- Номер два, Шарп. Жены батальона должны выстраиваться на проверку каждое воскресенье. В десять утра. Смотр делаете вы, вы же и проверяете.

- Проверка жен, сэр. Да, сэр, - Шарп держал свои соображения при себе. В Англии такие смотры были нередки, но в Испании они практически отсутствовали. Официально жены должны были подчиняться армейской дисциплине, хотя лишь немногие из них это сознавали, и Шарп подозревал, что ближайшие воскресенья принесут много занятного, если не больше. Но почему он? Почему не один из майоров или старший сержант?

- В десять, Шарп. И чтобы ни одной незамужней на смотре! Передайте им это. Я потребую документы. Чтоб ни одной такой, как сегодня утром!

- Это была моя жена, сэр, - Шарп и сам не знал, зачем сказал это: разве что ему захотелось поколебать уверенность Уиндхэма, и это сработало. Челюсть полковника отпала, он в растерянности глянул на Коллетта, а потом снова воззрился на Шарпа:

- Что?

- Моя жена, сэр. Миссис Шарп.

- Боже мой! – полковник лихорадочно листал бумаги, сложенные стопкой возле портрета его жены. – Но здесь нет указаний о вашем браке!

- Это было скромное венчание, сэр.

- Когда? Кто дал разрешение?

- Шестнадцать месяцев назад, сэр, - он улыбнулся полковнику. – У нас есть дочь, почти восьми месяцев от роду.

Он видел, что полковник складывает в уме, получает неверные цифры, и это расхождение избавило его от дальнейших расспросов. Уиндхэм был смущен:

- Приношу свои извинения, Шарп. Без обид, надеюсь?

- Никаких обид, сэр, - ангельски улыбнулся Шарп.

- Живет с батальоном, да, миссис Шарп?

- Нет, сэр. В Испании. У нее там работа.

- Работа! – подозрительно воззрился на него Уиндхэм. – Что же она делает?

- Убивает французов, сэр. Она в партизанах, известна как La Aguja, Игла.

- Боже сущий! – Уиндхэм сдался. Он слышал о Шарпе от Лоуфорда и дюжины других людей - и воспринял эту информацию как предупреждение. Ему говорили, что Шарп независим, очень полезен в бою, но для достижения успеха не всегда пользуется законными методами. Полковник знал, что выходцам из низов свойственно уважение к правилам – но Уиндхэм никогда не видел успешного офицера из низов: то ли власть ударяла им в голову, то ли выпивка, но что бы ни было причиной, такие люди его возмущали. Хороши они были только в одном: в управлении. Эти люди знали систему изнутри гораздо лучше прочих офицеров, они становились лучшими в армии инструкторами. Да, Лоуфорд говорил, что Шарп – исключение, но Уиндхэм был пятнадцатью годами старше Лоуфорда и считал, что лучше понимает армию. Он признавал, что послужной список Шарпа был чудесен, но было также очевидно, что этому человеку предоставлялась необычайная свобода, а свобода, как знал Уиндхэм, чертовски опасная вещь. Она внушает человеку идеи не по чину – но полковник никак не мог заставить себя оборвать этого зазнайку, хотя чувствовал себя обязанным это сделать. Уиндхэм предпочитал брать препятствия с лета, а сейчас он ощущал себя старушкой на пони, пытающейся найти просвет в колючей изгороди!

- Я рад своей удаче, Шарп.

- Удаче, сэр?

- В этом назначении.

- Да, сэр, - Шарп чувствовал, что наказание грядет, но до последнего момента не верил в него. А команда «Целься!» уже прозвучала.

- Одиннадцать капитанов – многовато!

- Да, сэр.

Уиндхэм взглянул на Коллетта, но майор опустил глаза, не желая оказывать поддержки. Черт! Ладно, вперед, на барьер!

- Раймер должен получить роту, Шарп. Он купил патент, потратил деньги. Уверен, вы признаете его права.

Шарп ничего не сказал, лицо его было бесстрастно. Он ждал этого, но горечь от этого не уменьшалась. Итак, Раймеру достанется приз, поскольку у Раймера есть деньги? Тот факт, что Шарп захватил «орла», что Веллингтон говорил о нем, как о лучшем командире стрелковых частей во всей армии, ничего не значил? Конечно, такие вещи бессмысленны, когда патент можно купить. Если бы Наполеон Бонапарт вступил не во французскую армию, а в английскую, он, при должной удаче, был бы сейчас капитаном, а не Императором, повелителем половины мира. Будь проклят Раймер, будь проклят Уиндхэм и будь проклята вся эта армия! Шарп чувствовал, что пришло время уйти, стряхнуть с плеч бремя этой лживой системы. Внезапно в окно резко застучал дождь. Уиндхэм поднял голову, точно так же, как гончие у его ног:

- Дождь! А мои одеяла проветривают! Джек, можно вас попросить поднять моего слугу...- Коллетт вежливо поклонился и вышел, а Уиндхэм откинулся в кресле: - Мне очень жаль, Шарп.

- Да, сэр. А мой приказ о повышении?

- Отклонен.

Вот значит, как. Расстрельная команда нажала на курки, и лейтенант Ричард Шарп издал язвительный смешок, заставивший Уиндхэма нахмуриться. Снова лейтенант!

- Так что мне делать, сэр? – Шарп дал пробиться горечи. – Я поступаю под командование капитана Раймера?

- Нет, мистер Шарп, не поступаете. Для капитана Раймера ваше присутствие нежелательно, надеюсь, вы это понимаете. Ему нужно время осесть и вникнуть в суть дел. Я найду вам занятие.

- Я забыл, сэр. Я теперь отвечаю за женщин.

- Без дерзостей, Шарп! – Уиндхэм резко пригнулся, напугав собак. – Вы что, не понимаете? Есть правила, приказы, директивы, Шарп, которые управляют нашими жизнями. Если им не следовать, как бы обременительны они ни были, мы откроем путь анархии и тирании, тому самому, против чего мы сражаемся! Понимаете?

- Да, сэр, - Шарп знал, что бессмысленно упоминать о том, что правила, приказы и директивы созданы привилегированными для защиты своих привилегий. Так всегда было и всегда будет. Единственное, что он мог сделать – собрать остатки достоинства в кулак, выйти отсюда и надраться, показать лейтенанту Прайсу, как это делают настоящие эксперты.

Уиндхэм снова откинулся в кресле:

- Мы идем на Бадахос.

- Да, сэр.

- Вы – старший из лейтенантов.

- Да, сэр, - односложные ответы Шарп мог давать бесконечно.

- Будут свободные должности, поверьте. Если, конечно, мы пойдем на приступ, - это было правдой, и Шарп кивнул.

- Да, сэр.

- Кроме того, вы можете сменить полк, - Уиндхэм выжидающе посмотрел на Шарпа.

- Нет, сэр, - всегда находились офицеры, полки которых переводились в непопулярные места, вроде Лихорадочных островов - они с легкостью менялись с офицерами другого полка, поближе к игровым столам и подальше от мерзких болезней. Обычно они подкрепляли свое предложение деньгами, но Шарп не представлял себе, что покинет Испанию – по крайней мере, пока Тереза и Антония заперты в Бадахосе. Он слушал шум дождя за окном и думал об одинокой всаднице. – Я остаюсь, сэр.

- Отлично! – голос Уиндхэма был далеко не удовлетворенным. – У нас много работы. Нужно озаботиться мулами: я видел, что с ними бывает - и, знает Бог, скоро мы будем завалены кирками и лопатами. Надо наладить их учет.

- Ответственный за мулов, кирки и женщин, сэр?

Уиндхэм поднял глаза: