Меня интересует не благотворительность, а сфера вложения капитала, которая может приносить пользу огромному числу людей.

Внутреннее возбуждение нарастало, и Роуан вдруг почувствовала себя примерно также, как в тот день, когда впервые вошла в операционную и взяла в руки хирургические инструменты.

– У нас никогда не было намерения внедряться в область медицины, – сказал Райен таким тоном, словно намеревался поставить итоговую точку в их разговоре. – Этот вопрос потребует очень серьезной и тщательной проработки, а главное – полной реструктуризации… И в конце концов, Роуан, вы же отлично понимаете, что наша, если позволите, сеть инвестиций создавалась в течение более чем столетия. Состояние, подобное нашему, не пострадает, даже если рухнет мировой рынок серебра или Саудовская Аравия вдруг зальет весь мир бесплатной нефтью. И мы с вами обсуждаем сейчас совершенно уникальное финансовое образование, доказавшее свою абсолютную жизнеспособность и прибыльность в ходе двух мировых войн и неисчислимого множества локальных катастроф и конфликтов…

– Все это я прекрасно сознаю, – ответила Роуан. – Но мне нужна полная информация. Мы можем начать с чего вам будет угодно. Возможно, мне придется многому учиться, но это меня совершенно не пугает. Кроме того, мне необходимы статистические данные, поскольку именно они лучше всего отражают реальное положение дел…

И вновь ответом ей была тишина.

– Хотите совет? – прервал затянувшееся молчание Рэндалл. – Ведь именно за это вы нам и платите.

– С удовольствием его выслушаю, – откликнулась Роуан, широко разводя руками.

– Возвращайтесь к своей нейрохирургии. Используйте прибыль от капитала на все, на что сочтете нужным, и в таком объеме, в каком сочтете нужным. Но только не пытайтесь понять, откуда и каким образом приходят эти деньги. В противном случае вы перестанете быть врачом и превратитесь в такую же, как и мы, канцелярскую крысу. Вся ваша жизнь будет проходить в офисах и на биржах, вам придется встречаться и вести бесконечные разговоры с консультантами по инвестициям, биржевыми брокерами, финансистами, бухгалтерами, юристами, и прочими, и прочими, и прочими… Но ведь это наша работа. Мы за нее получаем деньги, так доверьте ее нам и в будущем.

Роуан пристально смотрела на него изучающим взглядом. Нет, этот человек не лжет. Он не вызывал у нее ничего, кроме симпатии. Впрочем, никто из них не был лжецом, а уж тем более вором. Их знания и опыт, умение вести дела позволяли получать такие доходы, какие не снились ни одному из тех, кто нечист на руку и тем зарабатывает себе на жизнь.

Однако все они юристы, а у юристов собственное представление о том, что есть правда, а что ложь, и эти понятия у них весьма растяжимы.

У них есть этика, но этика особая. Они консерваторы до мозга костей, а человек консервативно настроенный никогда не станет хорошим хирургом.

Они просто не способны мыслить с точки зрения вселенского добра, не способны подумать о спасении тысяч и тысяч человеческих жизней. Им даже не представить, что было бы, имей они возможность вернуть эти деньги, это баснословное состояние, повивальной бабке из шотландской деревни или голландскому доктору.

Роуан отвернулась к окну, ожидая, когда немного спадет ее внутреннее напряжение и краска возбуждения сойдет с разгоряченного лица. Спасение души… Вот о чем она думала в эти минуты. И не важно, что они не понимают, в чем состоит ее цель. Важно, что это понимает она. А еще важнее, чтобы эти люди согласились на ее условия и, после того как управление наследием перейдет под ее контроль, не чувствовали себя обиженными или униженными. Они тоже нуждаются в спасении.

– Каковы размеры наследия в целом? – спросила она, по-прежнему глядя на реку.

– Боюсь, у вас неверное представление о том, что оно собой представляет. Оно рассредоточено…

– Да, понимаю. Тем не менее я хочу знать, – и вы едва ли вправе винить меня за это, – сколько я стою на самом деле.

