Ответом ему была тишина. Она окружала его со всех сторон. В тишине его слова прозвучали особенно громко. Они разбили ее, как камень, брошенный в пруд, разбивает зеркальную гладь воды. Но круги на воде исчезают быстро. Мгновение — и в доме вновь воцарилось безмолвие.

Рядом с Майклом не было ни одной живой души. Ни в столовой. Ни в холле. Ни на лестничной площадке. Он заметил, что свет в комнате тетушки Вивиан погас. Никто больше не говорил по телефону. Во всем доме пусто. И темно.

Вдруг он с потрясающей ясностью осознал, что совершенно один. Один с Роуан в покинутом всеми доме.

Нет, это невозможно. Майкл подошел к входной двери и открыл ее. Поначалу он глазам своим не поверил. У железных ворот не было никого. И на крыльце тоже. Человек, стоявший на противоположной стороне улицы, исчез. Сад, как и дом, был совершенно пуст и погружен в мрачное безмолвие. Лишь ветви дубов слегка покачивались в неподвижном свете уличных фонарей. Все вокруг казалось таким же заброшенным и нежилым, как в тот день, когда он увидел этот дом впервые.

— Куда подевались охранники? — спросил Майкл, непонятно к кому обращаясь. Он чувствовал, как им овладевает приступ паники. — Господи Боже, что происходит?

— Майкл Карри?

Слева от него внезапно возникла человеческая фигура. В темноте Майкл сумел лишь разглядеть, что у незнакомца светлые волосы. Человек сделал несколько шагов по направлению к Майклу. Он был на несколько дюймов выше Майкла. Майкл взглянул в его прозрачные бесцветные глаза.

— Вы посылали за мной? — Незнакомец говорил очень мягко и вежливо. — Примите мои соболезнования, мистер Карри.

— Посылал за вами? — дрогнувшим голосом переспросил Майкл. — Но кто вы такой? И что вы имеете в виду?

— Священник местного прихода позвонил мне в отель и передал, что вы хотите меня видеть. Поверьте, я очень сожалею о случившемся.

— Понятия не имею, о чем вы говорите. Где охранники, которые стояли у дома и у ворот? Куда они подевались?

— Священник отпустил их, — кротко и печально сообщил незнакомец. — Как только она умерла. По телефону он сказал мне, что в охранниках больше нет необходимости. А еще он попросил меня отправиться сюда и подождать вас у дверей. Сочувствую вашей утрате. Надеюсь, перед смертью она не испытывала ни боли, ни страха.

— О Господи, что за дурной сон! — простонал Майкл. — Роуан вовсе не умерла. Она в спальне наверху. О каким священнике вы все время твердите? Никакого священника здесь не было. Эрон! Эрон!

Он повернулся и бросился в непроглядную темноту холла. В течение нескольких мгновений он тщетно напрягал зрение, пытаясь различить красный ковер на лестнице. Наконец он добрался до ступенек, на одном дыхании взлетел наверх и перевел дух, лишь оказавшись перед закрытой дверью спальни.

— Господи Боже, она не могла умереть. Не могла. Они бы мне сказали.

Майкл отчаянно дергал за ручку, но дверь не открывалась. Он был готов высадить ее плечом.

— Эрон! Эрон! — вновь позвал он.

Раздался тихий щелчок. Ручка плавно повернулась, и дверь распахнулась, словно ей самой вдруг надоело упорствовать. У каждой двери в этом доме был свой характер и нрав; для того чтобы их открыть, к ним следовало приноровиться. Двери в Новом Орлеане никогда не отличались особой покладистостью. Летом они обычно разбухали от сырости и закрыть их бывало нелегко. Но сейчас дверь решила больше не мучить Майкла.

Он ворвался в комнату. Свечи, как и раньше, горели перед статуей Пресвятой Девы. Отблески маленьких огоньков играли на мраморной каминной доске, на шелковом балдахине над кроватью.

Эрон был рядом с ним. Эрон что-то говорил ему. Он произнес какое-то незнакомое имя — кажется, русское. Высокий блондин тоже был здесь. Майкл слышал его приглушенный, вкрадчивый голос:

— Но он хотел меня видеть, Эрон. Так мне передал священник. Мистер Карри просил меня прийти.

