всего, у него свое собственное древо.

— Но как тогда Роуан смогла стать его матерью? Я хочу сказать, нельзя же просто…

— Ответ на удивление прост. У Роуан тоже девяносто две хромосомы. Одинаковое количество эконов и интронов. Это подтвердили присланные ею образцы крови, околоплодной жидкости и тканей. Уверен, что она сама уже это определила.

— А как же Роуан проходила обследования? Неужели никто никогда не замечал, что у этой женщины в два раза больше хромосом, чем положено?

— Я заглянул в файлы университета, в котором она проходила обследование. И проверил результаты анализов ее крови. У нее действительно девяносто две хромосомы. Однако нет никаких оснований полагать, что в состоянии покоя ее организма дополнительное количество хромосом было бы задействовано. На это никто никогда не обращал внимания, потому что никто даже не заглядывал в распечатку генетической программы Роуан. Да и зачем, собственно говоря, было это делать? Ведь Роуан никогда не жаловалась на здоровье.

— Но все-таки кто-то…

— Ларкин, расшифровка ДНК находится в зачаточном состоянии. Некоторые вообще выступают против ее изучения на ком бы то ни было. В мире есть миллионы врачей, которые понятия не имеют о том, что заложено в их собственных генах. А некоторые из них даже не желают это знать. Лично я к таковым не отношусь. Мой дедушка умер от хореи Гентингтона [19]. Мои братья не хотят даже выяснить, являются ли и они носителями этого гена. А я хочу. И рано или поздно сделаю себе этот тест. Но все дело в том, что генетические исследования только начались. Если бы это существо появилось лет двадцать назад, его бы не смогли отличить от обыкновенного человека. Или, что гораздо хуже, сочли бы каким-нибудь уродом.

— Стало быть, все сводится к тому, что Роуан не человек?

— Нет, она человек. Совершенно определенно. Как я уже пытался объяснить, все тесты, которые проводились ею на протяжении жизни, были совершенно нормальными. Данные педиатрических обследований, темпы ее роста ничем не отличались от тех, что свойственны обыкновенным людям. Это означает, что до того момента, когда внутри ее зародилась новая жизнь, дополнительные хромосомы не участвовали в процессах развития.

— И что же случилось тогда?

— Я подозреваю, что зачатие послужило катализатором некоторых сложных химических реакций в ее организме. Именно поэтому в околоплодной жидкости было обнаружено много различных питательных веществ, в частности высокая концентрация белков и аминокислот. Есть некоторые основания полагать, что питательная субстанция еще долгое время находилась возле растущего существа после прохождения им стадии эмбрионального развития. А теперь что касается грудного молока. Ты разве не знал, что там было еще и грудное молоко? Его состав и плотность в корне отличались от обычного женского молока. Содержание белка было во много раз выше. И опять же мне понадобятся месяцы, а может быть, даже годы, чтобы все это расшифровать. Мы имеем здесь дело с совершенно новым типом плаценты. И я даже толком не знаю, с какого конца подступиться к изучению этого необычного явления.

— Значит, Роуан была такой, как все, — начал Ларкин. — Хотя у нее в ДНК находились посторонние гены. Когда же произошло зачатие, эти гены включились в работу и привели в движение какие-то процессы.

— Да. Нормальный человеческий геном работал в ее организме нормально и бесперебойно. А встроенные в ее ДНК дополнительные гены все это время бездействовали, ожидая специальной команды, которая должна была заставить ДНК ввести в работу новые программы.

— И вы сейчас трудитесь над тем, чтобы воспроизвести эту ДНК?

— Именно. Но даже если мы не будем уступать в скорости темпам размножения этих клеток, потребуется некоторое время. Кстати, у этих клеток обнаружилась еще одна интересная особенность. Они сопротивляются всем вирусам, которыми я пытался их поразить. Сопротивляются любым видам бактерий. Вдобавок они очень эластичны. Все дело в мембране, как я уже говорил. Это не человеческая мембрана. А когда такая клетка умирает — под действием интенсивного тепла или интенсивного холода, — от нее практически не остается никакого следа.

