– Люк, давно у нее началось? Рассказывай по порядку.

Опять она за свое. Не дает мне слова сказать и очаровывает Люка.

– Оставь меня в покое! – выпаливаю я. – Я уже не твоя пациентка, так что нечего тебе здесь делать. Спасибо, что зашла.

Мне вдруг становится все равно, есть у меня схватки или нет. Даже притворяться не пытаюсь. И про роды больше не вспоминаю. Можно и сейчас устроить крупные разборки, еще не слишком поздно. Все вокруг с разинутыми ртами смотрят, как я отбрасываю маску и тяжело сажусь на постели.

– Сьюзи, дай мне сумку, будь добра, – срывающимся голосом прошу я. – Она под кроватью.

– Нашла! Вот. – Сьюзи подает мне сумку и шепотом спрашивает, наклонившись к моему уху: – Это она?

– Угу, – киваю я.

– Корова.

– Отличная мысль, Ребекка! – встревает Пола, но голос у нее неуверенный. – Вы подниметесь, а ребенок опустится…

– Венеция, мне надо кое-что тебе вернуть.

Голос у меня плывет, во всем виноват этот газ, от которого я как пьяная. Да еще губы сами собой расползаются в улыбке, а это меня уже достало. Но Венеция, кажется, все поняла.

– Люку они не нужны. – Я вытаскиваю из сумки варикозные чулки и бросаю их Венеции. Чулки падают на пол, не долетев, и все смотрят на них.

Ой, перепутала.

– То есть вот это ему не нужно. – Беру коробочку с запонками, размахиваюсь и попадаю Венеции прямо в лоб.

– Ох, черт! – Она хватается за лоб.

– Бекки! – укоризненно восклицает Люк.

– Она охотится за тобой, Люк! Даже прислала тебе рождественский подарок! – Я вдруг вспоминаю про латынь. – Ути… барбери… – язык безнадежно заплетается, – нам… нет, туи…

Дьявол.

Идиотский язык эта латынь.

– Детка, ты бредишь? – беспокоится мама.

– Бекки, я понятия не имею, о чем ты говоришь. – Венеция только посмеивается.

– Отстань от нас, – меня трясет от ярости, – оставь нас с Люком в покое!

– Ты же сама требовала вызвать меня, – напоминает Венеция и забирает у нервничающей Полы карточку. – Так, и что у нас с ребенком?

– Не увиливай! – кричу я. – Ты говорила, что у вас с Люком роман. Ты мне наврала!

– Роман? – Венеция широко открывает глаза. – Бекки, мы с Люком просто давние друзья! – Она издает серебристый смешок. – Прости, Люк. Я знала, что Бекки меня недолюбливает, но ни за что бы не подумала, что она настолько ревнива…

В этой зеленой форме она выглядит как настоящий врач и говорит так убедительно. Рядом с ней я – растрепанная, пьяная от газа беременная клуша в футболке-мешке.

– Вен, все хорошо. – Люку явно неловко. – Слушай, мы уже вызвали Чарльза Мозгли. Так что… можешь уйти.

– Придется. – Венеция заговорщицки кивает Люку, а меня охватывает бешенство.

– Люк, не дай ей опять выкрутиться! Она сама говорила, что вы любовники! Уверяла, что ты уходишь от меня к ней!

– Бекки…

– Это правда. – По моим щекам текут злые слезы. – Никто мне не верит, но это правда! Она говорила, что как только вы снова встретились, осталось лишь решить, где и когда. Что вы опьянены друг другом и вообще вылитые Пенелопа… и еще кто-то. Отелло.

– Пенелопа и Одиссей? – Люк смотрит на меня во все глаза.

– Да, точно! И что вы созданы друг для друга. А мой брак уже распался… – Я вытираю нос рукавом футболки. – А теперь выставляет меня ревнивой идиоткой…

В глазах Люка что-то меняется.

– Значит, Пенелопа и Одиссей? – спрашивает он голосом, в котором слышен металл. – Вен?

Напряженная пауза.

– Я не понимаю, о чем она говорит, – невозмутимо заявляет Венеция.

– А кто это – Пенелопа и Одиссей? – шепчет Сьюзи мне в ухо, и я беспомощно пожимаю плечами.

– Венеция, – Люк смотрит на нее в упор, – мы никогда не были Пенелопой и Одиссеем.

Впервые за все время знакомства я вижу, как дрогнула Венеция. Но это почти незаметно: она молчит и вызывающе глядит на Люка. Словно говорит: «Нет, были».