На секунду они замерли в нерешительности. Мальчишка уже много крови попортил другим ребятам. Раньше в этой же школе учились его отец, дядя и старшая сестра; его семья постоянно делала взносы в фонд школы, и такие, как Бьярне, зависели от этих взносов.

Но тут вперед выступил Кристиан. Для него подобных проблем не существовало.

— Если будешь молчать, получишь двадцать тысяч крон, — заявил он совершенно серьезно.

— Двадцать тысяч! — презрительно фыркнул мальчишка. — Да я только позвоню отцу, и он даст мне вдвое больше!

И плюнул Кристиану в лицо.

— Черт тебя побери, паршивец ты маленький! Если скажешь хоть слово, мы тебя убьем!

Раздался звук удара, мальчишка отлетел назад и упал на пень. Было слышно, как хрустнули сломанные ребра.

В первую секунду он чуть не задохнулся от боли, но в глазах по-прежнему горело упрямство. Тут подошел Дитлев:

— Сейчас мы можем тебя задушить, дело несложное. Или утопить в реке. Или можем отпустить и дать тебе двадцать тысяч крон, чтобы ты молчал. Если ты скажешь, что упал и ушибся, тебе поверят. Так что же ты выбираешь, паршивец?

Ответа не последовало.

Дитлев вплотную подошел к лежащему мальчишке и бросил на него изучающий взгляд. Его занимала реакция этого сопляка. Он занес руку для удара, но мальчик по-прежнему не реагировал. Тогда Дитлев изо всей силы хлопнул его по голове ладонью. Мальчик испуганно съежился, а Дитлев ударил снова. Он ощутил острое наслаждение и заулыбался.

Потом он говорил, что никогда еще так не оттягивался, как от этого удара.

— Дай я тоже! — Ухмыляясь, к потрясенному мальчику подошел Ульрик.

Ульрик был самый крупный из них, и его кулак оставил на скуле мальчика ужасную ссадину.

Кимми начала было возражать, но ее слова утонули в таком взрыве хохота, от которого взметнулись с веток все птицы в роще.

Они сами отнесли мальчика в школу и позаботились о том, чтобы его забрала «скорая». Часть компании сомневалась, что из этого получится; но мальчик никого не выдал. После случившегося он так и не вернулся в школу. Ходили слухи, что отец забрал его к себе в Гонконг, но правда это или нет, так никто и не узнал.

Несколько дней спустя они поймали в лесу собаку и забили ее до смерти.

Однажды ступив на этот путь, они уже не могли с него свернуть.

Над фасадом с тремя широкими «дворцовыми» окнами красовалась надпись «Каракас». Вилла была построена на деньги, нажитые кофейной торговлей.

Дитлев Прам сразу разглядел заложенные в этом здании возможности. Сюда еще парочку колонн да парочку стенок из зеленоватого стекла в два-три метра высотой. Прямые линии бассейнов с текущей водой и спускающиеся к Эресунну ровные лужайки с футуристическими скульптурами — и вид новенькой частной клиники обрел законченность. Она специализировалась на зубной хирургии и пластических операциях — не слишком оригинально, но чрезвычайно прибыльно как для Дитлева, так и для многочисленных индийских и восточноевропейских хирургов и дантистов, которых он нанял.

Дитлев, его старший брат и две младшие сестры получили в наследство огромное состояние, которое их отец сколотил на биржевых спекуляциях и враждебных поглощениях, и Дитлев управлял своей долей очень удачно. Сейчас его империя включала шестнадцать клиник, еще четыре находились на стадии проектирования. Хорошо продвигался проект, после реализации которого на его счет будет перетекать пятнадцать процентов денег, зарабатываемых в Восточной Европе на операциях груди и подтяжках лица. К северу от Шварцвальда, вероятно, не оставалось ни одной обеспеченной женщины, которая не побывала бы на каком-то из операционных столов Дитлева Прама, исправляя ошибку, допущенную природой.

Короче говоря, дела его шли отлично. Тревожила только мысль о Кимми. Вот уже год подсознание непрестанно сверлила мысль об этом убогом существе, и теперь Дитлев решил, что все, хватит.

Он поправил на столе авторучку «Монблан» и снова взглянул на свои часы фирмы «Брейтлинг». Времени было предостаточно. До прихода Ольбека оставалось двадцать минут. Еще спустя пять минут появится Ульрик, а может, и Торстен придет.

Дитлев встал и по коридорам, обшитым черным деревом, проследовал мимо стационарных и операционных помещений. На ходу он приветливо и доброжелательно кивал всем встречным, которые считали его принадлежащим к самым сливкам общества, а затем через вращающуюся дверь вошел в хозяйственное отделение. Оно располагалось в крайнем крыле с великолепным видом на сияющий холодной синевой морской простор Эресунна.

Пожав руку дежурному повару и осыпав его такими похвалами, что тот даже смутился, Дитлев потрепал по плечу его помощников и скрылся в прачечной. Путем тщательных подсчетов он установил, что предприятие Берендсена «Текстиль сервис» могло производить стирку быстрее и дешевле, но завел собственную прачечную совсем из других соображений: она предоставляла в его распоряжение не только чистое белье, но и шесть филиппинок. Кто же станет на этом экономить какие-то жалкие кроны?

При появлении хозяина смуглокожие женщины вздрогнули. Дитлева это всегда забавляло. Схватив за плечо первую попавшуюся, он тут же потащил ее в бельевую. У нее был испуганный вид, но дело свое она знала. Имея самые узкие бедра и самые маленькие груди из всех, она тем не менее была из них самой опытной. По сравнению с тем, через что она прошла в борделях Манилы, эту девушку не могли устрашить никакие прихоти, до которых сумел бы додуматься Дитлев.

Встав на колени, она стянула с него брюки и занялась своим делом, а он только равномерно бил ее по плечам. Но, несмотря на все ее старания, он не получал с ней разрядки. Оргазма он достигал иным путем, а тут только накачивался адреналином в такт ударам, которыми осыпал ее плечи. Затем он поднял ее за волосы и, стянув с нее трусы, запустил туда руку, в то же время языком глубоко проникнув ей в рот.

Когда он оттолкнул ее от себя и бросил на пол, оба уже получили все по полной программе и даже больше.

Он привел в порядок одежду, засунул женщине в рот бумажку в тысячу крон и удалился, приветливо кивнув на прощание остальным прачкам. Они с облегчением проводили его глазами. Напрасно они радуются! Всю следующую неделю он был намерен посещать клинику «Каракас» и получать все, что следовало. Чтобы девицы почувствовали, кто тут хозяин.