Некий юноша отличался красивым лицом и прекрасными черными глазами. Как-то раз он поспорил с двумя своими друзьями, что покажется на люди в женской одежде и женском парике. В таковом облике он стал прогуливаться по улице. И когда ему свистели вслед, он еще усерднее изгибался и кокетливо поводил бедрами. Но вот на углу одной из улиц Субуры его окружают десять молодых людей. Сперва они силою принуждают его к сношению через рот. Потом срывают с него одежду и с хохотом обнаруживают под нею мужские гениталии. Вслед за чем насилуют его по очереди, все десятеро, невзирая на пронзительные крики своей жертвы. Разрывают ему анус.

Изнасилованный юноша подает жалобу на своих обидчиков. Но жалоба эта оборачивается против него самого: суд обвиняет его в том, что он облачился в женскую одежду, прикрыл голову накладными волосами и размалевал себе лицо. Тем самым он насмеялся над паллою честных гражданок. Магистрат объявил:

— Apud patres nostros nefas putabatur brachium toga exserere (Во времена наших предков считалось преступлением оголить руку, скрытую тогой).

Некий человек безжалостно изгнан из дома своим отцом, своей матерью и своим дядею, да еще с помощью четырех рабов, за то, что не хочет расстаться с куртизанкой по имени Гиспала, в которую влюблен без памяти. Он стал жить с нею. Они любили друг друга. У них родился сын, которого они вместе и воспитали. Но потом этот человек заболел. Он послал за отцом, чтобы поручить ему своего сына, сказавши так:

— Я тебе уже не сын. Но этот ребенок — твой внук. Его родила от меня Гиспала.

Он умер. Едва куртизанка предала его тело огню, как отец явился к ней. Он не потребовал у нее урну с прахом, но взял к себе в дом младенца. Его младший сын затеял процесс против отца. Он обвинил его в слабоумии.

Отец:

— Эта куртизанка была примерной супругой. Я сам видел, как усердно она заботилась о больном и как горевала. Мало сказать, что волосы ее были растрепаны, — она рвала их, обуянная скорбью.

Младший сын:

— Он уже не был тебе сыном. Ты выгнал его из дома.

Отец:

— Мне сказали: твой сын умирает. Я поспешил к нему, я бежал как безумный (Amens cucurri).

— Я — твой единственный сын.

— Там, в доме куртизанки, я увидел двух моих сыновей. Один умирал. Другой плакал.

— Incidit in meretricem inter omnia mala etiam fecundam (Он встретил блудницу, которая помимо прочих своих пороков отличалась еще и плодовитостью). Отец, ты должен отвергнуть ребенка, рожденного бог знает от кого!

— Я готов признать, что был безумен — в тот миг, когда глаза мои не видели, которого из сыновей должен изгнать.

— Adoptavit ejus filium propter quam etiam suum ejecerat! (Мой отец усыновил ребенка от этой шлюхи, из-за которой отверг родного сына!) Я обвиняю своего отца в слабоумии.

— Ut intravi, cadentes jam oculos ad nomen meum erexit fugientemque animam retinuit. «Pater» inquit... (Когда я вошел и он услышал мое имя, то открыл глаза, уже затуманенные близкой смертью, и удержал готовое отлететь дыхание. «Отец мой», — прошептал он...) А потом спросил: «Где мой брат?»

Мы можем привести отрывки из девяноста сюжетов Альбуция Сила. Среди романов о разврате есть еще одна декламация, где отца обвиняют в слабоумии: некий отец задумал хитростью вернуть сына, погрязшего в распутстве. Он делает вид, будто и сам предается блуду, бесчестит свои седины развратными ласками шлюх, душится благовониями, удлиняет свою тогу, украшает ее яркой каймой. Мало-помалу старик входит во вкус. Проматывает свое состояние. Сын, обеспокоенный неминуемым разорением, обвиняет своего отца в безумии.

В «Слепом развратнике» Альбуций выводил на сцену десятерых юношей, проигравших в кости все свои богатства. И вот, лишившись состояния, вздумали они поставить на кон собственные глаза, дабы отыграться: тот, на кого падет жребий, во-первых, даст себя ослепить и, во-вторых, получит несколько тысяч денариев вспомоществования, которое государство оказывало после расследования причин несчастья. Проигравшим считается тот, кто вытянет самую короткую кость. Один из них выбирает такую кость; девятеро других выкалывают ему глаза, однако государственное казначейство отказывает в сумме, на которую рассчитывали игроки. Слепой начинает процесс против казначейства, но магистрат объявляет, что призван помогать изувеченным, а не оплачивать изувеченье.

Некий человек тайком проникает в сад одного гинекея. Той же ночью он силой овладевает там двумя юными девушками. Первая требует наказать его смертью. Вторая хочет, чтобы он на ней женился.

В романе описан спор сестер. Виновник преступления со скрученными руками находится в атрии. Ноги его, однако, не связаны. Из дома несутся стоны и плач, крики радости и шум приготовлений к свадьбе. Мать подходит то к одной, то к другой дочери. Рабыни также бегают между двумя девушками. Младшей сестре говорят:

— Он не согласен жениться.

— Но он разбудил мое сердце, когда овладел мною, — отвечает та.

— Пускай его подвергнут пытке. Пускай распнут на глазах у всех. Пускай он умирает целый день, этот насильник, осквернявший целую ночь двух девственниц, — требует старшая.

— Он сказал мне: Dum te peto, in illam incidi (Отыскивая тебя, я наткнулся на другую). Он любил меня. Он овладел мною на коленях.

— Он овладел тобою силой, против твоей воли.

— Его любовь была так неистова, что он забыл спросить, согласна ли я ответить на его желание.

— Он зажал мне рукой рот. Сорвал с меня ночную тунику. Связал мне руки. Я требую, чтобы это насилие было наказано смертью.

— Сестра, если ты любишь меня, прости моего мужа!

Альбуций разрешал эту коллизию следующим образом: мужчина не может жениться на двух женщинах сразу, но он может умереть из-за двух сестер.

— Я должна тебя огорчить, — сказала мать, — у твоего супруга есть любовница. Он изменил тебе с нею в ночь перед твоей свадьбой.

Некая девушка, которую изнасиловали в саду, близ куртины с розами, хочет выйти замуж за своего насильника, но встречает отказ.

Девушка: