или иначе, все было кончено. Роуан повернулась, чтобы уйти. Зачем она приходила, что намеревалась делать на кладбище, навсегда останется для меня загадкой.

Я поспешно достал и вложил в руку Роуан свою визитную карточку. Однако она тут же вернула ее. В этом жесте не было ни резкости, ни гнева, ни какого-либо иного чувства – чисто машинальное движение. Исчезло и ощущение исходящей от нее угрозы. Роуан словно вдруг потухла, как если бы невидимая рука повернула скрытый где-то выключатель, и напряженной походкой двинулась прочь.

Потрясенный, я смотрел ей вслед, пока она спускалась по склону холма к оставленному на дороге зеленому «ягуару».

Ни разу не оглянувшись, она села в машину и захлопнула дверцу седана. Послышался рокот мотора, автомобиль вздрогнул и тронулся с места.

Испытывал ли я какие-либо болезненные ощущения? Чувствовал ли, что вот-вот готов умереть? Ничего подобного! И в то же время отныне я твердо знал, на что она способна. Роуан сама дала мне это понять. Но почему?

Такие мысли преследовали меня всю обратную дорогу, и в отель я приехал совершенно растерянным, так и не найдя ответа на столь важный вопрос и потому приняв единственно приемлемое в тот момент решение: пока никаких действий не предпринимать.

Чуть позже мы вновь встретились с Гандером.

– Продолжайте наблюдения, – сказал я. – Постарайтесь не выпускать Роуан из виду и немедленно сообщайте мне о малейших свидетельствах того, что она пользуется своим даром.

– Вы не намерены встретиться с ней? – удивился Оуэн.

– Во всяком случае, не в ближайшее время. Мне трудно вам сейчас объяснить мотивы, но встреча не состоится до тех пор, пока не произойдет одно из двух: либо Роуан – намеренно или случайно – лишит жизни кого-то еще, либо в Новом Орлеане умрет ее мать и Роуан решит вернуться домой.

– Эрон, это безумие! Вы должны с ней встретиться! Разве можно ждать ее возвращения в Новый Орлеан? Послушайте, старина, за последние годы вы успели многое рассказать мне о Роуан Мэйфейр – не все, конечно, но и этого вполне достаточно, чтобы понять: более мощного экстрасенса в этом семействе еще не было. Вполне возможно, не было и более могущественной ведьмы. Кто поручится, что после смерти ее матери Лэшер упустит свой шанс? Неужели этот вечный призрачный спутник Мэйфейров не появится возле Роуан?

Откровенно говоря, я не знал, что ответить. Единственное возражение Оуэну было известно: до сих пор мы не имели ни единого свидетельства о присутствии Лэшера рядом с Роуан.

– Уверен, он просто выжидает, – продолжал Гандер. – Та женщина еще жива, и изумруд находится у нее. Но как только она умрет, реликвия перейдет к Роуан. Насколько я помню, такова семейная традиция.

Я позвонил в Лондон Скотту Рейнольдсу. Он уже не глава ордена, но наряду со мной по-прежнему остается наиболее знающим и компетентным экспертом во всем, что касается Мэйфейрских ведьм.

– Совершенно согласен с Оуэном, – сказал Скотт. – Вы должны встретиться с ней. Непременно. Уверен, что в глубине души вы понимаете необходимость прямого контакта, и подтверждением тому ваше поведение на кладбище – совершенно правильное, надо сказать.

– Нет, – возразил я, – неоправданно опрометчивое.

– Эрон, эта женщина талантливый и добросовестный врач. И в то же время она способна убивать на расстоянии. Неужели вы полагаете, что она делает это сознательно и с радостью? Однако…

– Однако что?

– Если она знает о своем даре, прямой контакт с ней весьма опасен. Признаюсь, на вашем месте я тоже не знал бы, как поступить.

Еще раз обдумав ситуацию, взвесив все «за» и «против», я все-таки принял решение не встречаться с Роуан. Все сказанное Гандером и Рейнольдсом справедливо, но относится к области догадок и предположений. Насколько осознанными были убийства, мы не знаем. Возможно, доктор Мэйфейр не несет прямой ответственности ни за одну из шести смертей.

