И увидел, что они по-прежнему ничего не понимают.

– Проходящие – люди, которые вдруг появляются, – продолжил он. – Иногда они в старомодной одежде, словно пришли… из прошлого, по-другому и не скажешь. Один вот шел голым по разделительной полосе на дороге 5. Его видел Анстрем-младший. В прошлом ноябре. Иногда они говорят на других языках. Такой вот тип появился в доме Дона Рассерта в Уотерфорде. Расселся на кухне. Донни – вышедший на пенсию профессор истории из колледжа Вандербилта, он записал этого парня. Тот полопотал по – своему, потом ушел в прачечную. Донни решил, что парень принял ее за ванную, последовал за ним, но тот исчез. Прачечная в доме Донни – комнатка без окон и дверей, но этот парень исчез.

Донни прокрутил запись на кафедре (каа-аафедре) иностранных языков колледжа, и никто из профессоров и преподавателей этот язык не признал. Один, правда, сказал, что это искусственный язык, как эсперанто. Вы, парни, говорите на эсперанто?

Роланд покачал головой. Эдди ответил осторожно:

– Я о нем слышал, но в действительности не знаю, что это за яз…

– А иногда, – Джон понизил голос, они уже скользили в тени эллинга, – иногда они покалеченные. Или обезображенные. Рунты.

Роланд дернулся, так внезапно и сильно, что лодку сильно качнуло. И они едва не оказались в воде.

– Что? Что ты сказал? Повтори снова, Джон, ибо я хочу тебя расслышать.

Джон вероятно, подумал, что причина в его выговоре, а потому постарался произнести слово по всем правилам грамматики.

– Ruined. Словно участвовали в атомной войне, или попали в зону радиоактивного заражения, или что- то в этом роде.

– Медленные мутанты, – догадался Роланд. – Я думаю, он говорит о медленных мутантах. Здесь, в этом городе.

Эдди кивнул, на ум пришли Серые и Млады из Луда. А также бесформенный улей и чудовищные насекомые, которые по нему ползали.

Джон заглушил двигатель, и какое-то время все трое посидели, вслушиваясь, как вода плещется о алюминиевые борта лодки.

– Медленные мутанты, – повторил Джон, словно пробуя слова на вкус. – Думаю, это хорошее название, не хуже любого другого. Но они – не единственные. Появлялись животные, и птицы, которые никогда не встречались в наших краях. Но больше всего людей тревожили, конечно же, приходящие. О них, в основном, и говорили. Донни Рассерт позвонил какому-то своему знакомому из университета Дьюка,[54] тот связался с кем-то на кафедре исследования духов, просто удивительно, что в известном колледже может быть такая кафедра, но она есть, и вот женщина с кафедры исследования духов сказала, как называются такие личности: приходящие. А потом, когда они вновь исчезают, а они всегда исчезают, за исключением одного парня в Ист-Конвей-Виллидж, который умер, они называются уходящими. Дама сообщила, что некоторые ученые, из тех, кто изучает такие явления, я полагаю, что их можно назвать учеными, хотя многие из тех, кого я знаю, придерживаются иного мнения, считают, при приходящие – инопланетяне, и космические корабли сбрасывают их, а потом забирают, но большинство уверено, что они – путешественники во времени, или пришельцы из других миров, которые расположены параллельно нашему.

– Как давно это происходит? – спросил Эдди. – Как долго появляются приходящие?

– Ну, два или три года. И ситуация меняется к худшему, а не к лучшему. Я сам пару раз сталкивался с такими, а однажды увидел лысую женщину с кровоточащим глазом во лбу. Но все они были далеко, а вы – вот они, совсем рядом.

Джон наклонился к ним поверх костлявых коленей, его глаза (такие же синие, как у Роланда) ярко блестели. Вода все плескалась об алюминиевые борта. Эдди едва сдержался, чтобы вновь взять Джона Каллема за руки: а вдруг Сюзанна еще раз даст о себе знать. Дилан в свое время написал песню «Видения Джоанны». Эдди видения Джоанны совершенно не интересовали, но хоть имя было схожим.

– Вы, парни, совсем рядом и настоящие, – говорил Джон. – И я помогу вам, чем только сумею, потому что не чувствую ничего плохого ни в одном из вас, хотя скажу, как на духу, никогда не видел такой стрельбы, но я хочу знать одно: вы – приходящие или нет?

Вновь Роланд и Эдди переглянулись, и теперь ответил Роланд.

– Да, пожалуй, что да.

– Боже, – прошептал Джон, и от благоговейного трепета, отразившегося на его лице, оно, несмотря на множество морщинок, стало совсем детским. – Приходящие! И откуда же вы пришли, можете вы мне это сказать? – тут он посмотрел на Эдди, рассмеялся, как смеются люди, признавая, что над ними удачно пошутили. – Только не из Бруклина.

– Но я действительно из Бруклина, – ответил Эдди. Мог бы, правда добавить, что из Бруклина другого мира, о чем уже знал наверняка. В мире, откуда он пришел, детскую книжку, которая называлась «Чарли Чух-чух», написала женщина по имени Берил Эванз; в этом ее написала другая женщина, Клаудия-и-Инесс Бахман. Берил Эванз звучало нормально и понятно, Клаудиа-и-Инесс Бахман – фальшиво, как трехдолларовая купюра, однако Эдди все больше склонялся к мысли, что настоящий автор именно Бахман. А почему? Да потому что она жила в этом мире.

– Я действительно из Бруклина. Только… э… не совсем того.

Джон Каллем по-прежнему смотрел на них широко раскрытыми от изумления глазами ребенка.

– А как насчет других парней? Тех, что поджидали вас? Они тоже..?

– Нет, – качнул головой Роланд. – Они – нет. И больше на это времени нет, Джон. Во всяком случае, сейчас, – он осторожно поднялся, схватился за балку над головой, вылез из лодки, чуть скривившись от боли. Джон последовал за ним, потом Эдди. Уже с помощью обоих мужчин. Боль в правой голени немного утихла, но нога онемела и слушалась с неохотой.

– Сейчас идем к тебе, – распорядился Роланд. – Есть человек, которого нам нужно найти. Если боги будут милостивы, ты, возможно, сможешь нам в этом помочь.