страшнее.

— Говори! — приказал он по-русски.

Через несколько минут из ворот гестапо вырвались две машины — легковой автомобиль штурмбанфюрера и грузовик со взводом солдат, среди которых сидел еще не оправившийся от страха полицай. Грузовик шел впереди — Гиллер не любил рисковать. Здесь не Люксембург!

Свернув с Ленинской на Октябрьскую, автомобили помчались к выезду из города.

На месте катастрофы уже стояла санитарная машина. Извлеченные из-под обломков трупы лежали на траве. Тело обер-штурмбанфюрера Эрнста фон Венделя — несколько поодаль от других. Холеное лицо иссечено осколками до неузнаваемости. Рядом аккуратно положена его оторванная нога в сапоге, не потерявшем еще наведенного утром глянца.

Сухие поджарые ноги Гиллера задрожали, к горлу подступила тошнота.

— Доставить в город! — бросил он фельдфебелю Бурхардту, кивнув головой в сторону трупов, и, не прибавив больше ни слова, сел в машину.

«Почти в самом городе! — думал Гиллер на пути в гестапо. — Это становится немыслимым. Большевика явно оставили здесь подпольные группы. Поймать бы хоть одного. Тогда можно было бы размотать весь клубок. Если только от этого одного удастся чего-либо добиться…»

Вернувшись в кабинет, штурмбанфюрер плотно закрыл за собою двери. На столике стоял еще не убранный поднос с остатками завтрака. Вздрагивающей рукой Гиллер почти до краев наполнил коньяком чашку, не обращая внимания на остатки в ней кофейной гущи, и залпом выпил. Почти в самом городе! А о переводе на запад нечего и думать. Он тяжело опустился в кожаное кресло.

Новый стук в дверь заставил его вздрогнуть. «Опять дежурный офицер. Что еще, о боже!..»

— Герр штурмбанфюрер, простите, что беспокою. Но вас обязательно хочет видеть какой-то мужчина с мальчиком. Говорит, что очень важно.

— А, не до того теперь, — отмахнулся Гиллер.

— Он говорит что-то о мине на какой-то дороге, — осторожно заметил дежурный.

— Что? Так чего же вы стоите? Ввести! Немедленно! — нервно вскочил Гиллер. — Постойте! Когда введете, останьтесь здесь на всякий случай…

Подобострастно кланяясь, на пороге появился невысокий сухонький человек с жидкой бороденкой. Его глазки трусливо бегали по сторонам. За руку он тащил мальчика со светлыми до белизны волосами. Лицо мальчика покрывали грязные потеки слез.

Темные глазницы Гиллера настороженно устремились на вошедших. Усевшись за письменный стол, он демонстративно положил перед собой пистолет.

— Ну! Говори! — глухо произнес Гиллер, впившись взглядом в застывшего перед ним человека с бородкой.

— Извиняюсь, конечно, господин офицер. Может, и пустое, да я на всякий случай, — забормотал тот, искоса поглядывая на лежавший на столе пистолет. — Сын вот мой, приемный. Жены моей от первого мужа. Бегают мальчишки по всему городу. Сколько раз говорил — сиди, к делу приучайся; сапожник я у базара, извиняюсь, конечно. Вот и вчера с утра, чем бы помочь, а он целый день дома не был, затемно вернулся. И сегодня чуть свет сорвался куда-то бежать. Одевается, а из кармана у него эта вот штука… — И, сделав шаг вперед, робко протянул руку.

Гиллер резко схватился за пистолет. Стоявший в стороне дежурный офицер шагнул вперед, загораживая сапожнику дорогу к Гиллеру.

— Откуда? — коротко спросил Гиллер.

— Вот и я его спрашиваю, — откуда? Сперва молчал, сукин сын, а потом, как отпорол я его ремешком, извиняюсь, конечно, сознался, что баловались вчера мальчишки какими-то минами, а потом зарыли в дорогу. Вот, думаю, напасть. Как бы беды не вышло! Дай, думаю, приведу его сюда, расскажу для порядка. Штука-то эта, видать, — военная. Разве дело с такими игрушками баловаться! Вы уж попугайте его, господин офицер. Он парнишка смирный, да связался с хулиганами, отца с матерью не слушает. Те напакостят, а ему заодно отвечать. Да ты что же, Колька, молчишь? Расскажи господину офицеру, как дело было.

