Душа моя исполнилась восхищения. Под сводами вновь зазвучала музыка, такая же радостная и ликующая, как и прежде. Я пытался противиться ее неодолимой силе, пытался не позволить ей захватить меня целиком, но очарование музыки победило меня. Магия латинских слов рассеялась, и я полностью отдался во власть музыки.

Выйдя из часовни, мы направились в жилище священника, находившееся в ризнице собора. Маленькая, жарко натопленная комната, в которой мы оказались, совершенно не походила на просторные опочивальни и трапезные залы, где мне приходилось бывать до тех пор. Подобные тесные, но уютные помещения я видел прежде лишь в придорожных харчевнях.

Устроившись у очага, я уже протянул к нему ладони, но тут вспомнил, как глава клана хотел сжечь меня, и поспешно спрятал руки под бархатный плащ.

— А кто такой Талтос? — неожиданно для себя самого спросил я, повернувшись к троим своим спутникам, сидевшим за столом.

Все они не сводили с меня глаз, но при этом хранили молчание.

— Ведь именно так вы меня назвали, — настаивал я. — И кто такой Эшлер, святой, который приходит в этот мир вновь и вновь?

Услышав последний мой вопрос, отец прикрыл глаза и с видом самого сурового осуждения покачал головой. Его отец, глава клана, судя по всему, едва сдерживал новый приступ гнева. И лишь священник по-прежнему смотрел на меня как на долгожданного посланца небес. Именно он нарушил молчание.

— Ты и есть Эшлер, сын мой, — произнес он. — Ты и есть святой, который с благословения Господа вновь и вновь обретает плоть, дабы вновь и вновь приходить в этот мир. Многократно рождаясь, он прославляет своего Создателя. Подобно Святой Деве, что понесла от Духа Святого, и пророку Илии, что был взят на небо живым, он попирает законы природы. Господь пожелал, дабы через женские чресла, а возможно, и через женские прегрешения ты вновь и вновь находил путь на эту бренную землю.

— Насчет прегрешений можно не сомневаться! — мрачно изрек глава клана. — Всякому понятно, что он появился на свет не без помощи ведьмы. И эта ведьма завлекла в свои сети члена нашего клана.

Отец мой, испуганный и смущенный, молчал, потупив голову. Я посмотрел на священника. Мне хотелось рассказать ему о своей матери, о том, что на левой руке у нее есть шестой палец, который, по ее собственному признанию, является ведьминой меткой. Однако я не осмелился. Я знал, что старый глава клана жаждет моей смерти. Я ощущал исходившую от него ненависть. И эта ненависть заставляла меня содрогаться сильнее, чем самый лютый холод.

— Не зря говорят, что Бог шельму метит, — процедил глава клана. — Моему сыну, будь он трижды проклят, удалось сделать то, что в течение столетий не удавалось сделать маленькому народу, живущему на холмах.

— Разве ты видел, как желудь падает с дуба? — вопросил священник. — Откуда ты знаешь, что это оборотень, а не плоть от плоти твоей? На чем зиждется твоя уверенность?

— У нее было шесть пальцев, — едва слышным шепотом признался мой отец.

— И ты делил с ложе с ведьмой! — презрительно бросил глава клана.

Отец мой кивнул и прошептал, что она занимала весьма высокое положение, но имя ее он не имеет права открыть. Одно лишь он может сказать в свое оправдание: она обладала столь сильной властью, что сумела его запугать.

— Никому и никогда не говори об этом, — приказал священник. — Никто не должен знать, что произошло. Я возьму на себя попечение об этом благословенном ребенке. Позабочусь о том, чтобы он хранил незапятнанное целомудрие и никогда не прикоснулся к женскому телу.

Потом он взял меня за руку и отвел в маленькую теплую спальню, где мне предстояло провести ночь. Указав на кровать, священник вышел, заперев за собой дверь. Единственное в комнате крошечное оконце было сплошь покрыто морозными узорами. Однако сквозь него мне удалось разглядеть клочок темного ночного неба, усыпанного звездами.

