Еще в октябре стали возникать опасения в связи с возможной высадкой британского десанта на побережье Норвегии и возникновением непосредственной угрозы операционным базам кригсмарине и люфтваффе. Контроль над акваторией Немецкой бухты позволял союзникам перерезать морские коммуникации надводного и подводного флотов, закрыть выход в Атлантику и подвергать массированным ударам с воздуха военные порты на балтийском побережье рейха.
В декабре 1939 г. родился план амфибийной операции «Учение на Везере» — захват норвежских портов атакой с моря. В составе штаба оперативного руководства вермахта был сформирован особый штаб, занимавшийся разработкой операции при активном участии Гитлера и главкома кригсмарине Редера. Следует добавить, что по приказу фюрера и из соображений особой секретности к оперативной разработке не привлекались ОКХ и ОКЛ. С учетом многократного превосходства британского флота (и расстояния в 2000 км до Нарвика) операция подпадала под разряд крайне рискованных. Впервые с начала войны ОКВ осуществляло общую разработку театра военных действий для кригсмарине, люфтваффе и сухопутной армии в качестве рабочего штаба верховного главнокомандующего вермахтом; впервые функции центральной командной инстанции были возложены на штаб оперативного руководства ОКВ; впервые генеральные штабы армии и люфтваффе были отстранены от общего руководства операцией вторжения! Само собой разумеется, что при этом флот отвечал за высадку морского десанта, подвоз снабжения и пр., а сухопутные (десантные, посадочные и пр.) войска подчинялись непосредственно ОКВ.
Скандинавская кампания вермахта началась 9 апреля 1940 г…
(…)
Одним из наиболее неприятных инцидентов стала вынужденная посадка курьерского самолета люфтваффе под Мехеленом на территории Бельгии. Во вражеских руках оказались совершенно секретные оперативные документы и планы двух посадочно—десантных операций вермахта, которые перевозили два офицера люфтваффе. Командующий 2 воздушным флотом генерал авиации Гельмут Фельми, отдавший приказ об отправке документов командования из Мюнхена в Кельн, был отправлен в отставку. В связи с инцидентом фюрер подписал так называемый «Основополагающий приказ № 1» о сохранении военной тайны и соблюдении секретности, согласно которому осуществление всех наземных и воздушных операций происходило только с его ведома.
После того как 8 мая метеослужбы выдали благоприятный прогноз на ближайшие несколько недель, Гитлер назвал день начала операции — 10 мая 1940 г.
10 мая в 06.00 королева Нидерландов должна была получить пространное послание имперского правительства Германии с настоятельной просьбой к Ее Величеству дать разрешение на проход немецких войск через территорию Голландии, дабы избежать ненужного кровопролития и… сохранить целостность королевства. Несмотря на то, что въездная виза была заблаговременно получена в голландском посольстве в Берлине, спецкурьер министерства иностранных дел майор резерва Вернер фон Кивиц был арестован голландцами на пограничном контрольно—пропускном пункте, а секретное послание было изъято. Гаага узнала о предстоящем наступлении, получив убедительные доказательства из рук нашего дипломата. Канарис намекал, что подозревает в государственной измене статс—секретаря министерства иностранных дел барона Адольфа фон Штеенграхта ван Моиленда, но, изображая отчаяние, просил до выяснения всех обстоятельств дела ничего не говорить фюреру и фон Риббентропу. Сегодня я не исключаю, что сам Канарис и был тем самым «государственным изменником».
Нам слишком хорошо была известна цена лицемерных заявлений Голландии и Дании о «соблюдении нейтралитета». Об их двуличии свидетельствовала информация, поступавшая к нам по разным каналам: от династических фамилий Бельгии и Италии; по линии СД, разоблачившей заговор британских спецслужб в ходе так называемого «инцидента в Венло» и т. д. Фактически они уже давно нарушили свой нейтралитет, когда раболепно терпели систематическое нарушение воздушных границ Королевскими ВВС Великобритании.
9 мая около полудня спецпоезд фюрера с соблюдением всех мыслимых мер секретности отправился от станции Груневальд в направлении на Гамбург. Средства массовой информации официально объявили о намерении фюрера посетить столицу Шлезвиг—Гольштейна 10 мая. С наступлением темноты мы круто изменили маршрут следования и около 03.00 прибыли на станцию Ойскирхен под Ахеном. Глубокой ночью на автомобиле мы перебрались в «Фельзеннест» — «Гнездо в скалах» — ставку фюрера на вершине поросшей лесом горы в безлюдной местности под Мюнстерэйфелем. В свое время эта неприступная подземная крепость—лагерь была построена «организацией Тодта» по прямому распоряжению фюрера.
