вообще внимательно слушала и записывала каждый урок, включая пение и физкультуру.
– Какое слово, Бантикова? – переспросил учитель, недовольный, что его перебили.
– Вот это… аспи… асфи…
– Асфиксия, Бантикова, – и Геннадий Михайлович написал трудное слово на доске.
– А что оно значит, Геннадий Михайлович? – не унималась отличница.
– Тут не разъясняется, – сообщил преподаватель. – И вообще, Бантикова, зачем тебе это знать? Ты, главное, запиши, потом запомни и правильно повтори – и тогда получишь хорошую оценку…
Он с трудом нашел в методичке нужное место и продолжил:
– Пострадавшим при наводнении в первую очередь необходимо согревание, наложение повязок и транспортировка в больницу. Согревание бывает внешнее и внутреннее… ну, про внутреннее вам еще рано, а про внешнее…
Бантикова старательно записывала, остальные ученики занимались своими делами.
На задней парте второгодник Помидоров мастерил профессиональную снайперскую рогатку с глушителем и оптическим прицелом. Видимо, он планировал покушение на соседскую козу. Его сосед Вова Смородин листал под партой неприличный журнал. Перед ними закадычные друзья Скамейкин и Коромыслов резались в морской бой на щелбаны. Еще ближе к столу учителя первая красавица класса Оля Маргариткина красила ногти украденным у матери лаком, а Коля Дудочкин увлеченно читал книгу «Перелетные и зимующие птицы России».
– Перед наводнением, – вещал преподаватель, – перед наводнением необходимо присмотреть неподалеку от своего дома место, которое не затапливается, и заранее выбрать кратчайший путь до него. Если же такого места нет, нужно соорудить его на высоком дереве, на крыше или на чердаке… Маргариткина, что ты делаешь?
Преподаватель подошел к Олиной парте, но та была настороже. Она успела спрятать лак в парту и теперь смотрела на Геннадия Михайловича преданным взором бездонных фиалковых глаз. Он не выдержал первым, отвел глаза и тут увидел на коленях у Дудочкина раскрытую книгу. Коля так увлекся описанием брачного поведения синиц, что не заметил нависшую над ним опасность.
– Дудочкин! – воскликнул учитель возмущенно. – Ты что читаешь?
Выхватив у растерявшегося Коли книгу, он громко прочел:
– Перелетные и зимующие птицы! Ты, Дудочкин, не птица и в случае наводнения не сможешь улететь в теплые края!
Он вернулся к столу и спрятал конфискованную книгу в свой портфель.
– Геннадий Михайлович, отдайте! – воскликнул несчастный натуралист. – Она библиотечная!
– Раньше думать надо было! – сурово проговорил учитель. – Придешь за книгой с родителями!
– Так что пришлось мне маме про это рассказать, – завершил Коля свой печальный рассказ. – Мне от нее, конечно, влетело, но все же она со мной пошла в школу. А там сообщили, что Геннадий Михайлович взял отпуск за свой счет…
– Ага, в санаторий отправился, здоровье поправить и за птичками понаблюдать! – задумчиво проговорил участковый. – Так что твоя книжка ему очень пригодилась…
– Ну вот, – продолжил Коля, жалостно шмыгнув носом. – А потом Нинель Леонидовна меня оштрафовала, и тогда от мамы влетело гораздо сильнее…
– Это понятно… – вздохнул участковый. – Ну ладно, спасибо тебе за полезную информацию… значит, теперь мне нужен ваш Геннадий Михайлович…
Однако, прежде чем отправиться на поиски учителя ОБЖ, Василию пришлось выполнить свое обещание и вместе с Колей покрасить балкон в квартире Дудочкиных. К счастью, красить стенку туалета не пришлось: увидев, как участковый покрасил балкон, Колина мама объявила ему амнистию.
В школе Василия встретили как родного: ведь когда-то он оканчивал именно ее, и некоторые учителя хорошо помнили способного и инициативного ученика.
– А помнишь, Вася, – говорила завуч Нина Васильевна, – помнишь, как ты разбил мячом бюст Галилея?