Ответа не последовало.

– Хорошо, – кивнула Роуан. – Скажите хотя бы приблизительно.

– Знаете, предположения в таких делах вещь опасная, и если судить с точки зрения…

– Семь с половиной миллиардов, – сказала Роуан. – Таково мое предположение.

Ее слова повергли всех буквально в шок. Судя по всему, она была недалека от истины.

– Вы имеете полное право получить достоверную информацию. – Тоненький голосок Лорен вполне соответствовал ее внешности, тщательно уложенным волосам и жемчужным сережкам в ушах. Она сидела очень прямо и нервно теребила в руках карандаш. – Вы имеете законное право знать, чем именно владеете. И если я говорю о том, что мы окажем вам в этом полное содействие, то имею в виду не только себя, но и всех остальных, ибо в том состоит наш долг и наша обязанность. Что же касается лично меня, то мне нравится ваш подход к делу и я готова обсудить с вами все до мельчайших подробностей. Единственное, чего я опасаюсь, это что скучная игра надоест вам прежде, чем все карты лягут на стол.

Сознавала ли она, как покровительственно прозвучали ее слова? Едва ли. Но в конце концов, эти люди управляли наследием более полувека и заслуживали терпения и уважения.

– Боюсь, что иного выхода у нас с вами нет, – просто сказала Роуан.

Женщина промолчала, по-прежнему поигрывая карандашом.

И внезапно Роуан поняла, что именно Лорен являлась «мозгом» фирмы – она, а не Райен. «Мы обе ошибались в оценке друг друга», – мысленно призналась она, гадая, сумеет ли Лорен прочесть это безмолвное признание.

Однако лицо Лорен оставалось бесстрастным.

– Позвольте задать вам один вопрос, – наконец обратилась она к Роуан и посмотрела ей прямо в глаза. – Поймите только правильно – это сугубо деловой вопрос, он касается исключительно бизнеса.

– Да, конечно, пожалуйста, – ответила Роуан.

– Сумеете ли вы выдержать бремя такого поистине баснословного богатства? Хватит ли у вас сил им управлять?

Роуан чуть было не улыбнулась, но вовремя сдержалась и ответила коротко и вполне серьезно:

– Да. Я хочу строить клиники и больницы.

Лорен кивнула:

– Идея мне кажется интересной. Насколько я понимаю, никаких проблем с этим не возникнет. И все мы в полном вашем распоряжении.

Наконец-то! Роуан добилась чего хотела. Теперь у нее есть дом. Есть семья. И есть наследие. Сон становится явью. Впрочем, она не сомневалась, что все будет именно так.

– Полагаю, некоторые безотлагательные вопросы мы можем обсудить прямо сейчас, – сказала она.

– Безусловно, – откликнулся Райен. – И прежде всего относительно особняка. Вы уже приняли решение?

– Я хочу реставрировать его и собираюсь в нем жить. В самом ближайшем будущем я выйду замуж за Майкла Карри. Вероятно, это произойдет еще до конца года.

Лица всех, кто сидел за столом, посветлели, словно согретые лучами солнца.

– Прекрасно! – воскликнул Райен.

– Рада это слышать, – поддержала его Энн-Мэри.

– Вы даже не представляете, как много значит для нас этот дом, – произнес Пирс.

– Все будут просто счастливы услышать эту новость, – добавила Лорен.

Один только Рэндалл сохранял невозмутимое спокойствие.

– Да, это поистине чудесно, – просто сказал он.

– В таком случае не мог бы кто-нибудь поехать туда и забрать вещи прежней хозяйки? – спросила Роуан. – Я не хочу там появляться, пока это не будет сделано.

– Конечно-конечно, мы завтра же приступим к инвентаризации. Джеральд Мэйфейр приедет за вещами Карлотты.

– И пусть пришлют уборщиков. Нужна профессиональная бригада, чтобы как следует вычистить помещения верхнего этажа и выбросить все грязные матрацы.

– Там еще эти ужасные сосуды, – с отвращением заметил Райен.