– Да, разумеется. Кроме Хогана-Задницы и Билла Трейвиса в конкурсе участвовали и взрослые, среди них Кэлвин Спайер, хозяин ювелирной лавки и самый толстый житель городка. Еще был диск-жокей с радиостанции Льюистона, не то что очень жирный, а так, несколько полноватый. Ну и, конечно, директор школы, где учился Хоган. Звали его Губерт Гретна-третий… Красавец-мужчина!

– Гениально! – захлопал Тедди. – Дальше, Горди, давай дальше!

Тут я по-настоящему почувствовал, что все внимание приковано ко мне, что я имею неограниченную власть над слушателями. Закинув пустую бутылку в кусты, я устроился поудобнее. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь монотонным стрекотом цикад.

– Тут он и придумал, как отомстить всем, кто над ним издевался. Идея была просто блестящей… Так вот, конкурс должен был состояться под вечер, непосредственно перед фейерверком. Главная улица Гретны будет закрыта для движения, а в центре ее, перед трибуной с национальным флагом, соберется громадная толпа. Будут там, конечно, и фоторепортеры, чтобы запечатлеть вымазанную брусникой физиономию победителя – организаторы решили, что пироги на этот раз будут брусничными. Да, забыл сказать, что поедать их участники должны со связанными сзади руками. Ну, вот, поднимаются они на трибуну…

«Месть Хогана-Задницы», рассказ Гордона Лашанса. Впервые напечатан в марте 1975 г. в журнале «Кэвелер». Публикуется с разрешения издателя.

Они по одному поднялись на трибуну и выстроились позади длинного, напоминающего столярные козлы стола, покрытого льняной скатертью. Заполненный пирогами стол находился у самого края трибуны, а сверху нависала гирлянда стосвечовых лампочек, облепленных мотыльками и ночными бабочками. Гирлянда освещала огромный транспарант с надписью: «ОТКРЫТЫЙ ЧЕМПИОНАТ ГРЕТНЫ ПО ПОЕДАНИЮ ПИРОЖКОВ – 1960!» По обеим сторонам транспаранта были установлены громкоговорители, любезно предоставленные Чаком Деем, владельцем магазина бытовых электроприборов и двоюродным братом нынешнего чемпиона, Билла Трейвиса.

У всех участников рубашки были расстегнуты, а руки связаны сзади, словно перед казнью на гильотине. Мэр Шарбонно объявлял имя каждого через микрофон, а затем повязывал на шею большую белую салфетку-слюнявчик. Кэлвина Спайера встретили довольно жидкими аплодисментами: несмотря на громадное брюхо, напоминающее двадцатигалонную бочку, он, по общему мнению, явно уступал малышу Хогану по прозвищу Задница (впрочем, последний тоже не считался фаворитом, по крайней мере в этом году: слишком еще молод).

Вслед за Спайером мэр представил Боба Кормера, диск-жокея с льюистонского радио. Этого публика встретила теплее, послышались даже визги молоденьких поклонниц Кормера. За ним последовал Джон Уиггинс, директор средней школы Гретны, горячо приветствуемый старшим поколением и гораздо сдержаннее (мягко говоря) младшим. Каким-то образом Уиггинсу удалось одновременно выразить признательность первым и свое «пфе» вторым. Наконец, мэр Шарбонно объявил:

– А теперь самый молодой и в тоже время многообещающий участник Открытого чемпионата Гретны по поеданию пирогов, на которого мы все возлагаем большие надежды… – Он сделал паузу. – Дэвид Хоган- младший!

Публика взорвалась аплодисментами, а кто-то принялся скандировать: «По-ка-жи им, Зад-ни-ца!»

Кто-то захохотал, кто-то при этом нахмурился (в первую очередь, конечно, мэр – главный блюститель порядка и этических норм), сам же Задница и ухом не повел. На губищах у него блуждала еле уловимая, таинственная ухмылка, в то время как насупившийся мэр повязывал ему салфетку вокруг шеи и убеждал вполголоса не обращать внимания на идиотов, дыша при этом пивным перегаром.

Настоящую же бурю аплодисментов вызвало появление последнего участника, легендарного обжоры Билла Трейвиса. Рост его превышал шесть футов пять дюймов, при этом он был худой как щепка. В поселке любили добродушного, общительного механика с автозаправки «Амоко», что возле железнодорожной станции.

Всем до одного было известно, что чемпионат Гретны по поеданию пирогов значил, по крайней мере для Билла Трейвиса, гораздо больше, нежели возможность получить лишние пять долларов в качестве приза. Были тому две причины. Во-первых, очень многие заезжали на бензоколонку поздравить Билла с победой и заодно заправить бак, так что примерно месяц после соревнования бизнес шел великолепно. Люди пользовались случаем, чтобы не только заправиться, но и сменить масло, накачать шины, купить кое-что из запчастей или же просто попить «кока-колы», пивка или кофейку, болтая с Биллом, пока он осматривал или ремонтировал их тачки. Тем более, что Билл поболтать был всегда не прочь, потому-то его все в Гретне и любили. Неизвестно, выплачивал ли ему Джерри Мейлинг, хозяин бензоколонки, премии за победу на конкурсе или же ограничивался прибавкой к зарплате. Как бы то ни было, с заработками у Билла Трейвиса было все в порядке: вскоре после своей первой победы он купил прелестный двухэтажный коттедж на Саббатус-роуд, тут же прозванный неким остроумцем «домом, построенным на пирожках». Вероятно, было в этом некоторое преувеличение, но тут мы подходим ко второму обстоятельству, вследствие которого победа на «пирожковом чемпионате» так много значила для Билла Трейвиса.

Для Гретны и окрестностей он был, безусловно, событием номер один: для большинства забавным развлечением, но для многих еще и способом заработать (или же спустить) большие деньги. Дело в том, что на конкурсе существовал своего рода тотализатор, почти как на бегах. Шансы претендентов на победу горячо обсуждались, о каждом из них (главным образом, об их аппетите) наводили справки через родственников и знакомых, «спортивные снаряды» – а они каждый год были разные – имели свою классификацию: так, яблочный пирог считался «тяжелым», а абрикосовый почему-то «легким», хотя съевший три-четыре абрикосовых пирога обрекал себя на несколько дней строгой диеты и бега трусцой. Брусничный пирог, избранный в тот год, слыл «золотой серединой» и, разумеется, игроки заранее старались разузнать, кто из претендентов питает слабость к бруснике, а кто ее терпеть не может.

Наконец, все, какие только можно, сведения о кандидатах были собраны, тщательнейшим образом проанализированы, и ставки сделаны. Точная сумма автору, конечно, неизвестна, но полагаю, что она составила не меньше тысячи. Вам это, может быть, покажется сущим пустяком, но для крошечного городка пятнадцать лет назад это были громадные деньги.

Поскольку соревнование проходило у всех на глазах и было строго ограничено во времени (десять минут), что по идее исключало всякое жульничество, никто не возражал против того, чтобы и сами претенденты делали ставки, конечно, на самих себя. Билл Трейвис так и поступал. Поскольку он в тот год был явным фаворитом, то его шансы оценивались как пять к одному, то есть чтобы выиграть, скажем, полсотни, ему следовало поставить на себя двести пятьдесят. Не очень-то хороший расклад, но такова цена успеха, впрочем, в своей победе он не сомневался. Под гром аплодисментов, сияя белозубой улыбкой, вскочил он на помост, как только мэр объявил в микрофон:

– А теперь несравненный чемпион Гретны, великий Билл Трейвис!!!