— Они высыхают? Или исчезают?

— Скажем так, они сокращаются. И здесь мы наталкиваемся на еще одно удивительное свойство, касающееся этого субъекта. Даже если предположить, что мы столкнулись не с единичным случаем, а подобные существа уже давно живут на земле, доказательств их существования в процессе исследования ископаемых нам все равно не удалось бы найти по одной простой причине: их останки разлагаются и исчезают гораздо быстрее человеческих.

— Исследование ископаемых? Почему мы вдруг заговорили об исследовании ископаемых, если речь идет о монстре?..

— Никакой он не монстр. А всего лишь другой вид плацентарного примата, имеющий в своем арсенале огромный набор способностей. Очевидно, его ферменты обладают свойством растворять собственные останки после смерти тела. А что касается костей, то это вообще отдельный вопрос. Такое впечатление, что кости после смерти уплотняются. Хотя я в этом не совсем уверен. Я был бы не прочь получить консультацию других специалистов и поработать над этим вопросом вместе с ними. А еще лучше было бы подключить к исследованиям целый институт.

— Скажи, пожалуйста, насколько схожи спирали ДНК этого существа с человеческими? Я хочу узнать, возможно ли вычленить участок его спирали и соединить с нашей?

— Нет. Ох уж мне этот гениальный хирургический ум! Разумеется, сорока процентов сходства недостаточно. По этой причине нельзя, например, скрещивать крыс и обезьян, Ларкин. Кроме всего прочего, могут возникнуть непредсказуемые последствия. Кто знает, может, ДНК этого существа несет в себе некую несовместимую программу. Чертовски не похоже, чтобы эти спирали обладали способностью к соединению. Я не сумел привить их ни к одному виду человеческих клеток. Тем не менее это не означает, что подобное невозможно в принципе. Организм существа вполне может это проделать благодаря очень быстрым повторяющимся мутациям, происходящим внутри определенных генов.

— Погоди, погоди… Чуть помедленнее, пожалуйста, — я не успеваю схватить суть. Как ты справедливо заметил, я ведь не генетик, а всего лишь хирург.

— Не зря я всегда считал, что ваша братия не удосуживается вникать в то, что делает.

— Митчелл, если мы все время будем вникать в суть дела, мы не сможем работать. Если тебе когда- нибудь понадобится наша помощь — не дай Бог, конечно, такому случиться, — ты сам возблагодаришь нас за невежество, чувство юмора и крепкие нервы. Итак, это существо… Возможно ли скрестить его с человеческими особями?

— Нет, если ДНК таковых не является подобной той, которая имеется у Роуан. Они должны иметь сорок шесть незадействованных хромосом. Именно по этой причине нам нужно разыскать Роуан и тщательно ее обследовать.

— Но это существо вполне может совокупляться с Роуан, не так ли?

— Со своей собственной матерью? Теоретически может. Но не думаю, что она совсем выжила из ума, чтобы на это пойти.

— Она сообщила мне, что она уже однажды забеременела от него, но у нее был выкидыш. И подозревала, что беременна во второй раз.

— Неужели? Она сама тебе это сказала?

— Да. И мне нужно решить, стоит ли сообщать об этом семейству Мэйфейр. Кстати, они собираются построить уникальный нейрохирургический исследовательский центр в Соединенных Штатах.

— Да. Роуан об этом очень мечтала. Но вернемся к семье. Сколько их всего? Я имею в виду ее братьев и сестер, которых можно протестировать. Кстати, где мать Роуан? Она жива? А ее отец?

— У нее нет братьев и сестер, а отец с матерью давно умерли. Но в этой семье огромное количество двоюродных родственников. И что примечательно, среди них нередки внутрисемейные браки. И не просто браки, а, если можно так выразиться, заранее запрограммированные связи. Правда, об этом они не очень любят распространяться. И вообще эти люди против всяких генетических тестов. Им и прежде предлагали их провести.