Что означали все те странные и загадочные слова, которые мне только что довелось услышать? Я терялся в догадках. Вглядываясь сквозь заиндевевшее окно в темноту, в которой угадывались контуры леса и неровные вершины гор, я ощущал, как страх сжимает мое сердце. Мне казалось, я вижу, как зловещие маленькие существа выходят из своих укрытий. Я слышал их голоса. Слышал барабанную дробь. Они били в барабаны, надеясь испугать Талтоса, сделать его беззащитным, окружить и захватить. Сотвори для нас великана, молили они. Сотвори для нас великаншу. Сотвори новых существ, которые накажут людей. Я видел, как они карабкаются по стенам, пытаются открыть окно, неумолимо приближаясь ко мне…

Вне себя от испуга, я ничком рухнул на кровать. Но когда я осмелился вновь открыть глаза, окно по- прежнему было плотно закрыто, рамы и дверные запоры целы. Собственные фантазии довели меня до исступления. Я сам не понимал, почему мною вдруг овладела паника. Ведь мне случалось ночевать в сельских харчевнях, под одной крышей с вонючими пьяницами и грязными шлюхами, а то и под открытым небом, в лесу, где бродили голодные волки.

А теперь я находился в тепле и безопасности.

Примерно за час до рассвета священник вошел в мою комнату. Я знал, что этот предрассветный час считается порой ведьм. Когда я проснулся, громко звонил церковный колокол, и звон его, неумолчный и раскатистый, был мне знаком. Этот звон, подобный беспрестанному стуку молота по наковальне, я слышал во сне.

Священник наклонился ко мне и потряс за плечо.

— Вставай, Эшлер, — сказал он. — Нам пора.

Мы вышли на улицу. Вдали я увидел башни замка и горевшие на них факелы. Ночное небо, усыпанное звездами, еще не начинало светлеть. Толстый снежный ковер покрывал землю. Колокол по-прежнему звонил, и звон этот проникал внутрь моего сознания, вызывая дрожь. Священник заметил это и крепко сжал мою руку, пытаясь успокоить.

— Этот звон изгоняет дьявола, — пояснил священник. — Демоны и духи, обитающие в долине, не в силах его вынести. Вся нечисть, что таится в укромных местах, все порождения дьявола, заслышав его, бросаются врассыпную. Если маленький народ отважился ночью выйти из своих укрытий, этот звон отпугнет его. Маленькие существа поняли, что ты уже пришел в мир. Колокол защитит нас. Колокол загонит их обратно в лесную глушь, где они не смогут причинить нам хотя бы малейший вред.

— Но кто они такие, эти существа? — дрожащим голосом осведомился я. — Колокол пугает меня.

— Нет-нет, дитя мое, — горячо возразил священник. — Ты не должен пугаться. Колокольный звон — это голос Бога. Отринь страхи и следуй за мной в церковь.

И он обнял меня своей теплой сильной рукой и коснулся щеки своими нежными и трепетными губами.

— Да, отец, — ответил я. — Я готов за тобой идти.

Ласка священника казалась мне сладостной, как материнское молоко.

В эту раннюю пору собор был пуст. В стенах его колокольный звон казался не таким оглушительным, ибо колокол находился на высокой башне. Эхо разносило его далеко по окрестностям, однако в храм он почти не проникал.

Священник вновь наградил меня отеческим поцелуем и увлек за собой в часовню. Теперь, когда тысячи молящихся не согревали исполинские пространства собора своим дыханием, здесь было очень холодно. В высокие узкие окна смотрела непроглядная зимняя ночь.

— Сын мой, повторяю, ты — Эшлер. В этом нет никаких сомнений. А теперь расскажи мне все, что ты помнишь о своем рождении.

Просьба священника была тягостна для меня. Стыд сжимал мою душу, стоило мне вспомнить, с каким ужасом и отвращением взирала на меня мать, как она пыталась оттолкнуть меня, не дать моим жадным губам припасть к ее соскам, источающим молоко.

Поэтому я предпочел не отвечать.

— Отец, лучше вы просветите мое неведение. Расскажите мне, кто такой святой Эшлер и какой удел мне уготован, — взмолился я.

— Хорошо, сын мой, я расскажу тебе обо всем. Тебе предстоит отправиться в Италию, в монастырь нашего ордена, что находится в городе Ассизи. Там ты будешь учиться, дабы впоследствии стать