Кроме того, мы не могли быть уверены в том, что изумруд когда-либо перейдет в руки Роуан Мэйфейр, равно как и в том, что она вернется в Новый Орлеан. И у нас не было фактов, подтверждающих ее способность видеть призраков или способствовать материализации Лэшера… Да, конечно, предполагать можно все, что угодно, но… предположения это всего лишь предположения, не более…

Упрямые факты говорили иное. Мы имеем дело с блестящим хирургом, ежедневно спасающим человеческие жизни. С женщиной, которой пока не коснулось темное облако, висящее над особняком на Первой улице. Фактом остается и то, что она обладает даром убивать на расстоянии и может – сознательно или непреднамеренно – воспользоваться им в любой момент. Если это произойдет, наша встреча станет неизбежной.

– Значит, вы будете ждать следующего покойника? – саркастически уточнил Оуэн.

– Надеюсь, покойников такого сорта больше не будет, – сердито откликнулся я. – И потом, если она даже не подозревает о своем даре, то едва ли поверит и нам.

– Предположения… – вздохнул Оуэн. – Опять одни только предположения…

По данным на январь 1989 года, Роуан Мэйфейр продолжает успешно работать в университетской клинике, творя чудеса за операционным столом, и, судя по всему, еще до конца года будет принята в штат отделения нейрохирургии в качестве лечащего врача-ординатора.

В Новом Орлеане Дейрдре Мэйфейр все так же сидит в своем кресле-качалке, устремив бессмысленный взгляд на запущенный, заросший сорняками сад. Последнее сообщение о появлении «рядом с ней симпатичного молодого человека» – Лэшера – мы получили всего лишь две недели назад.

Карлотте Мэйфейр уже почти девяносто. Волосы ее совсем поседели, хотя прическа остается неизменной вот уже пятьдесят лет. Молочно-белая кожа и опухшие лодыжки – тоже своего рода свидетельства возраста. Однако голос Карлотты по-прежнему тверд, в чем ежедневно имеют возможность убедиться служащие ее офиса. Карлотта проводит там четыре часа, потом берет такси и возвращается домой. Иногда она позволяет себе ленч в кругу более молодых коллег.

По воскресеньям Карлотта Мэйфейр посещает мессу, причем до часовни всегда идет пешком. Соседи неоднократно выражали готовность отвезти ее туда – как, впрочем, в случае необходимости и в любое другое место – на машине, но она каждый раз отказывалась, говоря, что предпочитает прогуляться по свежему воздуху, ибо это полезно для здоровья.

Когда осенью 1987 года умерла сестра Бриджет-Мэри, Карлотта присутствовала на погребальной церемонии. Ее сопровождал Джеральд Мэйфейр, правнук Клэя. Говорят, она очень благоволит к этому молодому человеку и намеревается именно ему поручить заботу о Дейрдре, в случае если Богу будет угодно, чтобы она, Карлотта, предстала перед ним раньше.

Насколько нам известно, Роуан Мэйфейр по-прежнему не знакома ни с кем из своих родственников и ничего не знает о прошлом своей семьи.

– Элли всегда боялась, что настанет день, когда Роуан захочет выяснить, кто ее настоящие родители, – совсем недавно рассказывала Гандеру одна из приятельниц Элли. – Мне кажется, за всем этим стоит какая-то страшная семейная тайна. Элли не вдавалась в подробности и только однажды сказала, что девочку необходимо любой ценой оградить от прошлого.

Что касается меня, то я готов наблюдать и ждать сколько потребуется, ибо чувствую себя в долгу перед Дейрдре. Тот факт, что она не собиралась отказываться от дочери, совершенно очевиден, равно как не подлежит сомнению и ее желание обеспечить Роуан в будущем нормальную и счастливую жизнь. Бывают моменты, когда я с трудом подавляю в себе желание уничтожить досье Мэйфейрских ведьм, ибо ни одна другая работа не принесла нам столько боли и страдания, не заставила столкнуться с такой вопиющей жестокостью. Конечно, я понимаю, что такой поступок совершенно недопустим. Руководство Таламаски никогда не даст на это согласия, а за своеволие прощения мне не будет.

Вчера вечером я завершил черновой вариант заключительных заметок, а ночью увидел во сне Стюарта Таунсенда, с которым при его жизни мне довелось встретиться лишь однажды, когда я был еще мальчиком. Мне приснилось, что он пришел в мою комнату и очень долго говорил со мной, однако утром я смог вспомнить лишь его последние слова: «Ты понимаешь, о чем я говорю? Все предопределено и спланировано».