ее окаменеть. Она увидела, как один из охотников высоко занес лопату и с размаху опустил ее. Раздался звук, леденящий кровь звук. Он напоминал скрежет железа, вонзившегося в дерн. Но О-ха поняла — все кончено. Ни единого вскрика не вырвалось больше из груди А-хо. До лисицы донесся запах крови, и, не помня себя, она кинулась прочь. В горле у нее стоял душный комок.

Остаток дня О-ха провела в полном смятении. Затуманенный горем разум не позволял ей осмыслить случившееся, поверить в очевидное. Мысль о том, что А-хо мертв, была так невыносима, что лисица противилась ей всей душой. Да, она была у норы, она видела, слышала, ощущала и все же не могла признать, что стала свидетельницей гибели мужа. До самых сумерек лисица лежала в траве, пытаясь собраться с силами. Чтобы заглушить сосущий голод, она пожевала мерзлых кореньев. Казалось, с тех пор, как она лакомилась кроликом, прошла целая вечность.

Когда темнота спустилась на землю, лисица вернулась в Лес Трех Ветров. До нее не донеслось ни единого звука или запаха, предупреждающего о близости человека, и она направилась к своей разрушенной норе.

Люди лишили ее жилища. Вся земля вокруг была вздыблена, на темных прелых листьях валялись комки смерзшейся глины, а на месте узкого лаза зияла огромная яма. С содроганием О-ха заметила на узловатых корнях дуба бурые пятна запекшейся крови.

Нутро ее болезненно сжалось. Она не могла больше себя обманывать. Горе обожгло ее, как огонь. — А-хо! — с дрожью в голосе позвала лисица.

В ответ лишь ветер вздыхал в ветвях деревьев.

— А-хо, откликнись, умоляю! Зачем ты пугаешь меня?

Пара лесных голубей, громко хлопая крыльями, поднялась с ольхи на опушке.

— А-хо! А-хо'

Она звала до хрипоты, зная, что он уже никогда не ответит. Люди отняли у него жизнь. И даже тело его они зачем-то унесли с собой.

Вдруг в душе ее вспыхнула надежда: а что, если ему удалось вырваться и убежать? Может, он спрятался в лесу и сейчас ждет ее! Почему она решила, что здесь, на земле, темнеет его кровь? Разве в лесу нет других зверей? А что, если А-хо ищет ее, тревожится, думая, что она попалась в руки охотников?

— А-хо! Ты слышишь меня? — крикнула она в темноту. — Со мной все в порядке. Я жива-здорова. Они меня не поймали.

Потом О-ха легла и стала ждать. Она решила — не к чему рыскать по полям и лесам. Если она останется на месте, А-хо обязательно ее отыщет.

Всю долгую ночь лисица ждала, всю долгую ночь надеялась. Лишь когда забрезжил рассвет, надежда ее погасла. Она поняла, что никогда больше не увидит своего мужа. Одинокий ястреб пролетел над лесом, он снижался и снижался, едва не касаясь земли. Ястреб долго кружил над склоном, где затаилась О- ха. Казалось, лес отталкивает хищную птицу и земля не позволяет ястребу коснуться своей поверхности.

Небо залилось предрассветным багрянцем, и тут из полумрака появилась лиса. То был не зверь из плоти и крови, но дух, над головой которого сияло прозрачное белое пламя.

Лисий дух, чуть помедлив у опушки Леса Трех Ветров и бросив взгляд на О-ха, продолжил свой путь.

Изнуренная, разбитая горем, лисица вскочила и поспешила за ним. Дух повел ее через поля, к усадьбе за фермой. Там висело искромсанное тело А-хо, ее мужа. Кусок проволоки обвивался вокруг его шеи. Завывай тихонько покачивал мертвого лиса на своих невидимых руках. Люди привязали убитого зверя к изгороди, превратив его в ханыр, падаль. Как видно, они хотели предупредить всех лис, живущих в округе, — скоро им конец.

— Он ведь убежал от охотников. Он был очень умным лисом, мой А-хо, — сообщила О-ха лисьему духу.

Призрак устремил на нее безучастный взгляд.

— Да, — подтвердил он, — А-хо убежал от охотников. Что было дальше, ты знаешь сама. Конюхи с фермы увидели, как он скользнул в нору, вырыли его и убили лопатами. Потом они принесли его сюда и бросили собакам.

