Графская карета остановилась у крыльца, с запяток спрыгнул лакей, распахнул перед хозяином дверцу и почтительно отступил назад, давая ему дорогу. Граф Саппертон не спеша вышел из кареты и остановился, поджидая Кэт, — он узнал в старой развалине, которую они обогнали, экипаж Дрейкоттов.

Выйдя из кареты, Кэт заметила у входа в дом высокую чахлую фигуру графа и чертыхнулась про себя. О, как она ненавидела этого человека! Граф так и буравил ее своими маленькими черными глазками. Несомненно, он отметил не только новое вечернее платье и элегантную, подбитую мехом накидку, но и украшенную веточками ландышей прическу, и белую атласную ленту, подчеркивавшую стройность высокой талии.

— Что я вижу! Уж не сама ли богиня любви Венера явилась мне во всей своей прелести?! — воскликнул граф, останавливая взгляд на глубоком декольте девушки.

— Мое почтение, милорд, — холодно произнесла она и сделала книксен, глядя на верхнюю пуговку белого графского жилета, чтобы не встретиться взглядом с его владельцем.

— Дорогая, вы наконец-то превращаетесь в настоящую женщину!

Кэт нахмурилась:

— Граф, если вы не хотите, чтобы сегодня вечером я устроила вам при всех ужасную сцену, выполните две мои просьбы. Во-первых, никогда не говорите со мной в этой отвратительной фамильярной манере, а во-вторых, объясните своему кучеру, что он не должен вести себя как разбойник с большой дороги!

Предложив Кэт свою руку, которую девушка была вынуждена принять, как того требовали правила хорошего тона, граф повел ее к массивной парадной двери, освещенной факелами.

— К сожалению, ваша вторая просьба, на первый взгляд такая простая, невыполнима, — заметил он. — Понимаете, я нанял кучера Уильяма именно потому, что он — самый настоящий разбойник с этой самой дороги! — Он захохотал своему каламбуру. — Но почему красавица даже не улыбнется?

Не отвечая, Кэт подняла голову и взглянула прямо в худое бледное лицо графа.

— Вы слышали, что сегодня здесь должен быть лорд Эшвелл?

Черные глазки Саппертона сверкнули.

— Это прискорбно, — заявил он, поднимая брови. — Наши дамы будут из кожи лезть, чтобы привлечь его внимание, а я получу отставку! — Он снова смерил Кэт взглядом и рассмеялся. — Теперь я понимаю причину столь разительной перемены — вы оставили свои мальчишеские замашки ради поэта. Очень глупо с вашей стороны!

Дворецкий распахнул перед ними дверь, но прежде, чем переступить порог, граф наклонился к Кэт и сказал вполголоса:

— У Эшвелла в Лондоне репутация отъявленного донжуана, дамы буквально бросают свои сердца ему под ноги! Не рассчитываете же вы, что он обратит свое благосклонное внимание на нищую провинциальную барышню, размахивающую пистолетами? Если да, то я просто умираю от смеха!

В вестибюле граф помог Кэт снять пелерину, отдал дворецкому шляпу и дорожную накидку с капюшоном и повел Кэт в парадную гостиную миссис Мортон.

Сияющая позолотой просторная комната с вычурными диванами в египетском стиле, обитыми дорогим атласом в широкую золотую и белую полоску, поражала кричащей роскошью. Граф и Кэт остановились на пороге, ожидая миссис Мортон. Кэт очень хотелось надерзить Саппертону, но хитрый граф умело сыграл на ее желании казаться благовоспитанной барышней.

Дворецкий объявил имена новых гостей, и к ним тотчас устремилась миссис Мортон. В пурпурном атласном тюрбане, из-под которого выглядывали мелкие светлые кудряшки парика, и светло-оранжевом платье с кружевной отделкой в тон тюрбану она выглядела просто комично.

— Милорд Саппертон! — проговорила она с придыханием, подобострастно заглядывая графу в глаза. — Я счастлива, что вы почтили своим присутствием мой скромный музыкальный вечер!

Кэт смотрела на ее ужимки, едва сдерживая смех, тогда как граф с самым любезным видом поклонился миссис Мортон.

