- Нет! – гордость была единственным, что удерживало Шарпа от просьб о помощи. - Хотя, да, поговори с генералом, если сможешь. Скажи ему, я хочу возглавить «Отчаянную надежду» в Бадахосе.

Хоган застыл, наполовину втянув понюшку табака. Он тщательно собрал ее и вернул в табакерку, захлопнул крышку и тихо спросил:

- Ты серьезно?

- Конечно, серьезно.

Хоган покачал головой:

- Тебе это не нужно, Ричард. Боже! На краю могилы будет столько повышений! Ты что, не понимаешь? Будешь капитаном в течение месяца.

Пришла очередь Шарпа качать головой. Он все понимал, но гордость его кричала от боли.

- Я хочу «Надежду», сэр, мне она нужна. Рассчитывайте на меня.

Хоган схватил Шарпа за локоть и повернул так, чтобы оба смотрели на восток, на город за рекой:

- Ты осознаешь, что это такое, Ричард? Это, черт возьми, невозможно! – Он указал на большой каменный мост по дороге к городу: - Здесь мы атаковать не можем. Каждого, кто рискнет пересечь мост, изрешетят за минуту. Хорошо, тогда восточная стена. Они запрудили поток, теперь там чертовски большое озеро. Чтобы пересечь его, нам понадобится флот – если только мы не взорвем дамбу, а ее защищает форт. Разумеется, есть еще замок, - голос Хогана звучал настойчиво, но горько. – Если ты в настроении взобраться на сотню футов по скале и одолеть сорок футов стены, каждую секунду ожидая картечи, вперед. Итак, теперь западная стена. Выглядит простенькой, да? – стена вовсе не выглядела «простенькой»: даже с расстояния в четыре мили Шарп видел громадные бастионы, похожие на миниатюрные замки. Акцент Хогана усилился – инженер явно был взволнован: - Совсем простенькой выглядит, да? Они хотят, чтоб мы атаковали здесь. Почему? Подозреваю, стена заминирована. Под гласисом больше чертова пороха, чем Гай Фокс[26] мог себе представить. Мы атакуем здесь – и устроим Святому Петру[27] самый хлопотный день со времен Азенкура[28]! – Теперь он действительно разозлился, видя наметанным глазом проблемы, из-за которых прольется кровь. – Остается южная стена. Нужно взять как минимум один внешний форт, лучше два, а потом пробить стену. Как думаешь, сколько в ней? Сколько было от рва в Сьюдад-Родриго до дальнего края стены?

Шарп задумался:

- Тридцать ярдов? В некоторых местах – до пятидесяти[29].

- Ага! – Хоган указал на Бадахос. – Здесь, по меньшей мере, сотня ярдов, а в паре мест – и поболе. И этот чертов ров, Ричард! Ты только пересекать его будешь не меньше минуты, а они будут палить с флангов, сколько захотят, даже больше. Стена в Сьюдад-Родриго, Ричард, конечно большая. Огромная. Но ты можешь взять ту стену, спрятать ее в этот ров – и даже не заметишь ее. Разве ты не видишь: тут будет резня, - Хоган произнес эти слова как можно четче, пытаясь убедить Шарпа, потом вздохнул: - Господи Иисусе! Мы можем уморить их голодом, можем надеяться, что они сдохнут со смеху или от чумы, но я тебе скажу, Ричард, я не знаю, сможем ли мы пробиться через брешь.

Шарп не отрываясь смотрел на гигантскую крепость, заливаемую шуршащим косым дождем:

- Придется.

- А не знаешь, как? Кинув в бой столько несчастных ублюдков, что французы просто не смогут убить всех? Другого пути я не вижу. А этот мне не нравится.

Шарп обернулся:

- Даже несчастным ублюдкам нужна «Отчаянная надежда».

- А также, подозреваю, чертов дурак, который ее возглавит. И этим дураком собираешься стать ты! Ради Бога, Ричард, зачем тебе «Надежда»?