— А хвост? Где его хвост?

— Хвост они отрезали первым делом. Знаешь, как называется лисий хвост на языке охотников? Труба. Это их главный трофей.

О-ха не сводила глаз с того, что осталось от ее мужа. Совсем недавно они лежали бок о бок в норе и от его тела, полного жизни тела, исходило тепло. А теперь его шкура превратилась в рваную тряпку, перепачканную запекшейся кровью. Глаза остекленели и смотрят на нее безучастнее и равнодушнее, чем глаза лисьего духа. Где же взгляд, сверкающий радостью взгляд, которым он всегда встречал ее? Нет, это не А-хо. И все же лисица обратилась к призраку:

— Неужели он так и останется висеть здесь?

— Ты не можешь его снять?

— Боюсь, что нет. Он слишком крепко привязан.

— Ничем не могу помочь. Мы, духи, состоим из света и тумана, мечтаний и снов, сказаний и песен и не обладаем телесной силой. Понимаешь? Я дух, который отводит живых к мертвецам. Вскоре сюда явится еще один — он проводит твоего мужа в Дальний Лес.

И прямо на глазах потрясенной лисицы дух обернулся облачком тумана и рассеялся, а пламя, прозрачное белое пламя, превратилось в тысячу искр, которые дождем упали на траву.

Оставшись одна, О-ха начала ритуальное действо, для которого лисий дух и привел ее к телу А-хо. Она завела песнь, исполненную тайного, сокровенного смысла, и принялась цепочками следов вычерчивать вокруг висящего тела символические изображения. Для всех, кроме лис, эти рисунки были лишь путаницей следов в пыли, но любой из детей Хитроумного племени сразу сказал бы, что здесь изображены четыре великих ветра: Завывай, зимний ветер, Запасай, осенний, Ласкай, летний, и самый сумасбродный, самый непредсказуемый из ветров, тот, что дует со всех сторон, дикий, неистовый Загуляй. Он прилетает в месяц появления потомства, шумит и буянит в кронах деревьев. Потом лисица пометила землю около тела — люди не увидели бы ее меток, лишь ощутили бы резкий, неприятный запах. Закончив приготовления, О-ха приступила к ритуальному танцу: поочередно с трех сторон, из трех углов, посвященных трем ветрам, она двигалась по направлению к телу А-хо, то приближаясь к нему, то отступая. Лишь угла, где изображен был буйный Загуляй, лисица избегала. Так она отвлекала безумный дикий ветер, прогоняла его прочь. Три других ветра должны были привлечь к телу А-хо лисий дух, который отведет его в Дальний Лес. Туда, в землю обетованную, духи людей не в силах проникнуть. Лисы обретают там упокоение, забывая о Неизбывном Страхе. Дальний Лес — это то самое место, где умерший зверь жил прежде, со знакомыми рощицами, укромными ложбинками, густыми зарослями, прозрачными ручьями и приветливыми полянками. Но лес этот раскинулся по ту сторону смерти. Этот лисий рай лишь призрачная тень возлюбленного края, место, недоступное ужасам и опасностям, которых так много в мире живых.

А-хо обрел покой, он отправился туда, где царят счастье и безмятежность, но она осталась в одиночестве.

О-ха бросила прощальный взгляд на того, кто был ее мужем, и направилась к Лесу Трех Ветров. По пути она немного задержалась в поле, чтобы погрызть мерзлой капусты. Мысль о том, как же ей теперь быть, ни на секунду не отпускала лисицу. У нее не было норы, и ей негде было укрыться. Некому было помочь ей отыскать новое жилище. Ни мужа, ни дома, лишь детеныши, которые ждали своего часа внутри нее.

— Нет, так не годится, — сказала вслух О-ха, пытаясь ободриться. — Я сама о себе позабочусь.

К тоске по А-хо примешивался страх за будущих детенышей.

— Моим лисятам нужен дом, и он у них будет, — решительно заявила лисица.

Первым делом она отправилась на поиски лиса-философа по имени А-конкон. Он славился своей мудростью и глубиной суждений. О-ха надеялась — он поможет ей дельным советом, подскажет, как отыскать нору. Встретиться с А-конконом оказалось не просто: у него не было постоянной норы и он кочевал по лесу. Когда же лисица наконец нашла его, он прочел ей наставление о том, что смерть — это истинная

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату