разглаживать страницы из особой, очень приятной на ощупь бумаги, укрепленной по уголкам восточным орнаментом. Книга была на двух языках — английском и, видимо, японском, орфография которого напоминала птичьи следы. На иллюстрациях красовались маленькие храмы, корабли, люди. На обложке стояло: «Описание особенностей японской культуры для англичан».
Книга была любопытной, но не настолько, чтобы не задремать над нею ночью. Глаза устали от электрического света, падающего сверху, намного более яркого, чем свет свечи или газовой лампы. Когда Биг Бен пробил три часа, она решила отложить книгу, остановившись на слове «ма-ру», которое означало круг, полное завершение, а иногда превращалось в суффикс слов, обозначающих добротные лезвия мечей.
Ее глаза вновь пробежали по строчкам. «Ох уж эти мужчины!» — подумала она, прикрыв ресницы на минутку. Ей понравилось слово, которым можно обозначить и круг, и серебряное кольцо, и как-то лениво подумалось: «Я знаю, что значит круг. Это значит, он вернется».
Внезапно она очнулась, обнаружив, что в комнате погас свет. Она поняла, что задремала в кресле. Леда протерла глаза. Должно быть, он приходил и ушел, потушив электричество.
Уличный свет проникал через окна, бросая блики на бледно-кремовые и светло-голубые тона в комнате. Она поднялась, намереваясь снять платье и надеть подаренную ей ночную рубашку.
— Вы не спите?
Его голос был мягок, она смогла бы испугаться, если бы не успокаивающий ласковый тон.
— О, — она прошептала, поднеся руку ко рту, — вы все еще здесь?
Она увидела его недалеко от кресла; он медленно направился к окну, холодный свет упал на его лицо. В одной руке у него был костыль, в другой — завернутый меч.
Он развернул его и поднял так, что золотая рукоять и лакированные ножны засверкали в падающем свете.
— Подойдите и посмотрите, — предложил он. Леда подошла к окну, очарованная ночными бликами, тишиной и блеском древней инкрустации. На круглом ободке, обрамлявшем рукоять, теснились тонкие линии, образующие странный узор — то ли голову льва, то ли китайской собаки…
— Он прекрасен, правда? — тихо спросил мистер Джерард. — Ему где-то пять сотен лет. Мистер Джерард коснулся рукояти:
— На лезвии должен быть дракон, выгравированный рукой мастера по всей длине, или же бог войны — дух меча.
Мистер Джерард вынул меч из ножен. Но лезвие было словно обрублено, длиною всего фут, кусок прочного металла.
— Что случилось? — выдохнула Леда.
— Он так сделан. Это казаритачи — церемониальный меч. Дар какому-либо храму, я думаю. Его не предназначали к использованию. — Тени и отблески серебра упали на его лицо. — Золото только снаружи. Внутри просто прочное железо, — он провел рукой по лакированным ножнам. — Вы думаете, ваш сержант был прав?
— Прав? Относительно чего?
Мистер Джерард ничего не ответил, глядя в окно.
— Сержант Мак-Дональд — грубый и бестактный человек, — сказала Леда. — Если я его увижу, то обязательно скажу это. Он очень ошибается относительно меня.
— А относительно меня?
— Я теперь сомневаюсь, что он вообще может быть хоть в чем-то прав, — резко сказала Леда. — Он глуп. Что очевидно.
— Он напугал вас. Мне жаль, что я в этом виноват. Зато было великолепное прикрытие — он был так занят, обвиняя меня во всех грехах… Я не думаю, что у него возникли хоть малейшие подозрения по поводу остального.
Он посмотрел ей прямо в глаза.
— Мисс Этуаль, могу ли я что-нибудь для вас сделать, прежде, чем уеду?
Искренность его взгляда смутила ее.
— Я думаю, что все идет как нужно. Я ваш секретарь.
— Хотите, я переговорю с сержантом Мак-Дональдом? Я могу исправить его ошибку по поводу… нашего общения.
— Нет! — Леда энергично замотала головой. — Я думаю, вам больше не стоит общаться с полицией. Право, достаточно. Сержант разочаровал меня. Если он хочет верить во всякие глупости, это его личное дело.
— Но это не его вина.
Леда фыркнула. Она не собиралась проявлять слабость и прощать сержанта. Решила просто сменить тему:
— А что вы собираетесь делать с мечом?
— Не знаю. Я не собираюсь оставлять его у себя столь долго. А теперь, когда они уверены, что нашли его… Его угрюмый взгляд встревожил ее.
— Пожалуйста, будьте осторожны! Уголок его рта вздрогнул. Он передвинул костыль, оперся на него.
— Я осторожен, как старый домашний кот. Хромой старый домашний кот. Я думаю, вам лучше оставаться при электрическом свете.
Он повернулся к окну. Внизу какой-то одинокий ночной прохожий, немного навеселе, насвистывал веселый мотив.
Леда внезапно вспомнила, что находится в своей спальне, за окном — глубокая ночь, и здесь же — рядом с ней — посетитель весьма сомнительной репутации.
— До свидания, — пробормотал он. — Завтра сможете встать, когда захотите.
Его поезд отправлялся в восемь утра. Это Леда узнала с помощью весьма пугающего, но замечательного прибора под названием «телефон», который в конце концов, когда она преодолела все опасения, дребезжащим, похожим на бдение пчел, голосом сообщил точное время отправления.
А позже был сделан заказ на билеты — не пришлось тратить полдня на поездку в кассу — посыльный принес их еще до обеда. Мир секретаря в современный век оснащен всякими чудесами.
— И — до свидания, — сказал он.
Она вдруг почувствовала, как ей трудно прощаться с этим человеком, которого она едва знала. Леда инстинктивно протянула руку и положила ее на его пальцы, обнимавшие меч.
— Спасибо, сэр! Спасибо за все!
Воздух, казалось, сгустился. Ее ладонь лежала на его руке. Он сурово посмотрел на нее, и этот взгляд пронзил, как холодный клинок. Его рука только крепче сжала меч.
И больше ничего.
Больше ничего, но она почувствовала, что все изменилось, обрело плоть и кровь, застучало у нее в висках.
Он добьется своего!
Она не знала… ничего не знала. Но в нем была поразительная сила — в его глазах, которые смотрели на нее, в его неподвижной руке, даже в его молчании…
Она опустила глаза. Теперь уже он коснулся ее руки, вложил в ее ладонь маленький сверток.
— Доброй ночи, мисс Этуаль, — он отошел от окна и снова растаял в тишине. Она не услышала ничего — ни щелчка замка, ни стука двери, но Леда знала, что он ушел.
Она опустилась в кресло у окна. Кусок черного шелка в ее ладони таил в себе нечто твердое. Она развернула сверток — маленькая монета неизвестного государства поблескивала в неверном свете уличных фонарей. Только одна монета. Одна монета, тоже символ, как серебряное кольцо леди Эшланд.
Она встала, нашла в темноте книгу, подошла к окну и постаралась разобрать плохо освещенные строчки. Ага, вот образцы японских денег. Пять йен. Она открыла раздел «Подарки». «Кусок шелка — знак уважения, который до сих пор практикуется в некоторых ритуалах», — гласила книга. А несколькими строками ниже она нашла: «В связи с игрой слов (монета и отношение) монета в пять йен считается символом дружбы».
