надвигалась прямо на Эдди, не отрывая от него горящих глаз и изрыгая из мощной глотки яростные вопли.

– О Боже, по-моему, мне абзац, – прошептал Эдди. Еще одно дерево накренилось, пошло трещинами, точно мраморная плита, и повалилось на землю, подняв облако пыли и хвойных иголок. Он шел прямо к поляне, медведь размером с Кинг-Конга, и под шагами его дрожала земля.

«Что будешь делать, Эдди? – раздался в сознании голос Роланда. – Думай, соображай! Это – твое единственное преимущество пред этой зверюгой. Думай! Что нужно делать?»

Эдди не думал, что он сумеет убить эту тварь. Может быть, из «базуки» он бы еще худо-бедно… но уж никак не из револьвера 45-го калибра. Он мог бы попробовать убежать, но почему-то его не покидала уверенность, что этот зверь, если захочет, может двигаться очень быстро. Мысленно он просчитал свои шансы закончить жизнь молодую в качестве мокрого места под тяжелою лапой здоровенного медведя, вышло – пятьдесят на пятьдесят.

Ну и что мы выбираем? Открыть пальбу прямо сейчас или все же попробовать смыться, причем нестись надо так, как будто в задницу влили неслабую порцию керосина?

А потом ему вдруг пришло в голову, что есть еще и третий путь. Можно залезть на дерево.

Он повернулся к сосне, у которой сидел, вырезая свою рогатку. Высоченное вековое дерево, наверное, самое высокое в этой части леса. Нижние его ветки распростерлись над лесным настилом пушистым зеленым навесом футах в восьми над землей. Эдди осторожно отпустил курок, сунул револьвер за ремень на брюках, потом подпрыгнул, схватился обеими руками за ветку и отчаянно подтянулся. Исполинский медведь уже вывалился на поляну, оглашая окрестности яростным ревом.

Ему не составило бы никакого труда размазать маленького человечка по нижним веткам сосны, раскрасив хвою безвкусным узором из внутренностей Эдди Дина, если бы вдруг его не пробил очередной приступ приступ могучего чиха. Проходя по поляне, гигантский медведище наступил на золу догорающего костра, подняв в воздух черное облако пепла и гари, и тут согнулся почти пополам, уперев передние лапы в боки, – в это мгновение он стал похож на болезненного старика в меховом пальто, подхватившего насморк. Он чихал непрерывно – АП-ЧХИ! АП-ЧХИ! АП-ЧХИ! – а из носа и пасти его сыпались белесые паразиты, поселившиеся у него в мозгу. Горячая струя мочи потекла у него между ног и зашипела, попав на раскиданные угольки.

Эдди не стал терять драгоценные мгновения. Он полез вверх по стволу, что твоя обезьяна, помедлив только однажды, чтоб убедиться, что револьвер Роланда надежно держится за ремнем его брюк. Он был охвачен паническим ужасом, почти убежденный, что дни его сочтены (а чего еще ждать, теперь, когда рядом нет Генри, чтобы за ним «присмотреть»?), но в голове у него все равно продолжали звучать отголоски сумасшедшего смеха. Загнали парнишку на дерево, думал он. Как вам такой поворот событий, болельщики и фанаты? И кто загнал-то? Медвезилла.

Громадная тварь снова подняла голову. Существо у нее в голове уловило мерцание и блики солнечных лучей, а потом устремилось к сосне, по которой карабкался Эдди. Медведь поднял могучую лапу и подался вперед, намереваясь сбить Эдди как шишку. Лапа проехалась по суку, на котором стоял Эдди Дин, как раз в то мгновение, когда он перебрался на ветку выше, и содрала с ноги у него ботинок, разлетевшийся в клочья.

Все о'кей. Можешь взять и второй, уважаемый Медведятина, если хочешь, подумал Эдди. Я все равно собирался сменить ботинки, а то они совсем уже поизносились.

