французского порнографического журнала девятнадцатого века, который он изучал за отсутствием покупателей, и увидел на пороге магазина высокого мужчину лет сорока в черных джинсах и черном свитере. В темных волосах посетителя ярко выделялась седая прядь.
Мужчина в черном не был похож на обычного посетителя антикварного магазина. Его трудно было представить перелистывающим редкое издание семнадцатого века или разглядывающим драгоценную чашечку саксонского фарфора. Продавец подумал, что тот просто ошибся дверью, но на всякий случай внимательно за ним наблюдал.
Странный посетитель прошел мимо витрины со старинными орденами и монетами, мимо стеклянной горки, в которой были выставлены изящные статуэтки мейсенского и гарднеровского фарфора, и подошел к шкафу с антикварными книгами. Он уставился на старинное Евангелие в переплете тисненой кожи, на прижизненное издание поэм Пушкина, и на лице его проступило мрачное недоумение.
Продавец откашлялся и спросил:
– Могу я вам чем-нибудь помочь?
– Можешь, – ответил посетитель крайне неприветливо. – Ты мне очень поможешь, если заткнешься и покажешь, где сидит твой хозяин.
Такое невежливое обращение чрезвычайно обидело Снюсика. Однако уверенный вид мрачного мужчины и вопрос о хозяине навели его на мысль, что тот является не простым клиентом, а важной персоной – сотрудником налоговой инспекции, пожарной охраны или какой-нибудь из серьезных правоохранительных структур. В последние годы, после ряда скандальных историй в крупных музеях, представители этих структур стали довольно часто наведываться к антикварам.
Поэтому Снюсик поглубже спрятал свою обиду и показал невежливому посетителю на дверь, за которой находился кабинет владельца магазина господина Раковского.
Тот толкнул дверь и уверенно вошел в кабинет хозяина.
Хозяин магазина «Раритет» Вилли Сигизмундович Раковский был маленьким человечком с большой головой, большими оттопыренными ушами и большим бугристым носом, на котором криво сидели старомодные очки в прозрачной пластмассовой оправе. Он сидел за массивным немецким столом черного дерева (предположительно мастерская Давида Рентгена) и разглядывал фарфоровую тарелочку с цветочным узором. Вилли Сигизмундович размышлял, можно ли выдать эту тарелочку за изделие Севрской мануфактуры или этот номер не пройдет.
Увидев на пороге своего кабинета неожиданного посетителя, Раковский поднял на него взгляд и удивленно произнес:
– Вы ко мне?
– К тебе, к тебе! – заверил его мужчина в черном и поправил свою седую прядь.
– Чем могу быть полезен? – осведомился антиквар, на всякий случай спрятав сомнительную тарелку в ящик стола.
– У тебя есть такая книжка? – посетитель положил на стол перед Раковским фотографию старинной книги с Гулливером на обложке.
– Одну минуточку… – Вилли Сигизмундович сдвинул очки на кончик носа, внимательно пригляделся к фотографии и просиял:
– «Гулливер» Карла Шлемиля! Восемьсот семидесятый год! Иллюстрации Степлтона! Вам повезло, молодой человек! Вам исключительно повезло! Это редчайшая книга, и она у меня есть! Вам действительно повезло!
– Точно? – недоверчиво переспросил посетитель. – Именно такая? А то мне в одной лавке пытались втюхать книжку с другими картинками…
– С другими
Он встал, сделал несколько шагов в глубину своего кабинета, открыл дверцу резного немецкого шкафчика (Богемия, семнадцатый век) и бережно достал оттуда старинную книгу в немного потертом темно-зеленом переплете. Вернувшись к столу, он положил на него книгу и проговорил с исключительным почтением:
– Вот он, «Гулливер» Шлемиля! Это замечательное, уникальное издание! Вам крайне повезло…
– Правда, похожа… – удовлетворенно ответил посетитель. – Ладно, беру… заверни, папаша!