Гиллер молча поднялся и, обойдя стол, остановился перед мальчиком. Осторожно взяв его за подбородок, он приподнял опущенную светлую голову. Страшно стало Белоголовому. Темные, глубоко ушедшие под лоб глаза фашиста не мигая впивались в зрачки мальчика.

— Ну-ну, мальчик, — притворно-ласковым голосом начал штурмбанфюрер. — Какие глупости ты делаешь со своими друзьями? На какой дороге вы играли?

Белоголовый молчал. Сказать? Он не мог собрать мысли. Вспоминались встречи с приятелями, разговоры о крепком товариществе, дружное решение отомстить за Ваську Гуся. Перед мысленным взором встали смелое лицо Фомки, сурово сосредоточенный взгляд Петьки, отчаянный и решительный Пашка Кривой, толстый Зозуля. А здесь, в кабинете, перед ним стоял фашист с мертвенно-бледным лошадиным лицом.

— Ну, мальчик, — настойчиво повторил Гиллер.

— Ну же, Колька. Говори господину офицеру, — толкнул его в спину отчим.

Не скажешь, — будут мучить, убьют. По телу пробежала дрожь. Голова опустилась.

— На Карамышевском шоссе, — чуть слышно прошептал Белоголовый.

Дежурный офицер шевельнулся. Гиллер взглядом остановил его.

— Ага! И что же вы там закопали?

— Мины старые… гранаты… и капсюлей насыпали вот таких…

— О-о! И вы думали, что у вас получится такой маленький взрыв? — притворно рассмеялся Гиллер, показывая желтые зубы. — Кто же вас научил так глупо? Кто у вас старший?

Белоголовый молчал. Рука немца легла ему на плечо и больно сдавила.

— Ну?.. Кто вас туда послал?

— Никто… мы сами…

— Хм, сами? Но почему? Для чего?

Белоголовый вдруг поднял голову и посмотрел прямо на немца.

— Чтобы взрыв был! За Ваську Гуся. Вы его с матерью в лагерь посадили. Товарищ наш был.

Гиллер отдернул руку и переглянулся с офицером.

— Ах, так! Хотели отомстить за товарища. — Овладев собой, он сделал свой голос еще добродушнее. — Ха-ха. Это хорошо, очень хорошо, что у вас такая крепкая дружба. А кто же там еще был с тобой?

Белоголовый молчал.

— Да ну же, говори, сукин сын! — снова толкнул его отчим.

— Ну, говори! Кто они, как их зовут, где живут? — заорал штурмбанфюрер и снова цепко схватил мальчика за руку. — Ну!..

Острая боль в выкрученной немцем руке была нестерпимой. Слезы покатились по щекам Белоголового.

— Не знаю.

— Знаешь. Говори! Кто с тобой был? Кто дал капсюли и мины?

Гиллер еще сильнее вывернул руку мальчика.

— Пашка Кривой… Они у него спрятаны были…

— А еще кто? Назови всех!

Но тут Белоголовый окончательно замолчал и, несмотря на все старания штурмбанфюрера, который то запугивал его, то переходил на притворно-ласковые уговоры, несмотря на все толчки и упрашивания суетившегося рядом отчима, твердил только:

— Мальчики… Не знаю, как зовут… Мы с ними на речке встречались.

Видя, что от измученного мальчишки ничего не добьешься, Гиллер пошел на хитрость.

— Ну, хорошо, — благодушно сказал он, закуривая. — В общем, всё это совершенно несерьезно. Ваша глупая хлопушка, конечно, никому не сделает вреда. Взорваться она не может. Если не веришь, — пойди посмотри сам. Да, да… так будет даже лучше, ступай на речку к этим твоим мальчикам и идите сами на дорогу, посмотрите. А потом возвращайся сюда за твоим папой. Он пока останется здесь. Мне очень