ранее. Трубка из черного металла, с рукояткой. В этом мужчине я сразу узнал предводителя демонов, не раз смотревшего на меня сквозь прозрачную стену. Из того, как держались по отношению к нему остальные, было понятно, что он не кто иной, как один из Властителей Преисподней.
Я бросился на него. Предмет в его руке издал громкий звук, что-то ударило меня в грудь, и меня всего — и разум, и тело — пронзило невероятной болью. Не в силах шевельнуть ни рукой ни ногой, я рухнул на пол. Кожа горела, муки были невыносимы. Казалось, будто меня одновременно укусили тысячи пчел. Конечности мои дергались, тело билось в конвульсиях.
Побег не удался. Меня снова связали по рукам и ногам и отправили обратно в темницу.
Когда меня вносили в мою комнату, оттуда на странной кровати на колесах вывозили тело поверженного мною демона, и я подумал: дадут ли мне как победителю съесть его сердце?
Один из демонов в белом ткнул меня острой иглой, какие они использовали, чтобы брать мою кровь или вливать жидкости в мое тело. Мои глаза закрылись, и я провалился во тьму.
Ален Хольт стоял в коридоре, когда из комнаты на каталке провезли тело Циммермана.
— Он мертв, — сказал Френкель. Психиатр был близок к истерике. — Он всего-то и хотел, что пожать ему руку, а этот дикарь его убил. Сломал ему шею.
Хольт кивнул и попытался, перезаряжая парализующий пистолет, изобразить сочувствие.
— Да, это настоящая трагедия.
— Господи, как хорошо, что у вас оказался этот пистолет. Двое охранников, которые пытались остановить его, страшно покалечены.
Не то чтобы смерть Циммермана оставила Хольта совсем уж равнодушным, но оплакивать эту потерю он явно не собирался. Психиатр был человеком директора Управления, пытавшегося перехватить контроль сначала над проектом, а там и над страной.
К тому времени, когда Хольт занялся вопросами политики и национальной безопасности, в нем уже выработался здоровый прагматизм. Сумей Циммерман установить контакт с Та-Хином, Хольту тоже пришлось бы войти в комнату к пленнику. Но в отличие от профессора, он учился общению с людьми не в аудиториях и лабораториях, а в таких местах, как Бейрут или Багдад. Парализующий пистолет был его страховкой на случай нападения пленника.
— Что нам делать? — ломал руки Френкель. — Циммерман был одним из крупнейших специалистов в своей области. И вот он мертв. Убит!
— Это был несчастный случай. И потом, Циммермана можно заменить. А Та-Хина — нельзя. Найдите для проекта нового психиатра, пока директор Зонального управления безопасности не назначил своего. На сей раз мне нужен тюремный психиатр, с опытом работы в тюрьмах строгого режима.
Хольт двинулся было прочь, но замешкался и снова обернулся к Френкелю.
— Да, и посмотрите, не удастся ли найти еще и дрессировщика.
— Вы шутите?
Хольт поднял брови:
— Спросите Циммермана, считает ли он это шуткой. — Он махнул рукой в направлении комнаты Таха. — А ему дайте мячи.
— Мячи?
— Футбольные, баскетбольные, волейбольные, бейсбольные — любые, какие только раздобудете.
37
Каден смотрела в иллюминатор заходившего на посадку «ДС-3». В аэропорту Альбукерке царила та военная атмосфера, которая была присуща всем аэродромам Зоны: не столько рейсовых самолетов, сколько танков и бронемашин, не столько аэродромного персонала в спецовках, сколько солдат в мундирах. Лишь одна взлетно-посадочная полоса использовалась по назначению, причем и та была обрамлена обложенными мешками с песком пулеметными гнездами. Вообще-то посадку предполагалось совершить на другой полосе, но там произошла попытка захвата самолета. Он до сих пор там и оставался — точнее, его обугленные обломки. Вместе с человеческими телами.
Аэровокзал выглядел заброшенным. Всюду мусор, жестянки из-под пива, пустые бутылки, пластиковые стаканчики, разбитые окна, шелушащаяся краска. Брошенные, где сломались, самолеты и наземная техника.
Коммерческие рейсы ни в Зону, ни из Зоны давно не производились, но в каждой крупной агломерации Управлением поддерживался в рабочем состоянии аэродром для переброски войск, припасов и гражданского персонала для выполнения правительственных заданий. Все аэродромы находились под усиленной военной охраной, после того как через несколько дней после закрытия Зоны толпа атаковала аэропорт в Атланте и захватила три больших транспортных самолета. Все они были сбиты, не успев вылететь за пределы Зоны.
Такси представляло собой антикварный «Фольксваген Жук», работавший только потому, что он имел ручную коробку передач и легко запускавшийся двигатель с воздушным охлаждением и был неприхотлив по части горючего.
Когда автомобиль отъезжал от аэропорта, его по дороге в город с ревом обогнала группа мотоциклистов.
— «Зомби Зоны», — проворчал водитель. — Долбаные скинхеды, байкеры, помешавшиеся на нацизме. У них полно старых гитлеровских фильмов времен Второй мировой, списанных с программ Исторического канала, и любимое развлечение этих придурков — хлестать пиво «Стерно» и смотреть, как маршировали хреновы нацистские ублюдки. Хоть бы подумали, уроды: если Адольф с его ребятами были такими крутыми, что же им тогда задницы надрали?
Водитель рассказал, что работал в Чикаго, в бухгалтерской фирме, и как раз незадолго до того, как зараза проникла в Санта-Фе, его угораздило перебраться сюда, выйдя на пенсию. Свалить, как только начались неприятности, он не смог из-за болезни жены, а когда бедняжка скончалась, было уже слишком поздно. Зону закрыли, и по всем пытавшимся покинуть ее открывали огонь.
Как и аэропорт, шоссе, ведущее к Санта-Фе, пребывало в безобразном состоянии. Брошенные легковушки, грузовики, обгорелые остовы машин торчали порой посреди дороги, а уж сколько на нее нанесло ветром всяческого мусора, было просто не описать. Некоторые из стоявших на обочине сломанных тачек приспособили под жилье. Но здесь, как и повсюду в Зоне, отсутствие воды означало отсутствие жизни, и эти автомобильные сквоттеры[31] или так и умирали у дороги, или перебирались умирать в другое место.
Альбукерке находился примерно в восьмистах милях от залива, но ему досталось даже больше, чем некоторым прибрежным землям, потому что и до катаклизма это был засушливый регион. Налетевшие внезапно с залива красные ливни быстро погубили и без того не слишком буйную растительность, оставив лишь сухие, безлиственные стволы, сучья и море сухой травы, ставшие вскоре пищей для опустошительных, оставлявших после себя лишь выжженную, мертвую землю пожаров.
Когда поднимался ветер, он взметал в воздух сухую пыль с территории чуть ли не в миллион квадратных миль, облака пыли скрывали солнце. Еще остававшиеся здесь люди давно уже не мылись и постоянно испытывали жажду.
— «Подпольщики» сообщают, что канадцы надрали нам задницы в битве под Торонто. Отморозки они, вот что я скажу.
«Подпольщиками» обычно называли всех, кто в той или иной форме выступал против властей, хотя многие считали, что большая часть этих «недовольных» на самом деле правительственные агенты, выдающие себя за диссидентов.
Президент еще год назад заявила, что в войне между США и Канадой «цель достигнута», однако все знали, что боевые действия продолжаются. Миллионы американцев пересекли канадскую границу в отчаянном стремлении оказаться как можно дальше от залива, и, естественно, Канада, с ее ограниченными
