С разгона удалось выкатить пушку на железнодорожную насыпь и даже перескочить через первый рельс. А дальше уже толкали, переносили вдвоём одно колесо, пока Мыкола придерживал другое. Но преодолели насыпь быстрее, чем предполагали. Видимо, страх перед появлением дрезины с немцами придал дополнительные силы.

Наконец, пушку скатили с насыпи, и перед ними – просёлочная дорога.

Изрядно устав, они не стали обходить Дубовку, а нагло прокатили пушку через деревню. Ночью и в советское-то мирное время деревни были пустынны, жители закрывали ставни и ложились спать, а уж в военное-то лихолетье на улице даже собак не было.

До войны собаки брехали, заслышав любой звук. Однако, оккупировав чужую землю, немцы собак сразу перестреляли – чем-то они им помешали. Оставшиеся дворняги голоса теперь не подавали.

Вот и перелесок. Жадно хватая открытым ртом воздух, все трое повалились в траву.

– Тяжёлая, чертяка! – подал голос Михась.

– Ты бы полковую пушку потолкал, тогда бы сравнивал! – резонно возразил ему Александр. – Давайте выкатим пушку на край перелеска.

С трудом поднявшись, они смахнули пот с лица, перекатили пушку.

– Ну, парни, ещё одно дело, и вы свободны. Надо ящики со снарядами к пушке перенести.

В темноте с трудом нашли схрон с ящиками и перенесли их к пушке.

– Всё, парни, теперь по домам. Дальше уже я один.

– Как же ты один-то? Я останусь, помогу, – вызвался Мыкола.

– Я сказал – один останусь. Стрельну завтра несколько раз и буду ноги уносить. Пушку жалко, но придётся её бросить. Вам рисковать ни к чему, да и уйти одному легче.

– А если?..

– Выполнять приказ, без всяких «если»!

Парни потоптались в нерешительности. По всему выходило, что давать бой завтра будет один Александр. Стыдновато им уходить было, вроде бросают товарища.

– Свидимся ещё, парни. Через два дня – в урочище.

– Точно, дядько?

– Я тебя хоть раз обманул?

– Тогда до встречи! – облегчённо выдохнул Мыкола.

Эх, знать бы ещё, удастся ли ещё уйти после стрельбы?

Парни ушли, в ночной тишине стих шорох их шагов. Можно немного и самому передохнуть. Тяжеловато далось перетаскивать пушку, вон – рубаха на спине насквозь мокрая, и руки дрожат от напряжения.

Александр посидел немного на станине, потом прилёг. Всё равно ничего не видно, и, пока не забрезжит рассвет, сделать ничего нельзя. Он даже вздремнул неожиданно.

Проснулся от звука мотора. Это на аэродроме для прогрева запустили двигатель. Саша протёр глаза, зевнул. Темень вокруг посерела, стали видны контуры кустов, растущих поблизости.

Александр раздвинул станины, подпрыгнул на сошниках, вгоняя их в мягкую землю. Снял с плеча винтовку, повесил ремнём на край щита, открыл затвор. Зашёл спереди, оглядел пушку. Хоть и низенькая – едва выше пояса, а замаскировать надо.

Он наломал веток, укрыл орудие. Хотя бы первые два-три выстрела маскировка поможет ему остаться незамеченным, и несколько минут он выгадает. На такой короткой – метров четыреста – дистанции стрелявшую пушку всё равно не скроешь. Засекут по вспышкам, пыли, звукам выстрелов.

На востоке светлело. На аэродроме уже стали видны самолёты, вокруг которых суетились механики. Пора готовиться.

Александр подтащил ящики со снарядами, уложил их возле правой станины, открыл. На крышках – маркировка. «Так, 53-О-240, 53-Щ-240. „О“, похоже, осколочные. А что такое „Щ“? Ладно, начну с осколочных».

Александр встал на колени слева от ствола. Низковата пушечка, крутить маховички наведения можно или стоя на коленях, или согнувшись в три погибели.

Дёрнув за рычаг, он опустил клиновый затвор и через ствол посмотрел на аэродром. Так, высокова-то ствол задран. Покрутив маховичок вертикальной наводки, Александр опустил ствол.

