слова.

– Как же мне с ней разговаривать? – Эмма почему-то ожидала, что айя, как большинство слуг, будет с грехом пополам владеть английским.

– Говорите, что вам понадобится, мне, мэм-саиб, я переведу, – предложил Сакарам невозмутимым тоном.

– Тогда скажите, что я рада с ней познакомиться!

Тулси поклонилась с улыбкой и защебетала что-то непонятное. Потом она улеглась на одну из полок, превращенных Сакарамом в постель. Спустя считанные секунды она уже спала, оглашая купе громким храпом, который не утихал всю ночь напролет.

Ничто не могло бы порадовать Эмму поутру больше, чем поданные Сакарамом горячий чай и толстые ломтики свежего манго, тарелка сладкого риса, вареные яйца, печенье в сиропе и нежные питательные чапатти.

Она не удержалась от похвалы всем этим вкусным кушаньям и выразила удивление, что в поезде их балуют такой изысканной едой. Наслушавшись страшных рассказов, она готовилась к суровым лишениям, а не к угощениям, на которые вряд ли был способен повар в доме Рози.

– Сакарам будет польщен, – ответил Кингстон с холодной учтивостью. – Это, в свою очередь, порадует второго повара, который повсюду возит маленькую печку и гордится своей стряпней. Этим утром им хотелось сделать вам приятное; во всяком случае, у них и в мыслях не было вызвать у вас отвращение, не говоря уже о несварении желудка.

– Они сумели доставить мне огромное удовольствие. – Эмма стала гадать, который из босых и неопрятных слуг является вторым поваром. Для нее было полной неожиданностью, что Кингстона сопровождают в путешествии целых два повара; она не надеялась и на одного. Она понимала, что удостоилась редкой чести есть в поезде из фарфоровых тарелок, пить из тонких хрустальных бокалов и не беспокоиться о том, где и как готовится для нее пища. Сакарам и его свита из слуг исполняли свои обязанности исправно и с большим достоинством.

После завтрака Эмма попробовала было завязать разговор с Тулси, но та лишь улыбалась и согласно кивала, что бы она ей ни сказала. Скоро Эмма разочаровалась в своей затее и прекратила было бесполезные попытки, но тут Тулси сказала что-то, и Сакарам услужливо перевел:

– Айя спрашивает, не возражаете ли вы, если она сходит к подруге в другой вагон. Она обещает вернуться до наступления темноты.

Просьба удивила Эмму, однако она решила не противиться, несмотря на замешательство, которое она испытывала, оставаясь с Кингстоном с глазу на глаз. Кингстон, все еще не отошедший после вчерашней размолвки, за все утро не сказал ей ни слова, погрузившись в чтение газет, которыми его снабдил Сакарам.

– Нет, нисколько не возражаю. Естественно, что она предпочитает коротать время с той, кто говорит на одном с ней языке.

– Вам следовало бы ответить ей отказом, – возразил Сакарам, недовольно хмурясь. – Ее обязанность – составлять вам компанию, а не навещать подружек. Мало ли кто едет в одном с нами поезде!

– У меня все равно нет возражений. Я буду сидеть и смотреть в окно. Возможно, мистер Кингстон согласится поделиться со мной газетами.

Кингстон поднял на нее глаза:

– Всего одна из них на английском языке. Если вам скучно, берите.

Он пододвинул ей газету. Эмма торопливо схватила ее, едва не уронив на пол, и, пробормотав «Благодарю!», занялась чтением. Это была «Сивил энд милитэри газетт», выходившая не в Калькутте, а в Лахоре. Не зная ни имен, ни мест, в ней упоминавшихся, Эмма не нашла почти ничего для себя интересного. Она бы предпочла, чтобы Кингстон занял ее беседой, однако после вчерашнего разговора она не решалась обратиться к нему с этой просьбой.

Неожиданно он оторвался от газеты и поймал ее взгляд.

– Опять что-то не так, мисс Уайтфилд?

– Все в порядке, мистер Кингстон. Мне просто захотелось, чтобы вы отложили газету и поговорили со мной. Я думала, вы расскажете мне про Индию.

Казалось, он ответит ей отказом. Хозяину не пристало послушно соглашаться с требованиями своих работников, тем более выбиваться из сил, стараясь их развлечь. Впрочем, оба знали, что их отношения не укладываются в привычные рамки: хоть Эмма и собиралась стать няней его детей, их положение в обществе было одинаковым, более того, она располагалась на общественной лестнице выше его, хотя он этого никогда бы не признал.

Алекс вздохнул, отложил газету и сел прямо.

– Что бы вам хотелось узнать, мисс Уайтфилд?

Надеясь восстановить с ним нормальные отношения, она лучезарно улыбнулась.

– Все сразу! Может быть, начнете с… с… – Она хотела выбрать самую безобидную тему. Наконец ее осенило. – С еды! Расскажите мне побольше о том, что и как в Индии едят. Не считая ужина и завтрака в этом поезде, я все время питалась здесь по-английски, главным образом консервированными продуктами. Рози, моя подруга, с гордостью подавала спаржу и лосося в банках, хотя мне хотелось чего-нибудь свежего. Единственная свежая рыба, которую мне удалось здесь попробовать, был вареный строматей. Наверняка им дело не ограничивается?

Кингстон усмехнулся, его синие глаза загорелись.

– Еще бы, мисс Уайтфилд! Я бы с радостью поведал вам обо всем, что может предложить Индия, в том числе из области рыбных деликатесов. Но сначала вы должны ответить мне на вопрос: разве еда не считается вульгарной темой для разговора? Ее предпочитают скорее дамы низших сословий, а настоящие леди стремятся любой ценой избежать.