живот, и улыбка разрезает его мультяшное кислотное лицо.
Гарри откусил кусок тоста и натянул одеяло повыше. Гарри нравились дельфины. Всем нравятся дельфины. Кроме американских военных, которые учат этих несчастных животных перевозить взрывчатку на миссиях камикадзе. А еще ловцы тунца – их совершенно не ебут дельфины. А еще парки развлечений, которые держат этих ублюдков в заточении и учат их выделывать трюки, чтоб заработать себе на ужин. Жизнь – дерьмо, если ты дельфин и оказался не в том месте и не в то время. Какое-то время назад два дельфина жили в Темзе, но в этой воде оказалось так много говна, что они заболели, а потом из-за этого загрязнения у них облезла кожа. Он не помнит, спаслись ли они, угасающий голос по радио так и не успел рассказать конец истории. Вот так всегда, одно неверное движение – и все, тебя уже сварили в промышленном котле заживо. Но красить дом на материке, в Уондсворте – там можно умереть от холода. Они должны вначале включить газовые обогреватели, так что работа должна начаться несколько позже, чем обычно, это можно использовать как предлог для опоздания. Что за нахухоль? Он чуть не пролил чай.
Снова сосредоточившись, Гарри заставил себя вернуться к этим следам на песке у заброшенного пляжа, экзотическое пристанище, и они сидят с лучшим другом, как братья, оба загорелые и подтянутые, с голой грудью, и им подают внушительную тарелку с рисом и блюдо с желтым ананасом и тертым кокосом, густые коктейли из бананов в высоких стаканах, нарезанные ломтики папайи и дыни на отдельной тарелке. Ослепительно зеленая змея сползает вниз по пальме, и эти двое едят и смотря на нее, пытаются угадать, ядовита ли она. Крошечные прозрачные геконы устроились на потолке и смотрят, как разворачивается действие сна, он обращает взор на песок и видит, что дети возвращаются к причалу со своей добычей, с безжизненными серебристыми полосками протеина. Он чувствовал себя счастливым. По-настоящему удовлетворенным. Рыбаки были детьми, но в то же время и взрослыми. Они состарились в своей юности, но невинность жила в них до самого момента смерти. Дальше он не мог вспомнить. Остаток сна померк, стал недосягаем, загадка смылась алкоголем прошлой ночи. Он опаздывал, но теперь ему на это наплевать. Сны Гарри обычно предопределяли его настроение на весь предстоящий день. Ему снилось много снов. Он был в хорошем настроении, зная, что в остаток дня его ничто не потревожит.
Он выпрыгнул из кровати и стоял голый в середине комнаты, жуя тост, любовно поджаренный на яйцах. Балти станет кому-то превосходной женой. Он представил этого жирного еблана в подвенечном платье, на голове фата, какая-нибудь старая блядь из «Блюза» несет за ним шлейф, и он подходит к священнику, берет у этого мудилы распятие и хуячит этим распятием ему по башке, кровь на погонах, становится понятно, что под одеянием священника – военная форма. Гарри засмеялся и задумался, не было ли это всплывшей из ниоткуда частью сна. Он подошел к окну и выглянул за занавеску, осторожно, чтобы не показываться на глаза внешнему миру. Он не хотел мелькать в окне до того, как выйдет из дому. Вот повезет-то, если его схватят и закуют в наручники. Прямо в тюрягу, вершить над ним сиюминутное правосудие.
На улице было сыро, но без дождя, мягкий ветер трепал раму, та прогнила насквозь и требовала починки. Он влез в халат и отправился чистить зубы, мыться, заметил, что халат пора стирать. Не слишком-то приятно от него пахнет. Не осталось времени на то, чтобы побриться, и Балти сновал по кухне и говорил ему, чтобы тот поторапливался, отъебись, придурок, надо было будить меня раньше, а потом он вернулся в свою комнату, раздумывая, а не подрочить ли перед первым рабочим днем в этом иовом году, быстрое свидание с пятипалой вдовой.- Он полез за журналом под кровать, вытащил лакомый кусочек. Горячие азиатские крошки на пляже. Он пролистал журнал и нашел Таш и Тину, те занимались делом, обслуживая сингальского султана. Пиво еще не выветрилось, поначалу он даже тормозил из-за этого, но, сконцентрировавшись, он все же возбудился и начал работать в знакомом ритме. Практика – самое важное, через минуту он выгрузил свое белое мужское бремя. Вытер за собой, нашел чистые трусы и не очень грязную майку, плюс пропотевший рваный свитер и джинсы, он уселся, чтобы натянуть толстые носки и ботинки. Балти заорал, что он уйдет один, если Гарри не будет поторапливаться, отстань от меня, жирный ублюдок, прекрати эту проповедь. Прямо как ворчливая жена.