Медведь взревел и ударил снова, прорывая глубокие раны в древней коре, кровоточащие чистой смолой. Эдди продолжал забираться вверх. Теперь ветви стали потоньше. Он отважился глянуть вниз и уставился прямо в мутные глаза медведя. Далеко внизу поляна превратилась в мишень, центром которой был круг тлеющих угольков костра.

– Не попал, волосатый мудо… – начал было Эдди, но тут медведь, запрокинув морду, опять чихнул. Эдди обдало влажной струей горячих соплей с мелкими белыми червячками. Их было тысячи. Они отчаянно корчились у него на рубашке, на руках, на лице и шее.

Эдди вскрикнул от неожиданности и отвращения, принялся стряхивать червяков с глаз и губ, потерял равновесие и едва успел вцепиться рукою в ближайшую ветку. Другой рукою он принялся стряхивать с себя эту червивую слизь, стараясь очиститься как можно лучше. Медведь заревел и снова ударил по дереву. Сосна покачнулась, как корабельная мачта в шторм… но отметины от когтей остались на этот раз в семи футах ниже той ветки, на которой сейчас примостился Эдди.

Он понял, что черви гибнут – наверное, начали гибнуть, как только покинули зараженное болото внутри тела чудовища. При этой мысли он несколько взбодрился и снова полез наверх. Поднявшись еще на двенадцать футов, он остановился, не решась лезть выше. Ствол сосны, футов восемь в диаметре у основания, здесь, наверху, сузился едва ли не до восемнадцати дюймов. Эдди распределил свой вес между двумя ветвями, но он чувствовал, как они пружинят и гнутся под ним. Отсюда, с высоты вороньего гнезда, открывался вид на просторы леса и на западные холмы – словно волнообразный ковер, распростертый внизу. При других обстоятельствах Эдди не отказал бы себе в удовольствии насладиться изумительной панорамой.

Смотри, мама, я на вершине мира, подумал он и осторожно глянул вниз, на запрокинутую медвежью морду, и вдруг на мгновение утратил способность связно мыслить, все растворилось в элементарном изумлении.

Что-то вырастало из черепа зверя… что-то похожее на радар-отражатель.

Странное приспособление рывком повернулось, отбросив солнечный зайчик, и Эдди расслышал тоненькое жужжание. В свое время у Эдди было несколько старых машин – из тех, что продаются в салонах подержанных автомобилей с рекламками типа «МАСТЕРА НА ВСЕ РУКИ! ЗДЕСЬ ЕСТЬ ДЛЯ ВАС КОЕ-ЧТО ИНТЕРЕСНЕНЬКОЕ!» на лобовом стекле, – и это жужжание напоминало ему свист подшипников, которые надо срочно сменить, пока они окончательно не полетели.

Медведь издал долгий утробный рык. Изо рта у него потекли ошметки желтоватой пены с червями пополам. Если бы Эдди не видел раньше, как выглядит конченное безумие (а он считал, что на это «сокровище» он насмотрелся вдоволь, достаточно вспомнить Детту Уокер, сучку и стерву мирового класса), то сейчас у него был бы шанс восполнить этот пробел… спасибо еще, эта рожа была сейчас в добрых тридцати футах под ним, а смертоносные когти, как бы чудовище не тянулось, не дотягивали до ног его футов пятнадцать. И, в отличие от тех мертвых деревьев, которые чудовище повалило, пробираясь к поляне, эта сосна, полная жизненных сил, не поддавалась его напору.

– Мексиканская ничья, приятель, – тяжело выдохнул Эдди и, стерев пот со лба липкой от медвежьих соплей рукой, швырнул кусок слизи прямо зверю в морду.

Но тут существо, которое Древние называли Миа, обхватило обеими лапами дерево и принялось его трясти. Эдди что есть силы впецился в ствол, сощурив глаза в упрямые щелки. Сосна закачалась как маятник.