к тому же упоминалось, что их дочь леди Кэтрин Меридон имела честь быть представленной королеве. А когда имя мистера Джерарда было случайно обнаружено, напечатанным мелким шрифтом в длинном списке приглашенных на королевский прием в саду, положение Леды упрочилось в глазах дам.

Если уж офис лорда Чемберлена счел мистера Джерарда из Гонолулу достойным появления на королевских празднествах, в том числе неофициальных, то, в этом случае, дамы с Южной улицы, естественно, должны были с этим согласиться.

Давние и полузабытые интриги были погребены навсегда. Начав с сомнений относительно новой работы Леды, дамы прониклись почтением к ней и ее аристократическому окружению. Миссис Ротам чувствовала, что она зря не надела свою вуалетку из Парижа, а ограничилась второсортными кружевами, за что даже попросила извинения у Леды. Та убедила ее об этом не думать, но старая леди все равно расстроилась. Она также обещала, что в следующий раз она обязательно скажет повару, чтобы он приготовил особый торжественный торт с лимонными дольками.

Леда удалилась, окруженная облаком поздравлений, которое превратилось просто в поток восхищения, когда выяснилось, что коляска, ждущая на улице, прислана мистером Джерардом. На какое-то мгновение мисс Ловат было нахмурилась при мысли, что Леде вряд ли стоит разъезжать в коляске неженатого джентльмена, но очень скоро убедилась, что это — открытая коляска, очень скромно украшенная, только тонкая полоска золотой краски, а рядом с кучером сидит лакей — оба в белых перчатках и высоких шляпах — нет, совершенно ничего предосудительного.

Какой явный знак уважения — предоставить коляску к услугам секретаря! Мистер Джерард поистине джентльмен.

И хотя Леда несколько затянула свои визит на Южную улицу, в Морроу Хаус она прибыла еще днем. Шеппард известил ее, что мистер Джерард в своем кабинете занят делами. В последние дни Леда слишком часто обнаруживала, что шеф работает. Она была единственным человеком, кто считал это обстоятельство интригующим. И не только это.

Он передал через Шеппарда, что хотел бы, чтобы Леда подождала его в библиотеке. Она послушно направилась туда, выпив чашечку чая, предложенную Шеппардом.

Леда подумала о том, что на свою первую зарплату, которая планировалась в понедельник, она могла бы послать всяких галантерейных мелочей на Южную улицу; может быть, устроить маленький прием в Клариджи, если только леди согласятся посетить ресторанчик отеля.

Леда открыла все три двери, ведущие с разных сторон в библиотеку. Мистеру Джерарду наверняка это не понравится, он определенно попросит ее закрыть их. Но стоит все же сделать попытку.

Какое-то мгновение она стояла, рассматривая бальный зал, восхищаясь изящной лепкой и огромными канделябрами. Весь украшенный позолотой, хрусталем, он был наполнен ароматом живых орхидей — желтых, золотистых, кремовых. Леда представила себе, как здесь танцуют вальс, кружатся в вихре юбки дам, их руки в изящных перчатках. Сдержанны и изысканны джентльмены. Леда не умела вальсировать, но как-то видела этот танец, и ей казалось, что нет ничего лучше, чем кружиться и кружиться под волнующую музыку.

И, конечно, она подумала о том, что танцевала бы с мистером Джерардом, но тут же отогнала это видение. Леда заняла место на бамбуковом стуле с высокой спинкой. Она захватила экземпляр «Иллюстрейтид Ныоз». В конце концов, это такое удовольствие — читать последние новости о юбилее. Праздничная неделя подходила к концу, оставался еще вечер в саду Ее Величества и ряд приемов. Леда прочитала разнообразные детали с особым интересом, зная, что мистер Джерард был приглашен, даже если он не сможет пойти.