Уилл шел мимо альбомов, остановился около Yes. Края загнуты и порваны, углы как будто изгрызаны крысами. Он никогда не слушал Yes, всегда обсирал их музыку. Длинноволосая хипповая музыка. Забавно оно все получается. В детстве он никогда не фанател от Status Quo или Deep Purple, но заслушал до дыр «Physical Graffiti» Led Zeppelin. Первым его синглом был сингл Элвиса Пресли, достался в наследство от старика, а потом оказалось, что Элвис оказался среди множества врагов панка. То же самое произошло с Beatles и Stones. Это просто безумие – то, что надо подчиняться всем этим правилам, даже будучи ребенком. Он по-прежнему это чувствовал, потому и хотел купить один из этих альбомов Yes, в качестве очередного доказательства, но даже если бы он сумел это доказать, то все равно чувствовал этот диктат, в скрытой форме, пусть так, все же некий голос говорил ему, как надо поступать. Он мог позволить себе купить эти пластинки, потому что этб секондхэнд, пыльный винил, и он мог купить их, потому что он стал старше и потому что у него в кармане водились деньги. Он заплатит за пластинку пару фунтов, прослушает, утвердится в своем мнении, а затем выбросит этот альбом, чтобы не портить, им остальную коллекцию своих долгоиграющих записей. Но тогда придется проделать то же самое со всеми замасленными винилами на этих полках. Он так ни к чему и не притронулся.
– Уилл? Это ты?
Уилл обернулся и оказался лицом к лицу с женщиной с заколотыми сияющими черными волосами и в толстой красной кофте, из-под которой торчала поношенная разноцветная майка. Она наверняка заметила его удивление. Он попытался сопоставить с этим лицом какое-нибудь имя.
– Я так и подумала, что это ты. С Новым годом! Ты меня не узнаешь, да? В школе я училась в одном классе вместе с твоей сестрой. Несколько раз даже бывала у тебя дома. Карен. Карен Элиот.
– Я помню. Ты изменилась. Прошло много времени с тех пор, как я видел тебя в последний раз, вот и все. Тогда ты была ребенком.
– Как теперь поживает Рут? Сто лет ее не видела.
– Да нормально. Опять сейчас живет со стариком. Около года назад рассталась со своим мужем. Тяжело это переносила, но со временем перестаешь переживать о таких вещах, мне так кажется.
– А я даже и не знала, что она была замужем.
– На самом деле урод он был, ее муж. Он ее бил, но никто этого не знал, пока она его не бросила, а теперь он скрывается. Рут никому ничего не рассказывала, знала, что ему это с рук не сойдет. Он оставил ее со всеми этими счетами за квартиру и сделал ноги. Теперь она снова пришла в себя. Должно быть, ты ничего не чувствуешь, когда тебя постоянно избивают, а потом надо гордо об этом всем рассказывать. Вокруг столько дряни, на самом деле.
Они говорили, и Уилл исподтишка посматривал на альбомы, которые держала Карен. Сверху кипы U-Roy «With Words of Wisdom», а под этим нечто похожее на Prince Far I «Free From Sin», судя по тостым красным линиям на маленьких черно-белых перекрещенных рисунках на краю обложки. Неплохо. Женщина со вкусом. Красивое тело и лицо с характером. Отличные обложки, к тому же они недешевы, классический винил реггей. Он не нашел ничего из того, что хотел бы купить, и раздумывал, не спросить ли Карен, а вдруг она хочет где-нибудь выпить кофе, чашку кофе и пирожное. Просто в паб идти еще рано. Но он передумал, вместо этого она сказала, что работает в пабе «Джордж» три раза в неделю, и если он зайдет попозже, то она угостит его бесплатной выпивкой. За углом есть марокканское кафе, они работают допоздна, так что, может, потом они еще и выпьют кофе. А потом она смутилась и сказала, что хотела бы еще послушать о Рут, уставилась в пол, улыбнулась перекошенной улыбкой и направилась к кассе платить за свои пластинки. Она обернулась, чтобы сказать, что надеется увидеться с ним еще. Она вышла на улицу, Уилл проследил за ней глазами до самого конца улицы.
Картер подрезал на светофоре чей-то «Ровер», втиснув свой фургон по перевозке мебели в тесную внутреннюю полосу, и его юный помощник Иен, Мальчик Йен, как звал его Картер, поднял правую руку к зеркалу и этим мирным жестом предупредил идиотический крик, которым вот-вот собирался разразиться его коллега. Йен был ненапряжным человеком, и это означало, что когда они работали вместе, именно на долю Йена приходилась вся тяжелая работа. Картеру нравилось руководить, тяжелая работа – это не больше, чем двуспальная кровать, которую нужно собрать для покупателя, хотя тащить все эти части четыре или пять лестничных пролетов – не слишком веселое занятие.
Йен был ирландец, плотный и крепкий парень из Донегала, хотя двадцать один год из своих двадцати
