Через год, или через три… найдут. И тогда разговор будет другой. Тогда, возможно, не пощадят ни мать, ни девочку. Некуда было бежать Магомеду Джабраилову, некуда…

Вот в такой момент и позвонил ему Павел Сергеевич. Нужно встретиться, сказал он, потолковать. Поздним вечером Джабраилов и Тихорецкий встретились в маленьком кафе. Здесь было уютно, малолюдно из-за высоких цен, горели свечи на столиках, негромко и ненавязчиво звучала музыка. Полковник для разгону принял сто граммов водки, бизнесмен сделал глоток вина.

— Как жизнь, Магомед? — спросил Тихорецкий. — Как дела?

— Нормально, Павел, — суховато ответил Джабраилов. Он гадал: зачем вдруг понадобился партнеру в неурочный день?

— Это хорошо, дружище. Дело мы с тобой крепко поставили, теперь только раскручиваться, расти, расширяться. Так?

— Так, — односложно ответил дагестанец.

— А ты чего такой вялый сегодня? — сказал полковник. — Проблемы?

— Да нет никаких проблем… давление поднимается, Павел. Возраст.

— Брось! Возраст, понимаешь ли… Мы с тобой еще кобели хоть куда! Вон, смотри, сидят две лапочки. Тебе какую — светленькую? А?

Полковник засмеялся, налил себе еще водки из пузатого графинчика. Выпил, выдохнул и закусил селедочкой.

— Хорошая селедка… Ну ладно, я тебя вот зачем пригласил, дружище: хочу, понимаешь ли, дом купить. Продает один деятель ха-а-роший домище на берегу Финского залива, под Выборгом. Рыбалка там, лес и… все такое.

Магомед кивал, не особенно вслушиваясь в слова Тихорецкого. Он думал, что ему-то как раз придется продать свой дом. Дом, в котором он рассчитывал провести старость.

— …Но дорого, черт! — продолжал Тихорецкий. — Камин, гараж, баня… все такое, но дорого. Вот и хочу у тебя спросить в долг немного.

— В долг?

— Да мне немного и нужно, Магомед. Всего тысяч пятнадцать, ну — двадцать… Удержишь с последующих выплат. Лады?

Джабраилов смотрел в лицо Павла Сергеевича остановившимся взглядом. Просьба Тихорецкого звучала странно, но еще неделю назад Магомед сказал бы: в чем вопрос, Павел? Без проблем. Сколько надо — столько одолжу… События прошлой пятницы изменили все круто и необратимо.

— Так как, Магомед, выручишь? — спросил Тихорецкий, рассеянно глядя по сторонам.

— Понимаешь, Павел… у меня нет сейчас денег.

— У тебя нет? — удивленно спросил полковник. Каждое слово он выговорил отдельно. У тебя. Нет? И рассмеялся. — Ну, Магомед! У тебя? — Нет сраных двадцати тысяч баксов? Или жалко стало?

— Извини, Павел Сергеич, — сказал Джабраилов. — Так сложилось, что сейчас никак не могу.

— Что-то случилось, дружище? — озабоченно произнес полковник. Теперь он не вертел головой, не разглядывал молодых девиц в коротких юбочках, а внимательно смотрел на своего собеседника.

— Нет, Павел, все в порядке. Просто… просто пришлось дать в долг одному земляку.

— Ага, понимаю, — сказал полковник. — Землячок лысенький такой, да?

Джабраилов быстро вскинул глаза на Тихорецкого. Полковник смотрел с прищуром, жестко, внимательно. Над столиком висела тишина. Напряженная и плотная.

— Ну, что молчишь, Магомед? Сколько дал землячку лысому? А?

— Откуда знаешь? — спросил Джабраилов тихо.

Тихорецкий закурил, прикусил фильтр сигареты и только после этого ответил:

— Я опер, Магомед. Я старый опер. А дело твое и мое — наше дело! — берегу. Ситуацию вокруг него постоянно контролирую. А ты… что же ты творишь, дружище?

Последние слова полковник Тихорецкий произнес даже с какой-то внутренней болью, с укором. Он выдохнул дым, налил водки себе, налил вина Магомеду.

— Давай выпьем и — расскажешь все, как было.