— А у меня для вас приятный сюрприз, милорд! — воскликнула хозяйка дома, пламенея румянцем от сознания важности момента. — Ни за что не угадаете, какой. Нет, это не новая пьеса для арфы, которую разучила Джулия, хотя вы, конечно, услышите виртуозную игру моей дочери. — Она кокетливо похлопала своего важного гостя веером по руке. — Вижу, вы горите нетерпением узнать, что это за сюрприз. Хорошо, слушайте же! — миссис Мортон набрала в грудь побольше воздуха, так что оранжевое изделие мадам Бомари едва не лопнуло по швам, и выпалила: — Сегодня у нас в гостях наш дорогой лорд Эшвелл! Пойдемте, я вас ему представлю.

Насладившись произведенным эффектом, она коротко бросила Кэт:

— А вы, милочка, пока можете пойти и поболтать с Мэри Чалфорд.

С этими словами миссис Мортон взяла графа под руку и повела его знакомиться с Эшвеллом. Между тем вечер шел своим чередом. Разбившиеся на группки гости с увлечением предавались привычным занятиям: молодые охотники спорили, как скоро в Стинчфилд прибудут полицейские, чтобы наказать погромщиков, Лидия донимала Джереми Криклейда своими глупыми насмешками, Джулия строила глазки мистеру Бакленду, а миссис Криклейд обсуждала с леди Уайтсхилл предстоящие роды своей обожаемой дочери Луизы. Благодаря браку Луизы с сыном миссис Мортон — скучным, ничем не примечательным молодым человеком — Криклейды получили доступ в высшее общество Стинчфилда, поэтому миссис Криклейд чрезвычайно гордилась дочерью. Леди Уайтсхилл снисходительно слушала ее душераздирающие пророчества относительно родов и бесконечные стенания по поводу страданий ее бедной девочки, которая с подобающим случаю скорбным выражением лица полулежала подле матери на бело-золотой атласной кушетке.

Кэт направилась к Мэри, сидевшей на диване неподалеку от камина, возле которого довольно откровенно флиртовали Джулия и Бакленд. Там же стоял Эшвелл, и Кэт отметила, что он бледнее обычного. Интересно, как эти молодые люди, столь открыто выражавшие свою неприязнь к Саппертону, воспримут встречу с его светлостью?

Лопаясь от гордости, миссис Мортон громко, на всю гостиную представила друг другу графа и поэта — двух самых именитых своих гостей.

Бакленд ждал этого момента с каким-то охотничьим азартом. Он терпеть не мог Саппертона, считая его бессердечным скрягой, вдобавок нечистым на руку в картах, и совершенно не боялся, что граф разоблачит его инкогнито. Пожалуй, в глубине души Бакленд даже хотел разоблачения — он уже давно пытался спровоцировать графа на открытое столкновение, но тот всегда умудрялся уходить от опасности. В свое время даже нанесенное Баклендом оскорбление не заставило его светлость взяться за дуэльный пистолет. Бакленд надеялся, что, может быть, на этот раз ему повезет.

Когда миссис Мортон закончила торжественную церемонию представления, мертвенно-бледный от волнения Джеймс, который с самого отъезда из гостиницы только и говорил, что о встрече с графом и возможном разоблачении, выступил вперед и приветствовал Саппертона легким поклоном. К удивлению Бакленда, Саппертон при виде новоявленного «лорда Эшвелла» сохранил полную невозмутимость. Он только слегка приподнял брови, посмотрел сначала на Джеймса, потом на Бакленда, и на его худой щеке еле заметно забилась нервная жилка.

— Мы ведь с вами уже встречались? — спросил он Бакленда, криво улыбаясь. — Лорда Эшвелла мне доводилось видеть в Лондоне, и ваше лицо тоже кажется мне знакомым, но я не могу вспомнить, где я вас видел. У Брука? Нет, скорее у Уайта! — Граф снова повернулся к Джеймсу и, блестя черными глазками, продолжил светскую беседу: — Все пишете, милорд, полагаю, вы скоро осчастливите нас еще одной пространной песнью или томиком сонетов?

Джеймс чувствовал несказанное облегчение оттого, что Саппертон не выдал их с Баклендом тайны, но его раздражал холодный насмешливый тон графа.

— Возможно, — ответил он высокомерно. — Мне всегда нравилось писать сонеты, но, с другой стороны, публика просит поскорее опубликовать третью песнь поэмы… Пожалуй, я еще не решил, чем заняться в первую очередь.

Заметив, что на него с улыбкой смотрит Кэт, он изящно поклонился Саппертону и подошел к дивану, на котором она сидела рядом с Мэри Чалфорд.

— Граф явно не жалует поэзию, — сказала ему вполголоса Мэри, — иначе он не говорил бы с вами так холодно.