Я занял «бетонный гроб» — маленькую комнату, естественно, без окон и с принудительной вентиляцией — рядом с фюрербункером. По соседству со мной — Йодль, на другой стороне коридора — адъютанты фюрера. Акустика была такова, что мне было прекрасно слышно, как Гитлер листает газетную подшивку.
Наш рабочий кабинет располагался в деревянном строении в пяти минутах ходьбы через лес: небольшая кладовая, три служебных помещения с дневным светом и крошечная спальня. Мы с Йодлем черной завистью завидовали его адъютанту — прикомандированному майору генштаба Вайценеггеру, постоянно проживавшему здесь, «на свежем воздухе». В получасе езды на автомобиле по лесным дорогам располагался барачный лагерь и штаб—квартира главнокомандующего сухопутной армией. Идеальная маскировка не позволяла обнаружить местоположение обоих лагерей с воздуха. Правда, британские ВВС дважды бомбили ж.—д. вокзал в Ойскирхене, но это было достаточно далеко от нас.
Я счел вполне уместным вставить в первую же сводку ОКВ от 10 мая фразу о том, что «фюрер возложил на себя верховное главнокомандование действующими на западном театре военных действий войсками…». Это вызвало возражение Адольфа Гитлера, который хотел остаться анонимным и не лишать своих генералов заслуженной славы. Однако я не уступал и продолжал уговаривать его не менее получаса — нация должна знать, кто поднимает дивизии в бой и ведет армии к победе. Наконец с большим трудом он согласился.
И это было отнюдь не желание польстить: фюрер не только самым скрупулезным образом анализировал и разрабатывал оперативные нюансы каждой операции, но и подробнейшим образом вникал в суточные уроки едва ли не каждой дивизии на главном направлении удара. С конца октября 1939 г. Гитлер обязал командующих группами армий и армиями в подробностях докладывать ему о предполагаемом ходе предстоящих операций. Это был настоящий экзамен, во время которого генералы отвечали на массу «трудных» вопросов о характере местности и наличии естественных преград, тыловом обеспечении и пр. Его критические оценки, замечания и предложения убеждали генералитет в том, что фюрер глубоко проникает в суть оперативных замыслов командования и сам он — далеко не «дилетант от стратегии».
Предметом особого внимания Гитлера стал план наступления ударной танковой группы фон Клейста через Арденны на Абвиль. Гитлер считал зону оперативного прорыва идеальным театром танковых сражений, постоянно подчеркивая при этом, что решающим фактором победы станет стремительное, без оглядки на фланги, продвижение вперед. Особая статья — организация подвоза снабжения, горючего и т. д. Проблема обеспечения должна быть разработана не менее тщательно, чем планы боевой операции, и в этом будет состоять главная задача начальника штаба танковой группы Цайцлера.
Гитлер самым подробным образом обсудил все фазы предстоящей операции с командующим 16 армией генералом пехоты Эрнстом Бушем. На его армию возлагалось обеспечение охранения южного фланга ударной группы фон Клейста, и, в конечном итоге, только от его дивизий зависели успех или неудача плана всей кампании…
За 43 дня кампании на Западе, с 10.5 по 22.6.1940, Гитлер вылетал на фронт только 4 или 5 раз — слишком велика была опасность перелетов над театром военных действий, с учетом воздушной обстановки. Однако он старался как можно чаще встречаться с командующим сухопутными войсками для обсуждения оперативно—тактических вопросов. Все известные мне встречи проходили в корректной деловой обстановке и без каких—либо серьезных разногласий с обеих сторон. В первой фазе операции, примерно до середины июня, мне приходилось регулярно вылетать на передний край в редкие периоды затишья на воздушном фронте — мой старый добрый Ю–52 летел на сверхнизких высотах, так что вражеские разведчики и истребители были нам не страшны.
Лихорадочное возбуждение первой ночи кампании не улеглось и к утру — ставка была преисполнена тревоги и ожидания донесений о достижении тактической внезапности удара. Гитлер проявлял особое беспокойство по поводу спецоперации в Бельгии — захвата форта—крепости Эбен—Эмаэль на канале
