мне показалось, что он вообще никого и ничего не видел, кроме Стеллы, как будто в зале были лишь двое – он и она.

Гости окружили их тесным кольцом. Кто-то уже поил Стеллу шампанским, в то время как она по- прежнему оставалась в объятиях юноши, буквально висела на его руках. Опять заиграла музыка. Несколько пар – молодые, веселые, модно одетые – начали новый танец.

Было только десять минут девятого, и я решил, что у меня еще есть время, чтобы как следует осмотреться, прежде чем подойти к Стелле. К тому же эта женщина поразила меня настолько, что я чувствовал себя перед ней совершенно безоружным. Зиявшее прежде огромное белое пятно перестало существовать. Моя уверенность в том, что она не могла причинить Стюарту даже малейший вред, стала абсолютной. А потому я продолжил свой путь к выходу из зала, где оркестр заиграл с новой силой. Однако даже сквозь его яростный грохот до меня еще долго доносился мелодичный смех.

Надо отметить, что в этом доме на редкость просторный и длинный холл и удивительно длинная и прямая лестница – ступеней, наверное, тридцать.– (Уточним сразу: двадцать семь.) – На площадке утопавшего во тьме второго этажа никого не было. Все проходили мимо ведущего туда лестничного марша и устремлялись в конец холла, к ярко освещенной гостиной.

Я хотел было последовать общему примеру, но едва достиг лестницы и коснулся балясины перил, как мое внимание привлекла какая-то фигура, стоявшая на самой верхней ступеньке. И я вдруг увидел, что это Стюарт. Потрясенный, я едва не окликнул его по имени. Однако в следующий момент осознал, что происходит нечто странное.

Поймите меня правильно: на первый взгляд он казался совершенно реальным; это впечатление усиливал и падавший на него снизу свет. Однако меня насторожило выражение его лица – оно было очень странным: такое лицо не могло принадлежать реальному человеку из плоти и крови. Он смотрел прямо на меня и явно узнал, однако в его взгляде не было и намека на радость от встречи – напротив, он выражал лишь бесконечную печаль, усталость и невыносимое страдание.

Мне показалось, что он специально задержался там на мгновение, дабы убедиться в том, что я увидел и узнал его, а затем горестно качнул головой, словно запрещая мне приближаться. Я буквально застыл на месте, едва ли замечая, как десятки проходящих мимо людей толкают меня со всех сторон, и словно сквозь вату слыша гул голосов. Однако он вновь сделал тот же запрещающий жест, а потом медленно поднял руку и махнул ею, явно приказывая мне уйти.

Однако я по-прежнему стоял, не смея пошевелиться. Как и всегда в подобных ситуациях, я оставался совершенно спокойным, мобилизовав все силы, дабы не потерять самообладания, стараясь сконцентрировать внимание на царящих вокруг суете, шуме, грохоте музыки, и в то же время тщательно запоминал все детали возникшего передо мной видения. Одежда на Стюарте была грязна и во многих местах разорвана. На правой стороне лица темнел не то кровоподтек, не то что-то еще.

С трудом заставив себя наконец обойти угол лестницы, я начал медленно подниматься по ступеням. И в тот же момент призрак словно очнулся от апатии и вновь отрицательно помотал головой, одновременно подавая мне рукой знак немедленно уйти.

– Стюарт, – прошептал я, продолжая свой путь наверх и не сводя с него глаз. – Пожалуйста, друг мой, поговорите со мной, если можете.

В ответ он продолжал лишь молча смотреть прямо на меня. Теперь я отчетливо видел застывшее на его лице выражение беспредельного страха, заметил, что он с ног до головы покрыт слоем пыли, и даже сумел различить на теле следы начавшегося разложения. Более того, я почувствовал исходящий от него запах тлена. И вот неизбежное случилось: видение начало тускнеть.

– Стюарт! – в отчаянии взывал я к нему.

Напрасно! Призрачная фигура постепенно темнела и растворялась в воздухе. И вдруг сквозь нее и явно ее не видя навстречу мне вышла женщина потрясающей красоты. Одетая в персикового цвета шелковое платье, сверкая драгоценностями, она быстро сбежала по ступеням и проскользнула мимо, окутав меня сладковатым ароматом каких-то духов.