Ярость Шарпа вырвалась наружу:

- Потому что это лучше, чем такие унижения! Я солдат, а не чертов клерк! Я добываю чертов фураж, я считаю чертовы лопаты, я командую штрафниками. Это «да, сэр», «нет, сэр», «разрешите вырыть вам сортир, сэр», а не работа для солдата!

Хоган посмотрел на него в упор:

- Это и есть работа для солдата! А ты как, мать твою, думал: война – это когда двое скалят зубы и бряцают оружием через море грязи? Как считаешь, можем мы выиграть войну без фуража? Или без лопат? Или, прости, Господи, без сортиров? Это солдатская работа! То, что тебе было позволено годами рассекать тут, как чертову пирату, не значит, что не придет твой черед поработать по-настоящему.

- Послушай, сэр! – Шарп почти кричал. – Когда нам прикажут лезть на эти чертовы стены, штабные будут рады, что в ров прыгают чертовы пираты, а не чертовы клерки!

- А что ты будешь делать, когда все войны кончатся?

- Начну новую, черт побери! – Шарп зашелся смехом и добавил: - Сэр!

- Ну да, если выживешь в этой, - Хоган покачал головой, его гнев исчез так же быстро, как вспыхнул. – Господи, парень! У тебя там женщина! И ребенок!

- Я знаю. Но я хочу взять «Надежду».

- Тебя убьют.

- Попроси Веллингтона за меня.

Ирландец нахмурился:

- Ты гордыню свою тешишь, больше ничего. Через пару месяцев все забудется, как дурной сон, обещаю.

- Может, и так. Но я все равно хочу взять «Надежду».

- Ты чертов упрямый дурак.

Шарп снова засмеялся:

- Знаю. Полковник Уиндхэм говорит, мне нужно воспитывать смирение.

- И он прав. Просто чудо, что мы тебя любим – но мы тебя любим. Я поговорю о тебе с генералом, но ничего не обещаю, – он пожал плечами и ухватил поводья: - Подсадишь? Если, конечно, это не унизит твое достоинство.

Шарп улыбнулся и помог майору взобраться на коня.

- Так ты попросишь за меня?

- Я же сказал, что поговорю с ним, нет? Это решение принимает не он, а генерал атакующей дивизии.

- Но они все слушаются Веллингтона.

- Это точно, - Хоган отпустил поводья, но вдруг остановился: - Знаешь, какой завтра день?

- Нет.

- Вторник, семнадцатое марта.

- И? – Шарп посмотрел на него вопросительно и недоуменно.

Хоган рассмеялся:

- Ты грешник, нераскаявшийся, а потому обреченный грешник, вот ты кто. Это день Св. Патрика, день Ирландии. Выдай сержанту Харперу бочонок рома – он-то добрый католик.

Шарп усмехнулся:

- Пожалуй, он этого заслуживает.

Хоган смотрел, как полк Южного Эссекса сбивает шаг и входит на мост, следуя за Шарпом и его разношерстным сборищем женщин, детей, слуг и мулов. Хоган был опечален, поскольку числил высокого стрелка другом. Иногда Шарп был излишне высокомерен, но Хоган, помимо инженерных знаний, держал в голове и Шекспира: «В дни мира украшают человека смирение и тихий, скромный нрав»[30]. Но военная кампания была ужасной, до мира было далеко, и завтра, в день Св. Патрика, армия начнет окапываться вокруг Бадахоса. Хоган понимал, что смирением и спокойствием эту крепость не взять. Могло бы помочь время, но времени Веллингтон им не даст. Генерала беспокоило, что французские полевые армии, превосходящие по численности британские, могут прийти на выручку, поэтому Бадахос надо взять быстро. Платой за это будет кровь, так что атака будет скоро, слишком скоро, может, даже до конца Великого поста[31]. Хогану не нравилась перспектива заполнить брешь мертвыми англичанами. К тому же, он обещал поговорить с Веллингтоном – и он сдержит слово, но не так, как надеется Шарп, а так, как положено другу: он попросит генерала, если возможно,