На этот раз Джабраилов выпил до дна. Внезапно он почувствовал какое-то облегчение. Он был сильный человек, не привык плакаться. Но даже у очень сильного человека бывает предел. Для Магомеда Джабраилова он, видимо, наступил.

Он выпил до дна, закурил и рассказал Павлу Сергеевичу все. Тихорецкий слушал, кивал, иногда задавал уточняющие вопросы. После того как дагестанец закончил свой мрачный рассказ, некоторое время сидели молча. Звучал только голос Пугачевой из магнитофона.

— Почему ты не связался со мной сразу, дружище? — спросил Тихорецкий.

Магомед пожал плечами, ничего не ответил.

— Понятно… Ты, значит, решил, что подлый мент втравил тебя в блудняк и бросил на хер одного, когда запахло жареным. Так решил, Магомед? А? Что молчишь-то?

— Да, — ответил Джабраилов, глядя прямо в глаза полковнику. — Да, Павел, я так думал. Извини.

— О-хо-хо… Спасибо, Магомед, здорово ты меня оценил. Высоко, — сказал Павел Сергеич и покачал головой. Лицо полковника покраснело. То ли от водки, то ли от обиды. Джабраилов отвел глаза.

— Извини, — повторил он. — Я думал…

— Если бы ты думал, то сразу позвонил бы мне… Ладно! Разберемся с этими уродами… деньги вернем. Бумага у тебя есть?

Джабраилов кивнул, взял с пола шикарный дипломат и достал лист бумаги. Из внутреннего кармана пиджака вытащил паркер.

— Пиши, — сказал полковник.

После того как заявление Магомеда Джабраилова легло на стол заместителя начальника ОРБ подполковника Ващанова, милицейская машина закрутилась. После подробной беседы заявителю предложили полистать альбом с фотографиями известных ОРБ авторитетов.

— Вот он, — уверенно ткнул Магомед в фото Лысого.

— Ага, — сказал опер с оригинальной фамилией Колбасов. — Это Лысый, он же Мальцев Виталий Сергеевич. Ну, хорошо… тогда другой альбомчик.

В другом альбомчике, собравшем в себя то, что ОРБ знало про группировку Лысого, Магомед опознал Кента. А вот обнаружить каких-либо следов Зверева в картотеке не удалось… Борцам с оргпреступностью пришлось ограничиться словесным портретом.

— Ничего, — сказал Колбасов, — завтра познакомимся. Магомед Джабраилов был тщательнейшим образом проинструктирован и отпущен. Вместе с ним поехал техник-связист, а сотрудники ОРБ сели готовить операцию. Времени до передачи второй части денег осталось мало. Пришлось отказаться от проведения литерного мероприятия N 2[15]. Но наружку и ОМОН для силовой акции обеспечили. Оставалось дождаться звонка вымогателей, навязать им свои условия и — брать.

В пятницу Магомеду Джабраилову позвонил Лысый. Поинтересовался, как наши дела?

— Маленько не успеваю, — ответил дагестанец. — Чуть-чуть не добрал… Но в субботу утром соберу в полном объеме. В субботу утром устроит?

Лысый немного подумал, потом сказал:

— Устроит. Но смотри — если что, то тогда — счетчик. Понял, Магомед?

Потом они оговорили место и время. Лысый предлагал встретиться в кафе. Нет, настаивал Джабраилов, давай на нейтральной территории, подальше от чужих глаз, поближе к лакокрасочному. Деньги у меня в служебном сейфе, мне с такой суммой по городу таскаться не резон.

Лысый усмехнулся. Он понял, что дагестанец ему не доверяет, опасается элементарного ограбления при перевозке денег. Осторожный черт! После довольно длительных переговоров место согласовали.

— Смотри, Магомед, не дури, — сказал напоследок Лысый. — Ты уже имел возможность убедиться, что мы не шутим. — Да, я уже имел такую возможность.

Потом Лысый позвонил Звереву, сказал: порядок. Завтра в четырнадцать ноль-ноль. Встречаемся за пять минут на углу Книпович и Седого. О'кей?

— О'кей, — ответил Зверев, — Понял. Лысый хотел, кажется, еще что-то добавить, но Сашка спешил: полковник Тихорецкий уезжал в очередную командировку… Сашку ждала Настя.