— Нормальный-то он нормальный, но… несколько… э-э… неуправляемый.

— Неуправляемый, — механически повторил Соболев, — неуправляемый…

— Совершенно. Проблем создает море — не очень умеет считаться с… э-э… реалиями. Точнее — не любит.

Минуя здание аэропорта, две «вольво» выскочили на летное поле и поехали к серебристой сигаре «боинга» вдали.

— Пожалуй, это тот человек, который мне нужен, — прошептал Соболев.

В кабинете Обнорского зазвенел телефон. Телефон был «прямой», звонок шел, минуя секретаршу. Этот номер Андрей сообщал не всем. Обнорский снял трубку.

— Андрей Викторович, — пророкотал в трубке голос крымского премьера. — Соболев беспокоит… Не забыли еще?

— Я, конечно, старый склеротик. Да еще и контуженный, но вас, Сергей Васильевич, помню… Вы опоздали на самолет?

— Если бы! К сожалению, не опоздал. Лечу, — вроде бы весело ответил Соболев, но Андрей понял, что разговор предстоит серьезный. На его столе все еще лежали две черные папки с «делом Горделадзе». Обнорский машинально положил на одну из них руку… И вдруг вспомнил сон, в котором капитан Кукаринцев играл на бандуре «Реве и стогне Днипр широкий».

— Лечу, Андрей Викторович, лечу. А жаль… Не договорили мы с вами.

— Про «дело Горделадзе»? — спросил Обнорский.

— Именно про «дело Горделадзе»…

— Да что же о нем толковать? Вот найдется ваш Горделадзе через недельку-другую, и тогда…

— Уже нашелся, — жестко перебил Обнорского премьер.

— Ого! Вот неожиданность… Тема, значит, исчерпана?

— Он нашелся в лесу, в ста километрах от Киева. Без головы, — произнес премьер негромко. И замолчал.

Молчал и Обнорский. Машинально он раскрыл папку и увидел плакатик с черным контуром головы и призывом: «Найдите Горделадзе». Вот, значит, как обернулось.

— Эту информацию, — продолжил Соболев, — пока держат в секрете… Да и я знаю о ней, скорее, случайно… И, строго говоря, не имею права вам об этом говорить… Вы меня понимаете?

— Да, я вас понял, Сергей Василич. Ценю ваше доверие… Скажите, а может быть, это и не Горделадзе вовсе? Опознание проводили?

— С опознанием есть некоторые сложности. Обезглавленный, сильно разложившийся труп… Сами понимаете. Но с очень высокой степенью вероятности можно предположить, что это все-таки тело Горделадзе. Об этом пока не говорят, потому что обстановка сильно накалена, да и опознание действительно еще не проведено… Но обнаружение тела многое меняет. Вы согласны со мной?

— Да, это многое меняет… Если, разумеется, тело принадлежит Горделадзе.

— В свете новых обстоятельств не хотели бы вы заняться продолжением расследования?

— Нужно подумать, — сказал Андрей и захлопнул папку. «В свете новых обстоятельств» черная голова Горделадзе на плакате выглядела весьма зловеще. — Нужно подумать, Сергей Василич… Если тело принадлежит Георгию Горделадзе, то продолжить расследование представляется разумным. Но есть еще и другие аспекты.

— Какие? — быстро спросил Соболев.

— Чисто технические. В первую очередь — деньги.

— А если будут деньги?

— Тогда, конечно, можно попробовать…

— Значит, вы принимаете предложение?

— Я сказал только, что мне нужно подумать.

— Хорошо, Андрей Викторович, думайте. Я перезвоню вам вечером.

Вечером Обнорский сказал:

— Да, мы возьмемся.

— Отлично, — бодрым голосом откликнулся Соболев. В нарочито бодром голосе чувствовалась усталость. — Отлично. Нам нужно будет встретиться и обговорить детали… Вы сможете прилететь в ближайшие дни в Киев? Завтра — послезавтра?

— Завтра — нет, а послезавтра, пожалуй, смогу.

— Отлично. Позвоните мне, как надумаете. Ближайшие два-три дня я буду в Киеве, мы встретимся и обговорим все детали.

Черная папка так и осталась лежать на столе Обнорского. Сдавать ее в архив было рано.

Из Питера улетали в дождь. Низкое висело небо, и дождинки стекали по слегка запотевшему стеклу иллюминатора… Полетели Обнорский и Повзло, Зверев продолжить расследование отказался сразу и категорически.

— Да почему, Саша? — удивился Обнорский. — В деле появился новый оборот…

— Это какой же? — скептически спросил Сашка.

— Труп.

— Ага — труп… А сколько трупов находят на Украине ежегодно?

— Не знаю. Наверное, много…

— Я, Андрюха, тоже не знаю. Но думаю, что действительно очень много. Почему твой Соболев решил, что этот безголовый жмурик и есть Горделадзе?

— Пока не знаю. По телефону мы это не обсуждали… Но, думаю, есть какие-то основания так считать.

— Э-э, нет, Андрюша… Основания будут тогда, когда экспертиза даст заключение, что труп принадлежит Георгию Горделадзе.

— А если экспертиза даст такое заключение? — спросил Андрей. Участие Зверева в расследовании было очень желательно — в своем деле Сашка был классный специалист, опер «по жизни».

— Если экспертиза даст заключение, — ответил Зверев, — то можно будет и поработать. Но навряд ли такое заключение возможно.

— Почему?

— Да потому, что если даже это тело Горделадзе, в чем лично я сомневаюсь, опознать его будет очень трудно. Коли убийцы не поленились отрубить голову, то, скорее всего, они уничтожили и все прочие приметы, по которым его можно идентифицировать. Я бы, по крайней мере, так и поступил… Так что копайте без меня. И — привет «всаднику без головы».

«ТУ» разбежался по бетону аэродрома, взмыл в воздух. Когда лайнер закончил набор высоты, Обнорский позвонил Соболеву. Премьер обрадовался, сказал:

— Отлично, в Борисполе вас встретят.

— Вы, видимо, не в полной мере осознаете, как я рискую, — сказал Соболев.

Он стоял посреди номера, засунув руки в карманы брюк. Крепкий, сильный, без пиджака, с расслабленным узлом галстука. Обнорский и Повзло сидели в креслах. В Киев они прилетели час назад. В аэропорту их встретил человек Соболева на неброской серой «девятке», отвез в гостиницу, где их уже ожидал крымский премьер.

— Вы, видимо, не в полной мере осознаете, как я рискую…

— Простите?

— Я пригласил вас на свой страх и риск, мужики, — сказал Соболев. — Я человек президента, но пригласил вас без согласования с президентом. Можно сказать, за его спиной…

— Вы хотите сказать, что…

— Я хочу сказать, что ситуация с исчезновением Горделадзе может иметь любые, самые непредсказуемые последствия. Вы, Андрей Викторович, обмолвились как-то, что от политики далеки. Поэтому позволю себе несколько слов, чтобы вам стала понятна суть и цена вопроса… Политическая ситуация на Украине далека от идеала. Общество разрознено, не имеет единой идеи. Я мог бы познакомить вас с результатами социологических исследований, но не буду этого делать. Достаточно, пожалуй, того