Майкл подошел к кровати. Комната освещалась лишь неровным светом свечей. Они горели на маленьком алтаре, и тень статуи Пресвятой Девы, как и прежде, танцевала и покачивалась на стене. Роуан по-прежнему лежала неподвижно, но грудь ее тихонько вздымалась под розовым шелком новой рубашки, в которую ее недавно переодели. Руки ее были повернуты ладонями кверху. Рот слегка приоткрыт. Майкл слышал ее дыхание. Она была жива. С ней не произошло никаких перемен — ни к лучшему, ни к худшему.

Майкл опустился на колени, уткнулся лицом в постель и разрыдался. Он схватил и крепко сжал руку Роуан, ощущая ее податливость и мягкость. Рука была холодная, и все же сквозь тонкую кожу явственно ощущалось живое человеческое тепло. Роуан была жива.

— Роуан, дорогая, дорогая, — лепетал он. — Я так испугался… Не договорив, он вновь расплакался, по- детски всхлипывая. Майкл плакал, даже не пытаясь сдерживаться. Он знал, что Эрон рядом, стоит у него за спиной. И тот, другой человек, тоже. Наконец, Майкл вытер глаза, медленно повернул голову и увидел высокую фигуру, маячившую в изножье кровати.

Вот он, приходский священник. Об этом говорили старомодный сюртук из черной шерстяной материи и белоснежный тугой воротничок. Однако в следующее мгновение Майкл понял: тот, кто стоял у кровати, не был священником.

— Привет, Майкл.

Мягкий, завораживающий голос. Все, кому довелось его слышать, утверждали, что голос у него на редкость приятный. Длинные темные волосы рассыпались по плечам. Борода и усы, холеные, изящно подстриженные, блестят и лоснятся, придавая ему гротесковое сходство с Христом. Нет, скорее это мертвенно-бледное, сохранившее следы недавних слез лицо напоминает Распутина.

— Я тоже скорблю о ней, — низким, благозвучным шепотом произнес стоявший у кровати. — Смерть ее близка. Скоро она оставит нас. Она более не сможет любить. В груди ее уже практически нет молока. Жизнь почти покинула ее.

Левой рукой он держался за витой столбик кровати.

— Лэшер!

Внезапно стало заметно, что в облике этого человека, рост которого намного превышал нормальный, есть что-то отталкивающее. Тонкая, неестественно тонкая фигура. Голубые глаза, неотрывно устремленные на Майкла, таят в себе опасность и угрозу. Красиво очерченный рот чувственно изгибается под блестящими усами, а пальцы, невероятно белые, длинные, едва ли не дважды обвились вокруг столбика кровати. Чудовище.

Убей его. Убей его прямо сейчас.

Майкл резко вскочил на ноги, но крепкие руки Столова моментально схватили его, не давая двинуться с места.

— Не надо, Майкл, не надо. Будьте благоразумны. Не причиняйте ему вреда. Вы не должны это делать!

Потом еще один человек, которого прежде в комнате не было, стиснул шею Майкла железной хваткой. До Майкла доносился голос Эрона — тот умолял его не сопротивляться.

Существо, стоявшее у окна, не двигалось и не предпринимало никаких действий. Слезы струились по его лицу, и он медленно вытирал их правой рукой, изящной и длиннопалой.

— Успокойтесь, Майкл. Возьмите себя в руки. Не стоит торопиться. Не трогайте его сейчас, — повторял Эрон. — Столов, отпустите его немедленно. И вы тоже, Норган, — обратился он к членам ордена Таламаска. — Погодите немного, Майкл. Уверяю вас, на этот раз он от нас не уйдет.

— Мы отпустим мистера Карри, если только он пообещает не трогать Лэшера, — процедил Столов. — Он не должен его убивать.

— Пошли вы все к черту! — взревел Майкл. — Я сказал, что убью эту тварь, и я это сделаю.

Он изогнулся, пытаясь вырваться из железных рук Столова, но Норган немедленно сжал его шею еще крепче. Столов меж тем немного ослабил хватку и перевел дыхание.

Существо, стоявшее у кровати, пристально взглянуло на Майкла. По лицу его по-прежнему бежали слезы, тихие слезы, выражавшие неизбывную скорбь.