– Еще бы… – помрачнел участковый. – Вы меня тогда заставили вымыть полы в спортзале…
– Труд облагораживает, Вася! А помнишь, как ты надел на скелет в кабинете анатомии халат уборщицы тети Глаши и учебный противогаз? Учительница биологии упала в обморок, и пришлось вызывать «неотложную помощь»!..
– Помню, Нина Васильевна! – Вася смущенно потупился. – Хорошие времена были! Но я вообще-то пришел не приятным воспоминаниям предаваться. Мне преподаватель ОБЖ нужен, Геннадий Михайлович.
– А в чем дело? – насторожилась завуч. – Неужели он замешан в чем-то неблаговидном? Вообще-то он мне всегда не нравился… что-то в нем есть такое скользкое, подозрительное! Опять же не пьет и не курит…
– Разве же это плохо? – удивился Василий.
– Не то чтобы плохо, но как-то подозрительно!
Нина Васильевна спохватилась, что ее слова могут быть неверно истолкованы, и поспешно добавила:
– То есть я, конечно, не одобряю пьянство и все такое, но уж рюмку выпить по праздникам – в этом же нет ничего плохого! А он ни капли в рот не берет! То ли он подшитый алкоголик, то ли… а все-таки что он натворил?
– Пока не могу ничего определенного сказать. На данный момент он мне нужен как свидетель по очень важному делу. То есть поговорить с ним надо.
– Но вот как раз сегодня он не пришел на работу, – сообщила Нина Васильевна неодобрительно. – И не позвонил! Я ему сама звонила – так у него телефон отключен…
– Заболел, может быть?
– Может быть… – неуверенно согласилась Нина Васильевна. – Но вообще-то он раньше никогда не болел. Я же говорю – не пьет, не курит, придерживается здорового образа жизни…
– Дайте-ка мне его адрес, пойду, проведаю его! Заодно узнаю, почему он на работу не пришел.
Преподаватель ОБЖ Геннадий Михайлович проживал не в Кузькиной слободе, а на другом берегу речки Веснянки, в районе, называемом Консерваторией, поскольку там жили многие рабочие и служащие консервного завода, точнее, заводика по производству мясных консервов, колбас и сосисок. В отличие от Кузькиной слободы Консерватория была застроена одноэтажными деревянными домишками самого неприхотливого вида.
Василий быстро отыскал нужную ему улицу, которая называлась Четвертой Скотопрогонной. Кроме нее, имелись и Вторая, и Третья Скотопрогонные улицы – по этим улицам иногда прогоняли в сторону консервного завода коров, предназначенных для того, чтобы стать мясной тушенкой или молочными сосисками. По странной иронии судьбы, не было только Первой Скотопрогонной улицы.
Итак, участковый нашел Четвертую Скотопрогонную улицу.
Собственно, это был тихий безлюдный проулок, покрытый непросыхающей грязью и заросший огромными лопухами, формой и размерами напоминающими слоновьи уши.
Нужный дом располагался в самом конце улицы, перед большим пустырем.
Василий подошел к калитке и заглянул за забор.
Дом преподавателя ОБЖ, как и большинство соседних домов, представлял собой невзрачную одноэтажную постройку, давно уже нуждающуюся в капитальном или хотя бы косметическом ремонте. Красили дом так давно, что уже невозможно было определить первоначальный цвет стен, крыша немилосердно проржавела и начала протекать, крыльцо покосилось. В общем, по всему чувствовалось, что учитель не уделяет своему жилищу столько сил и внимания, сколько здоровому образу жизни и основам ее безопасности.
Участок вокруг дома тоже казался крайне запущенным – несколько пыльных кустов шиповника нуждались в стрижке и поливе, трава выросла такой высокой и густой, что в ней вполне мог потеряться шестилетний ребенок.
– Эй, хозяин! – крикнул Василий, перегнувшись через забор. – Можно вас на минутку?
В доме послышался какой-то странный шум, и затем хриплый недовольный голос выкрикнул:
