— Нет, мэм, — сказала Леда.

— Неужели? — мисс Герншейм подняла брови и выглядела искренне удивленной. — Это было во всех газетах. Ричмонд. Несколько лет назад. Прислуга для всякой работы та, что зарезала бедную старую вдову и сварила в ее же собственном медном котле. И еще был случай с мадам Райсл, задушенной прислугой в собственном доме на Парк Лейн. Все это делает нанимателей очень подозрительными. Вы не ирландка, надеюсь?

— Я по происхождению француженка, мэм, — Леда произнесла это с усилием.

— Будьте поконкретнее, мисс Этуаль. Как долго ваша семья проживала в Англии?

Леда почувствовала, что ей становится душно в этой маленькой конторе.

— Боюсь, что я не могу об этом точно сказать.

— Вы склонны больше рассказывать о семье Ловат, чем о собственной.

— Моя мать умерла, когда мне было три года. Мисс Миртл Балфор с Южной улицы взяла меня тогда на воспитание.

— А мистер Этуаль? Ваш отец?

Леда сидела молча, теряя последнюю надежду.

— Но тогда, значит, вы родственница мисс Балфор? Может ли она дать рекомендацию?

— Нет, мэм, — сказала Леда и с ужасом услышала, что ее голос дрожит от волнения. — Мисс Балфор умерла год тому назад.

— Ну а вы сами — родственница семьи Балфор?

— Нет, мэм.

— Вас удочерили?

— Мисс Балфор взяла меня в свой дом.

Женщина теряла терпение.

— Я не могу считать все это благоприятными обстоятельствами, мисс Этуаль. Может быть, нам лучше поискать для вас такую профессию, которая не требует особой квалификации? Вы не думали о работе в магазине?

Леда сжала руки в перчатках.

— Я бы предпочла не заниматься торговлей, мэм, пожалуйста.

— Это уж слишком. Вы думаете, что ваше воспитание ставит вас выше этого?

— Я действительно хочу стать машинисткой, мэм, — сказала Леда упрямо.

— В таком случае вы должны будете представить мне более убедительную рекомендацию от высокопоставленного лица. Лучше всего, от леди Коув.

— Да, мэм.

Мисс Герншейм делала записи.

— Я полагаю, что Этуаль — фамилия вашей матери?

— Да, мэм, — голос Леды упал до шепота.

— Она не была замужем?

Леда молча кивнула головой. Мисс Герншейм оторвала глаза от своих бумаг и нахмурилась.

— Каков ваш теперешний адрес?

— Я живу в доме миссис Докинс на Джекоб Айленд, мэм. Бермондси.

— Джекоб Айленд! — Она закрыла тетрадь и отложила перо. — Все это выглядит вызывающе, мисс Этуаль. Странно, что вы, чувствительная девушка, не позаботились о своем окружении. Когда вы вернетесь с рекомендацией, мы посмотрим, что можно сделать. Удобен вам для встречи следующий понедельник?

— Я надеюсь, что принесу письмо еще раньше, — предложила Леда.

— Чем скорее, тем лучше, но к понедельнику я смогу выяснить, что лучше подойдет в ваших обстоятельствах. Дверь закройте за собой тихо, пожалуйста. Сегодня у меня ужасная головная боль.

У Леды тоже разболелась голова. Она покинула офис в мрачном настроении. И все же ей надо как-то застать леди Коув дома в отсутствии ее сестры, мисс Ловат, — трудное дело само по себе, а затем убедить робкую баронессу написать рекомендацию, о которой мисс Ловат откровенно намекнула, что ее писать нельзя. Причем надо включить строчку, что Леда не способна на убийство, а это вызовет разговор о кровожадных слугах, и леди Коув задрожит от страха при мысли о злонамерении своего собственного дворецкого, сутулого, с надтреснутым голосом, который тридцать пять лет служит в ее доме.

И ждать еще неделю, чтобы узнать, есть ли вакансии! Леда мысленно оценила свои сбережения и мрачно пошла дальше.

Когда она добралась до своего района, было поздно и темно. Ночной инспектор уже поднимался по ступеням полицейского участка. Увидев Леду, он остановился и помог открыть ворота.

Вы снова поздно, мисс. Слышал, что вчера вы пришли рано.

— Здравствуйте, инспектор Руби. У вас все в полном порядке?

— Конечно, мисс, конечно. — Это было обычное начало их разговора. Леда осведомилась о его жене и детях, об ужине и предложила рецепт мисс Миртл по приготовлению бычьего языка.

— Сердечно благодарю, мисс. Поднимемся, и я запишу рецепт в записную книжку, если вы не спешите.

Леда поднялась по ступеням и прошла через железную дверь, которую он для нее открыл. Внутри душной служебной комнаты место инспектора было ярко освещено, подобно кафедре. В сгущающихся сумерках это было особенно заметно. В единственной камере на полу лежала женщина, вытянувшись во весь рост; темная куча тряпья, бормочущая и тихо стонущая, в то время, как полисмен вскочил со скамьи, стоящей снаружи, и отдал честь старшему почину.

Леда понимала, что было бы невоспитанностью разглядывать женщину в темной камере из любопытства, так что уселась на скамью и оперлась о добела вымытую стену, взяв книгу у инспектора и положив ее на колени, чтобы сделать запись. Не обращая внимания на духоту, другой полицейский начал ворошить уголь под медным чайником на каминной решетке, извинившись перед инспектором, что чай еще не готов.

Инспектор усмехнулся:

— Это неважно, все равно ты завариваешь такую мерзость, Мак-Дональд.

— Сожалею, сэр, — сказал Мак-Дональд. Он выпрямился, и было видно, что он не знает, куда деть свои большие, покрытые веснушками руки. Он засунул их за свой белый ремень со сверкающей пряжкой и смущенно взглянул на Леду.

— Никогда не приходилось дома этим заниматься. Леда отложила книгу.

— Позвольте мне заварить чай для вас, инспектор. Я умею.

— Да, вы молодец, мисс. — Инспектор Руби с улыбкой коснулся своих усов. — Буду вам благодарен. Нет ничего лучше, чем забота женщины.

Леда подошла к камину и занялась чайником и огнем. Уголком глаза, она заметила, что женщина пошевелилась на полу камеры, как будто пытаясь лечь поудобнее. Она глухо застонала. Когда она перевернулась на спину, стало заметно, что она в состоянии угрожающей беременности, как сказала бы мисс Миртл шепотом, прикрывая рот рукой.

— О господи, — воскликнула Леда, выпрямляясь над маленькой печью, — с вами все благополучно, мэм?

Женщина не ответила. Она тяжело дышала, выгибая спину. Инспектор расспрашивал подчиненного:

— Мак, что это у нас здесь?

— Беспорядок, сэр, как записано в книге. — Сержант Мак-Дональд откашлялся. — Ее взяли еще в полдень, забрали из Окслипса на острове. Был шум. Она расцарапала лицо Салли фрайинг Пэн.

Леда с удивлением обернулась, успев заметить, что мужчины обменялись многозначительными взглядами.

— Окслипс? — спросила она. — На моей улице? Это там, где держат детей-сирот?

Инспектор Руби криво ухмыльнулся. Он пожевал верхнюю губу, зажав зубами усы. Сержант Мак- Дональд имел такое же выражение лица.

— Сироты, — горько заметил инспектор Руби, — да, вы правы, мисс.

Заключенная застонала. Когда Леда вгляделась, то поняла, что это была девочка-подросток.