Поведя стволом влево-вправо, он поймал кабину бомбардировщика точно в середину отверстия ствола. Пора! Если пилоты бомбардировщиков начнут выруливать по дорожкам, ему за подвижной целью не успеть – прицела нет.

Александр загнал в ствол патрон, нажал на кнопку спуска в центре маховичка. Пушка громко выстрелила, подпрыгнула, перед стволом взметнулось облачко пыли. По наставлениям, если лето и позиция неподвижна, полагается землю перед позицией полить водой, чтобы не демаскировать пушку вздымающейся пылью. Да где же воду взять?

Александр всё-таки потерял секунду, посмотрев, куда попал снаряд? Оказалось, в самую точку! Правда, не в кабину бомбардировщика, а в двигатель. Тоже неплохо: мотор дымился, и уже показались языки пламени. Теперь – стрелять в темпе, ведь немцы ещё ничего не поняли.

Запуск холодных моторов сопровождался хлопками, клубами дыма и языками пламени. Может быть, и разрыв относительно маломощного снаряда 45-миллиметровой пушки был воспринят как такой хлопок.

Александр маховичком повёл стволом вправо и поймал в отверстие ствола грузную тушу фюзеляжа самолёта. Загнав патрон в ствол, надавил спуск. Тут же прицелился в другой самолёт, снова выстрелил. И только теперь посмотрел на бомбардировщики. Два из них горели.

О, пошло дело! Саша снова прицелился.

Но и немцы всполошились. Над аэродромом взревела сирена, объявляя тревогу. Но пока немцы соображали, откуда может исходить угроза, Саша успел выстрелить в ещё один самолёт.

Со стороны часовых в направлении лесополосы прозвучали первые винтовочные выстрелы, пока ещё не прицельные.

Склад горючего! Как он про него забыл? Саша выглянул из-за щита пушки. Вот он, на территории аэродрома. Далековато, но и у него не винтовка.

Саша прицелился, выстрелил. Промах! Немного поправил маховичком прицел, – выстрел! На этот раз – попадание.

Полыхнуло пламя, раздался взрыв. И сила взрыва была такова, что у Саши заложило уши. От склада ГСМ полетели бочки. Падая, они лопались и возгорались. В той стороне аэродрома бушевал огненный ад.

Саша схватил патрон и выстрелил в склад снова – для верности. А от аэродрома в его сторону уже ехал грузовик с солдатами в кузове и два мотоцикла с колясками.

«Дело плохо, с одной винтовкой не устоять», – пронеслось в голове у Саши. А-а-а, была не была! Саша взял патрон из другого ящика с маркировкой 53-Щ-240, навёл орудие по стволу на грузовик и выстрелил.

Эффект превзошёл все ожидания. Грузовик вильнул в сторону, и при этом несколько солдат выпало из кузова. «Да ведь это шрапнель», – догадался Саша. Он читал и знал о таких снарядах. При выстреле снаряд летит к цели. Когда срабатывает замедлитель, подрывается вышибной заряд, и на цель летит уже облако круглых шрапнельных пуль, поражая по фронту на своём пути всё живое на шестьдесят метров, а в глубину – до четырёхсот. Удачный выстрел!

Только, увлёкшись грузовиком, он упустил из виду мотоциклистов. Пулемётчики в колясках засекли орудие и открыли огонь. Пули защёлкали по броневому щиту пушки.

Саша схватил маузер, передёрнул затвор. Укрывшись щитом и опершись локтем о пушечное колесо, он прицелился в водителя и плавно нажал на спуск. Бах! Стрелял он хорошо, в учебке из десяти патронов восемь в десятку клал.

Мотоциклист завалился назад, мотоцикл дёрнулся и заглох. Зато второй уже был метрах в двухстах.

Саша передёрнул затвор, прицелился, нажал на спуск. А вместо выстрела – ни щелчка, как при осечке, ни выстрела. Александр ладонью слегка ударил по рукояти затвора, снова прицелился. На этот раз всё получилось, прозвучал выстрел. Пулемётчик в коляске всплеснул руками и завалился набок. Ствол