Собака жалобно вздохнула, закатила глаза, попыталась встать, но передние лапы разъехались, она завалилась на бок и затихла.
– Маруся, Марусенька! – бормотал Николай Прохорович, обнимая собаку. – Да как же это…
Он был так потрясен случившимся, что не заметил, как от заснеженных кустов к нему метнулась пригнувшаяся человеческая фигура. Только услышав совсем близко скрип снега, сторож оглянулся и увидел занесенную над своей головой руку с монтировкой.
– Ты кто?! – вскрикнул Николай Прохорович. – Ты зачем?!
Больше ничего сказать или сделать он не успел, потому что рука незнакомца опустилась и тяжелая монтировка с размаху ударила сторожа по голове.
Николай Прохорович глухо охнул и упал на косматую тушу Маруси.
Незнакомец, убедившись, что сторож ему не помешает, вернулся к кустам, подхватил оставленную там канистру и подбежал к недостроенному дому. Здесь он открутил от канистры крышку и обошел всю стройку, щедро поливая свежее мерзлое дерево резко пахнущей жидкостью. Под конец он сгреб в кучу стружки, оставленные возле крыльца рабочими, и вылил на эту кучу остатки бензина.
Закончив свой обход, незнакомец, крупный сутулый мужчина средних лет с кривым шрамом на левой щеке, отошел в сторонку и закурил.
При этом он настороженно оглядывался по сторонам и прислушивался к немногочисленным звукам зимней ночи.
Со стороны садоводства долетал ленивый лай тамошних собак, да еще от вагончика, где ночевали гастарбайтеры, доносилась приглушенная расстоянием заунывная восточная музыка.
Несколько раз со вкусом затянувшись, незнакомец достал из кармана дешевую одноразовую зажигалку, выщелкнул из нее бледный язычок пламени и бросил зажигалку на кучу стружек.
Стружки вспыхнули ярко и радостно, отбросив на изуродованное лицо поджигателя живые красноватые отсветы. Секундой позднее пламя перекинулось на притолоки, на стропила, и вскоре весь дом пылал, как огромный костер.
Поджигатель отшатнулся от пышущего в лицо жара, удовлетворенно усмехнулся и припустил прочь от дома к скрытому за кустами заснеженному проселку.
Пробежав по этому проселку метров триста и миновав вагончик гастарбайтеров, поджигатель увидел свою машину, которая дожидалась его на обочине.
Отряхнув снег, он сел за руль, включил зажигание и помчался в сторону города.
– Ахмет, я тебя прошу, выключи свою волынку! – проговорил бригадир Наджибулла, подняв глаза от письма. – Аллахом клянусь, ты меня уже достал!
– Это ты меня достал! – проворчал Ахмет, приглушив, однако, свой магнитофон. – И ты, и эта работа, и эта зима… у нас в кишлаке сейчас, наверное, уже кизил цветет…
– Кизил-мизил! – передразнил его старый плотник Раджип, один из лучших работников в бригаде. – У тебя в кишлаке, кроме того кизила, есть нечего! Тебе деньги нужны? Нужны. Тебе работа нужна? Нужна. Так что сиди и не рыпайся. Мы спать хотим, Наджибулла-джан письмо домой пишет, а ты свою музыку запустил…
Ахмет тяжело вздохнул, выключил магнитофон, но прежде чем лечь на раскладушку, выглянул в окно.
И испуганно вскрикнул:
– Шайтан! Вы посмотрите!
– Ну, что там еще? – недовольно переспросил Наджибулла, отложив ручку. – Ну, нет с тобой покоя! Что случилось?
– Бригадир-джан, погляди! – Ахмет показывал на маленькое запотевшее окошко. – Ты только погляди!
За окном, метрах в ста от вагончика, полыхало в полнеба огромное зарево.
Наджибулла не сразу понял, что горит дом хозяйки.
Тот самый дом, который они в поте лица возводили последние несколько месяцев.
Осознав это, он кинулся к двери, хотя и понимал, что погасить такое огромное пламя своими силами они не смогут. Да и никто, в общем-то, не сможет.
Тем не менее Наджибулла бросился к двери, толкнул ее… дверь не поддавалась. Бригадир навалился на нее всем весом – но по-прежнему не было никакого результата.
Секундой позже к нему присоединился Ахмет, потом и остальные рабочие повскакали с коек и бросились на помощь своему бригадиру… Но все было впустую, дверь не шелохнулась: прежде чем подпалить дом, поджигатель на всякий случай подпер дверь вагончика ломом.
Убедившись, что ничего не получается, Наджибулла застонал, схватился за голову и произнес несколько цветистых таджикских выражений, соответствующих моменту.
Только после этого он достал свой мобильный телефон.
Он набрал номер не пожарной части, не милиции.
В соответствии со строгим и недвусмысленным приказом он набрал номер хозяйки дома Анны Сергеевны Галкиной.
Анна Сергеевна неоднократно предупреждала его, как и сторожа Николая Прохоровича, что в случае любых происшествий, любых неприятных неожиданностей звонить нужно ей, только ей и никому другому. Дальше уж она сама будет разбираться.
– Милицию вызывать вообще никогда не надо, – разъясняла хозяйка, – от нее одни неприятности…
В этом Наджибулла был с хозяйкой совершенно согласен. Кто-кто, а уж он-то претерпел от милиции множество неприятностей.
Поэтому он набрал номер хозяйки и встал навытяжку, как будто та могла его видеть.
– В чем дело? – раздался в трубке заспанный и недовольный голос Анны Сергеевны. – Что стряслось?
– Беда, хозяйка! – проговорил Наджибулла, невольно понизив голос. – Совсем беда!
– Да в чем дело? – раздраженно переспросила та. – Говори ясно! Что ты мне голову морочишь!
– Пожар, хозяйка! – выпалил Наджибулла, покосившись на окно, где по-прежнему полыхало огромное зарево. – Дом горит, хозяйка! Совсем горит…
– Скажите вы мне, Анна Сергеевна, кому вы дорогу перешли? – проговорил капитан милиции Сидоров, проникновенно глянув на потерпевшую.
Однако на Анну Сергеевну Галкину такие простенькие приемы не действовали. Она ответила милиционеру прямым законопослушным взглядом и пожала плечами:
– Не понимаю, о чем вы говорите…
– Очень даже хорошо понимаете… – Капитан взглянул на дымящееся пожарище и тяжело вздохнул. – Вот как работать в таких условиях, когда даже потерпевшие не хотят сотрудничать со следствием? Ведь явный же поджог! Конечно, эксперты еще не закончили осмотр, но я и без них скажу: собаку усыпили, сторожа вашего убили, гастарбайтеров в вагончике заперли, чтобы не мешались под ногами – чистой воды поджог! Значит, нужно искать виновного среди ваших врагов.
– Нет у меня никаких врагов! – повторила Галкина десятый раз за последние полчаса.
Пожарные залили водой и пеной то, что осталось от ее голубой мечты, от ее недостроенного загородного дома, и уехали восвояси, «Скорая» увезла труп сторожа-отставника. И только этот въедливый капитан все ходил вокруг пожарища, приглядывался, принюхивался и задавал многочисленные вопросы.
– Бензином пахнет! – Капитан поднял какой-то обугленный обломок и принюхался. – Непременно поджог…
Хозяйка бывшего дома промолчала.
– У меня, Анна Сергеевна, появляется нехорошее ощущение, – проговорил капитан, пнув носком ботинка обгорелую доску. – У меня появляется ощущение, что вы не хотите, чтобы виновный был найден и понес заслуженное наказание! Между прочим, не только за поджог, но и за убийство…
– Хочу я, хочу! – отмахнулась от него Галкина. – Только не знаю, чем я могу вам помочь…