Ее сердце неожиданно забилось, когда в уголке она заметила заголовок: «Найден японский меч». Ниже шла информация, что вор все еще на свободе, и, как поняла Леда, установить личность преступника не удалось, по крайней мере, никакой информации об этом не было. Меч был обнаружен агентом поместья во время обычного осмотра меблированного дома, который сдается в наем в Ричмонде — довольно далеко от Бермондси. Теперь, когда похищенное найдено, как сообщали из Скотланд-Ярда, следствие временно приостановлено, т. к. у полиции много других важных дел во время празднеств. Этот странный случай по своей важности — ничто по сравнению с закрытием нескольких фирм, чьи дела пока еще не могут быть преданы гласности. Дипломаты разглаживают потрепанные перья, и о ряде странных краж, видимо, скоро перестанут упоминать в прессе.

Леда была так увлечена чтением, что не сразу услышала голоса из большого зала, но испуганный голос леди Эшланд донесся через открытую дверь:

— Он хочет что? — громко воскликнула она, как будто не расслышала, что ей сказали.

Огромный бальный зал породил странное эхо, и Леда услышала шаги лорда Эшланда, его низкий голос столь же ясно, как и голос его жены.

— Он попросил разрешения ухаживать за Кэй. — Примерно так и сформулировал. Ужасно старомодно, но очаровательно. Ты знаешь Сэмьюэла.

Леда подумала о том, что ей нужно выйти поздороваться, или спрятаться, или хотя бы закрыть дверь. Она не сделала ничего — только продолжала прислушиваться… Из женского любопытства.

— Я знала, это случится, — сказала леди Эшланд. — Я ожидала этого уже несколько лет.

— Тебе это не нравится? — голос ее мужа был мягким, слегка удивленным.

— Что ты ответил ему?

— Я сказал ему, что он может вести себя так, как ему угодно. А что еще… — Он осекся, глядя на леди Эшланд. — Я не подозревал, что ты будешь возражать.

Леда повернула голову. Сквозь открытую дверь ей было видно отражение леди Эшланд в большом зеркале над камином. Ее пальцы были прижаты ко рту, как будто она старалась удержать поток возражений. Ее муж подошел к ней, обнял за плечи. Она покачала головой, прижалась к нему.

Совершенно пораженная, Леда поняла, что ее сиятельство плачет. Девушка знала, что должна уйти. Это вовсе не предназначалось для ее ушей. Но она осталась.

— Я не думал, что ты так отнесешься к этому, — пробормотал лорд Эшланд, гладя волосы жены. — Тэсс, это из-за него?

Леди Эшланд отстранилась, все еще качая головой.

— Нет! Нет! Неужели ты думаешь, что я когда-нибудь стала бы его в этом обвинять? Нет, я волнуюсь не за Кэй. Это она причинит ему боль. Не желая этого. Она погубит его. Она разорвет его сердце на куски. Она слишком молода, никогда не поймет этого.

В ее голосе звучал страх, но лорд Эшланд не возражал, не снял ужасные обвинения в адрес дочери. Он вновь обнял ее и прошептал:

— Тэсс, моя милая Тэсс, я люблю тебя больше жизни.

— Я хочу, чтобы он был счастлив, — надломлено сказала она, положив голову ему на плечо.

— Я знаю, я знаю.

— Если бы ты только мог видеть, — ее лицо сморщилось, она зарыдала. — О, если бы ты только мог видеть…

— Моя храбрая Тэсс, как часто ты думаешь об этом?

— Иногда, — тихо ответила она.

— Послушай меня, когда бы ты ни думала об этом, найди меня. Где бы я ни был. Чтобы я ни делал — это неважно. Найди и побудь со мной.

Она вздохнула и кивнула.

— Обещаешь?

Леди Тэсс посмотрела на него. Она положила свои ладони на его лицо, как будто он был бесценной драгоценностью.

— Я всегда приду к тебе.

— Ай-ай, какая плаксивая дама, — сказал он шутливо.

Она улыбнулась сквозь слезы:

— Ай-ай, капитан!

Он взял ее руки, сжал в своих ладонях.

— Мы не можем заставить Сэмьюэла быть счастливым, моя дорогая. Мы сделали для него все, что могли. Но у него есть своя жизнь.