Стюарт исчез. А с ним вместе испарился и запах тлена. Женщина, слегка задев меня на ходу, пробормотала какие-то извинения и что-то крикнула тем, кто находился в зале первого этажа. А потом вновь обернулась в мою сторону.

Я продолжал стоять как вкопанный, не обращая на нее никакого внимания и тупо уставясь в темноту, где не осталось ничего, кроме пустоты и игры теней, пока не почувствовал на своем запястье женские пальцы.

– Все собрались там, внизу. – Женщина слегка подтолкнула меня в нужном направлении.

– Я ищу туалет. – Ничего другого в тот момент в голову мне не пришло.

– Это тоже внизу, голубчик, – сказала она. – За библиотекой. Нужно зайти за лестницу. Пойдем, я тебе покажу.

Словно во сне, я последовал за ней. Мы обошли лестницу и в конце концов оказались в просторном, но тускло освещенном помещении северного крыла дома. Высокие – от пола до потолка – стеллажи с книгами и обитая темной кожей мебель свидетельствовали о том, что это библиотека. В дальнем конце, возле кроваво-красной портьеры горела одна-единственная лампа. Ее свет отражался в большом, потемневшем от времени зеркале, висевшем над мраморным камином, и создавалось впечатление, что мы попали в некое необычное святилище.

– Тебе туда, – указала она на запертую дверь и тут же исчезла.

Только тогда я обратил внимание на парочку, обнимавшуюся на одном из кожаных диванов. Они торопливо вскочили и вышли. Казалось, всеобщее веселье, царившее в доме, никоим образом не затрагивало эту комнату, где властвовала тишина и повсюду лежал толстый слой пыли. В воздухе витал запах старой бумаги и кожи. Оставшись в одиночестве, я неожиданно почувствовал невероятное облегчение.

Я тяжело опустился в большое кресло с подголовником, лицом к камину и спиной к двери в холл, по которому непрерывным потоком двигались люди. Я видел их отражение в старинном зеркале и радовался, что хотя бы на время смог оказаться в стороне от суеты. Только бы еще какой-нибудь парочке влюбленных не вздумалось искать здесь уединенного убежища.

Почувствовав, что лицо мое влажно от пота, я промокнул его носовым платком и попытался как можно более подробно припомнить все детали увиденного.

Не секрет, что у нас существует целый ряд теорий, касающихся призраков и, в частности, того, почему они появляются в том или ином обличье, почему поступают так или иначе. Мои собственные теории и выводы зачастую в корне отличаются от остальных. И теперь, сидя в этом кресле, я был совершенно уверен в одном: Стюарт предстал передо мной именно в таком виде – полуразложившимся, в порванной одежде – только потому, что его останки находятся в этом самом доме. И в то же время он умолял меня как можно скорее уйти отсюда. Он предупреждал меня об опасности.

Обращено его предостережение к Таламаске в целом или только ко мне – Артуру Лангтри? Размышляя над этой загадкой, я чувствовал, как постепенно мой пульс возвращается к нормальному, и одновременно ощущал – как всегда после такого рода встреч – приток адреналина в крови и страстную жажду выяснить все до конца, сделать явным то, что скрывалось за слабым свечением сверхъестественного существа, которое возникло перед моими глазами всего лишь на несколько мгновений.

Конечно же, меня переполняло глубочайшее и искреннее горе, а в душе бушевала свирепая ярость против тех, кто осмелился лишить Стюарта жизни.

Что следует предпринять? Пожалуй, этот вопрос был на тот момент самым главным. Естественно, поговорить со Стеллой. Но, прежде чем я встречусь с ней, необходимо провести дальнейшее обследование дома. В какой мере мне удастся это сделать? И как быть с предостережением Стюарта? Иными словами, какова степень опасности и к чему мне готовиться?

Так я сидел, погруженный в размышления, краем глаза следя в зеркале за происходящим в холле, где в вихре удовольствий и развлечений по-прежнему сновали десятки, если не сотни, людей. И вдруг до меня дошло, что в непосредственной близости от меня что-то радикальным образом изменилось.

Медленно подняв взгляд, я увидел в зеркале чье-то отражение – высокого роста фигуру. Вздрогнув от неожиданности, я резко обернулся. Никого. Однако отражение в потемневшем и помутневшем стекле не исчезло.