– Люблю клиентов, которые не торгуются! – вежливо улыбнулся Раковский. – Вы будете платить, я полагаю, наличными?
– Что? – переспросил мужчина в черном. – А да, наличными… а сколько?
– Четыре тысячи, – ответил Раковский, на всякий случай сдвинув книгу поближе к себе, и уточнил: – Четыре тысячи евро.
– Что?! – покупатель вытаращился на него, как на неизвестное явление природы. – Четыре штуки евро? Да ты, папаша, не иначе с дуба рухнул! За эти деньги в любом магазине можно целый шкаф книжек купить! И книжка-то у тебя затрепанная, засаленная, небось копченую рыбу на ней заворачивали…
– Это редчайшая, уникальная книга! – сухо ответил Раковский, аккуратно убирая «Гулливера» в ящик стола. – Таких во всем мире сохранилось всего несколько штук. Отсюда и цена. Если вы этого не понимаете – вам нечего делать в этом магазине. Идите в ларек на Московском вокзале и купите там себе какой-нибудь боевик. Это вам больше подойдет.
– Я сам знаю, что мне покупать! – мрачно проговорил посетитель, перегибаясь через стол, и в упор уставился на антиквара. – Заворачивай книжку, папаша, насчет оплаты мы договоримся!
– Одну минутку… – Раковский сунул руку в ящик стола, но вместо книги нашарил там рукоятку травматического пистолета. – Одну минутку, молодой человек…
Он уже потянул пистолет из ящика, но посетитель опередил его. Он схватил со стола пресс-папье в виде совиной головы и с размаху опустил его на голову антиквара.
Вилли Сигизмундович по-совиному ухнул и обмяк в кресле.
А мужчина в черном спокойно обошел вокруг письменного стола, выдвинул верхний ящик, достал оттуда «Путешествия Гулливера» и спрятал книгу в наплечную сумку. Затем он вытащил из немецкого шкафчика еще несколько книг (Псалтырь семнадцатого века в золоченом переплете, первое издание Державина, уникальный сборник поэтов-футуристов и еще три или четыре редкости), побросал все эти книги на стол антиквара. Затем из своей сумки вынул бутылку с остро пахнущей прозрачной жидкостью, полил этой жидкостью книги и плеснул на пыльные темные портьеры. Достал из кармана зажигалку, чиркнул колесиком и поднес пламя к стопке уникальных книг.
Книги вспыхнули как бы нехотя, но через секунду на столе Раковского горел настоящий костер.
А мрачный посетитель вышел из кабинета и прошел через магазин к выходу.
– Ну как, вы побеседовали с Вилли Сигизмундовичем? – осведомился Снюсик.
– Побеседовал! – бросил посетитель через плечо. – Он тебе привет передавал!
– Ну и что мы теперь делаем? – осведомилась Вета, бросив последний взгляд на догорающий антикварный магазин. – Кто у нас следующий на очереди?
– А вы решительная женщина! – Арсений взглянул на свою спутницу с уважением.
Вета не стала объяснять ему причину своей настойчивости. После того как она смогла вытрясти из мужа деньги, она просто не могла остановиться на полпути. Нужно было идти до победного конца.
– Ну что ж… – Неелов сверился со своим блокнотом. – Раз не вышло здесь – поедем к Изабелле Романовне!
– А это еще кто такая?
– О, Изабелла Романовна – это удивительная женщина! Ее покойный муж был в советские времена очень крупным подпольным антикваром. Он торговал мебелью красного дерева, немецким и французским фарфором, картинами русских передвижников, стараясь не светиться и не попадаться на глаза представителям власти. Говорят, в молодости он отсидел несколько лет, и это произвело на него такое сильное впечатление, что он сделался убежденным «подпольщиком» и не вышел из подполья даже тогда, когда частный бизнес из уголовно наказуемого деяния превратился в уважаемое занятие, и все его бывшие коллеги обзавелись собственными магазинами и складами.
Вскоре после перестройки он скончался, и дело перешло в руки вдовы. Изабелла Романовна проявила
