Я пихнула Силиконова в плечо. – Гений доморощенный! Интеллектуал хренов! Что ты там написал-то? Влияние иранской миниатюры на размножение кроликов в средней полосе России? Сейчас Бонни тебе такую иранскую миниатюру покажет – вообще никогда размножаться не сможешь!

– Ребята… – Силиконов спрятался за дылду Звонарева, – а что она себе позволяет?

– Мы из милиции! – вклинился дядя Вася и продемонстрировал свое просроченное удостоверение, за которым вчера специально ездил к бабушке Вадика Воронко с коробкой конфет. Грильяжа не достал, бабка поломалась немного для вида и взяла трюфелями.

Я не понадеялась на действие этого сомнительного документа и слегка шлепнула Бонни. Он совершенно правильно меня понял и грозно зарычал, снова оскалив свои замечательные клыки.

Не знаю, что подействовало на них сильнее – милицейское удостоверение Василия Макаровича или грозный оскал Бонни, думаю, что на этот счет у каждого было свое мнение. Только эти три богатыря, то и дело перебивая друг друга и сбиваясь, поведали нам с дядей Васей, как они шли следом за Машей Галкиной, как возле нее остановилась подозрительная машина и как ее затащили в ту машину…

– А почему вы эту машину посчитали подозрительной?

– У нее номера были грязью заляпаны, потом, сама машина серая, а окна черные, тонированные… и вообще…

Насчет заляпанных грязью номеров я бы поспорила: девять месяцев в году в нашем городе такая грязь и слякоть, что номера остаются чистыми только на пути от автомойки до ближайшей лужи. Но вот другой аргумент, насчет тонированных стекол, показался мне более убедительным: такие стекла ассоциируются у рядового человека с криминалом, и насколько я знаю, тонировать стекла сейчас просто запрещено… Кроме того, прозвучало еще интересное словечко «вообще», значит, речь идет об интуиции, а в интуицию мы с Бонни верим.

– Что же вы не помешали ее похитить?! – воскликнула я. – Смотрели, как девушку заталкивают в машину, и ничего не сделали, чтобы ей помочь?!

– Мы хотели помочь… – проговорил, понурившись, Звонарев. – Рванулись к ней на помощь, но пока добежали до места – машина уже уехала… И осталась только одна эта пуговица… – И он смущенно уставился в тротуар.

– А почему вы вообще за ней следили? – задала я следующий вопрос, пусть и не очень логичный. – Ведь я вам велела держаться от нее подальше! Велела?

– Ну да… – вздохнул Звонарев. Он хотел добавить еще что-то, но перехватил взгляд Силиконова и замолчал.

– Ты что-то недоговариваешь! – Я подступила к нему ближе и уставилась на него тем самым специальным взглядом, который долго вырабатывала перед зеркалом.

Но тут произошло неожиданное событие, изменившее ход нашей беседы. Из-за парней показалась