— Он переселил мою бабушку из ее дома в поместье Элвестонов, в Кенсел Грин. Она прожила в нем всю жизнь. И очень его любила, конечно. И кругом были ее подруги. Но лорд Юстес сказал, что в доме эта… антисанитария… и приказал его снести.

— Но ведь он же не мог насильно ее выдворить?

— Сумел, мисс. Привел какие-то власти, и ее прямо так взяли и вышвырнули.

— Но не на улицу же! — ужаснулась Беттина.

— О, нет, мисс! Не настолько жестоко. Он нашел для нее новый дом в поместье. Но она так к нему и не смогла привыкнуть. Очень скучает по подругам и знакомым магазинам. Она просто тает на глазах. Не удивлюсь, если приеду — а она уже умерла.

Роза еще немного помолчала, а потом, снова горько расплакавшись, сказала:

— И я бы тоже хотела умереть! Лучше вообще не жить, если я не смогу выйти за Джека! А если меня выгонят и он тоже потеряет работу, так на что нам тогда можно надеяться? Не на что! Никакой надежды у нас не осталось!

— Обещаю вам, Роза, этого не случится, — твердо сказала Беттина не имея еще четкого плана, что она сможет сделать.

Девушке пришло только в голову, что в самом крайнем случае она попросит отца взять Розу ей в горничные и найти какую-нибудь работу в доме для Джека, но она прекрасно знала, что платить за их услуги будет нечем. Необходимо было придумать что-то еще.

— Обещаю вам что-нибудь сделать, — заверила она. — Ничего плохого с вами не случится. Даю вам слово!

— Не думаю, чтобы вы сумели мне помочь, мисс, но вы очень добры. Спасибо, что выслушали меня. Но вам не хуже меня известно, что негоже мне было говорить о своих бедах такой леди, как вы.

— Такой леди, как я, следует вам помочь! — еще более решительно сказала Беттина. — И я намерена это сделать.

Роза помогла ей раздеться. Когда горничная уходила, Беттина сказала:

— Обещайте мне, Роза, что сейчас ляжете и постараетесь заснуть. Если сможете, то попробуйте передать Джеку, что я постараюсь все для вас уладить. Надо полагать, что он сейчас тоже чувствует себя очень невесело.

При одном только упоминании о Джеке Роза пришла в такое волнение, что ничего не смогла ответить.

Когда дверь за горничной закрылась, Беттина легла в постель и стала размышлять над тем, о чем только что услышала. Ей трудно было поверить в то, чтобы лорд Юстес со всеми его разговорами о помощи бедным и обездоленным, всем тем, «кому в жизни посчастливилось меньше, чем ему», мог проявить такое бездушие.

С другой стороны, ей приходилось выслушивать его памфлеты, тон которых казался ей безапелляционным и порой просто диктаторским, так что она могла представить себе, как он не стал даже слушать объяснений Розы и Джека, которые, несомненно, испуганные и взволнованные, говорили не слишком грамотно и связно.

Было вполне обычным делом — практически повсеместным, — что служанкам запрещалось иметь «ухажеров». Однако хорошие господа, к которым относилась и ее мать, всегда готовы были сделать исключение для тех, что были помолвлены или, как выражалась прислуга, «были сговорены» и действительно собирались создать семью.

«Наверное, лорд Юстес просто решил, что это — временное увлечение», — подумала Беттина, пытаясь найти ему какие-то оправдания.

Зная Розу и вполне доверяя этой милой девушке, она была уверена, что лорд Юстес ошибся в своих предположениях, решив, будто та ведет себя распущенно. Роза была девушкой скромной и добропорядочной. Ее отец служил одним из лесников в поместье Элвестона.

Роза в первый же день сообщила Беттине, что очень гордится тем, что ее включили в число горничных, которым предстояло обслуживать гостий герцога во время этого плавания. Но при этом она откровенно добавила, что она попала на заметку только потому, что более опытные горничные были или слишком старыми, или боялись далекого плавания.

«Она могла бы этого не говорить», — подумала Беттина, вспоминая их разговор. Именно такие мелочи убедили ее в том, что Роза привыкла быть правдивой.

Беттину так огорчило услышанное, что она долго не могла заснуть. Задремала она только перед самым рассветом и поэтому проснулась позже обычного. К этому времени «Юпитер» уже покинул гавань и вышел в Средиземное море.

На свежую голову к ней пришло решение, что лучше всего она сможет помочь Розе, если обратится непосредственно к герцогу.

«Я скажу ему все, как было, — решила Беттина, — и я уверена, что он не допустит такой несправедливости по отношению к людям, которые па него работают».

Она тщательно оделась, выбрав одно из летних платьев, которые достались ей от матери. Очень светлая зеленая материя делала ее необычайно юной и свежей, напоминал о весне.

Чувствуя необходимость придать себе побольше уверенности, девушка взяла одну из орхидей, которые накануне украшали ее наряд, а всю ночь провели в чашке с водой, приколола ее к вырезу платья, как в то самое первое утро на «Юпитере».

Как Беттина и ожидала, никто из дам еще не выходил из своих кают, но она услышала голоса джентльменов, которые завтракали в столовой. Почему-то она не сомневалась в том, что герцога среди них не окажется. Она знала, что по утрам он обычно один прохаживался по палубе, поскольку явно не любил подолгу быть без движения.

Она отправилась его разыскивать и вскоре нашла его на корме, где он быстро шел вокруг корабельной надстройки. Подхватив одной рукой подол платья, она поспешила следом за ним.

Беттина ожидала, что герцог пойдет вокруг палубы, но он шел обратно, и, завернув за угол, она неожиданно налетела на него.

Девушка изумленно вскрикнула, а герцог удержал ее обеими руками, не дав упасть, и спросил:

— Похоже, вы куда-то торопитесь, мисс Чарлвуд. Или вы от кого-то убегаете?

— Я искала вас, ваша светлость, — проговорила она, тяжело дыша.

— Тогда вы меня нашли, — улыбнулся герцог.

— Я хотела с вами поговорить.

Она чувствовала, что сердце у нее отчаянно колотится, но решила, что дело просто в том, что слишком быстро бежала. Герцог секунду внимательно смотрел на нее: от него не укрылась тревога, отражавшаяся в ее серых глазах.

— Я готов вас выслушать, — сказал он.

Беттина осмотрелась. Позади них у надстройки была деревянная скамья, где можно было укрыться от ветра и полюбоваться пенной струей, вырывавшейся из-под винтов.

— Может быть, мы сядем? — спросила она.

— Почему бы и нет? — откликнулся герцог.

Они уселись, и Беттина повернулась к своему собеседнику, судорожно стиснув руки.

— Вы, наверное… сочтете странным, — неуверенно начала она, — что я обращаюсь к вам… по делу… которое вы можете счесть… столь тривиальным.

— Я не могу счесть тривиальным то, что касается лично вас, мисс Чарлвуд.

Герцог говорил очень снисходительно, даже тепло. И в то же время он казался Беттине таким величественным, что она не удивилась бы, если бы он посмеялся над ее рассказом о Розе и Джеке и посчитал бы страшным нахальством то, что она посмела заговорить с ним о подобных мелочах.

Еще сильнее стиснув руки, она секунду помолчала, а потом чуть слышно сказала:

— Вчера вечером… Роза… это горничная… которая мне прислуживает… была очень сильно расстроена.

Она сделала секундную паузу, опасаясь, что герцог воспользуется ею, чтобы заявить, что чувства какой-то служанки его ничуть не интересуют, но он ничего не сказал, а, напротив, казалось, внимательно ее слушал. Немного успокоившись, Беттина продолжила свой рассказ: