Все остальные страницы досье оказались вырезками из украинских (как правило — киевских) газет. Частью на украинском языке, частью на русском. Русскоязычные тексты Обнорский внимательно изучил. В подавляющем большинстве материалы были слабенькие — содержали массу эмоций по поводу исчезновения Георгия и очень мало фактов.

Папку Обнорский отработал довольно быстро. Он знакомился с материалом, выписывал факты и фамилии, встретившиеся в тексте. Через два часа он закончил, сложил документы обратно в папку и подвел некоторые итоги.

Итак, в субботу, 16 сентября 2000 года, в Киеве исчез журналист Интернет-газеты «Украинские вести» Георгий Горделадзе. Около восьми часов вечера Георгий Горделадзе и Алена Затула, главный редактор «УВ», покинули офис-редакцию «УВ», расположенный на улице Владимирской. В редакции остались еще два сотрудника, а Георгий и Алена отправились к Алене домой, куда пришли около девяти вечера. Квартира, снимаемая Аленой, расположена на бульваре Леси Украинки. Примерно до двадцати одного сорока пяти Георгий, со слов Затулы, принимает душ… Затем он одевается, звонит в редакцию и идет в ближайший магазин за банкой кошачьего корма для кота Затулы. У кота была даже кличка Эстик, но ее Обнорский записывать не стал, справедливо предположив, что Эстик показаний не даст.

Около двадцати двух часов Эстик получил свой ужин в виде банки «Китикэт», а еще через двадцать минут Георгий покинул квартиру Алены. Он отправился домой, на улицу Червоноармейскую. Там он снимал квартиру «З дружиною Мiрославою i дiтьми»… Но душ принимал у Затулы… Итак, Георгий вышел от Алены… (Андрей представил себе прихожую квартиры, в которой он никогда не был… Приоткрытую дверь в кухню, где Эстик кайфует над миской с «Китикэт»… Он представил себе женщину в домашнем халате и мужчину, одетого для выхода… Вот мужчина целует женщину, она прижимается к нему… «До свидания, Эстик», — говорит мужчина, коту, но кот не реагирует.) Георгий вышел от Алены, но до своего дома не дошел. С этого дня прошло уже десять суток. Вот, собственно, и все.

Обнорский завязал тесемочки на папке, закурил и задумался. Десять дней прошло, а человек не объявился… Десять дней — не три дня. Это уже серьезно.

Это наводит на очень нехорошие мысли. Первые два-три дня можно с некоторой натяжкой считать, что человек запил или «пошел по бабам». После десяти суток отсутствия такое предположение выглядит малоубедительным.

При таком длительном отсутствии возникают версии: а — несчастный случай; б — убит; в — похищен и, наконец, г — скрывается. Несчастный случай можно, пожалуй, отбросить. Сразу после исчезновения Горделадзе пресса, телевидение и радио Украины подняли невероятный ажиотаж. Власти были вынуждены немедленно отреагировать, и нет никаких сомнений, что все неопознанные трупы были «примерены» к пропавшему журналисту.

Остается убийство, похищение или добровольный уход Горделадзе на дно.

Пока Обнорский не мог отдать предпочтение ни одной из этих версий… При том что украинские коллеги в большинстве своем прямо или косвенно обвиняли в исчезновении Георгия Горделадзе президента Бунчука и спецслужбы. В папке, которая лежала посреди стола, придавленная пепельницей, не было ни одного материала самого Георгия, и Обнорский не мог судить, насколько Горделадзе был опасен для власти. Опыт подсказывал, что даже самый оппозиционный, обладающий авторитетом и «атомной» информацией журналист опасен для властей постольку-поскольку. Журналюги клеймят и разоблачают — власти вяло отбрехиваются. Или не реагируют вовсе, наглядно иллюстрируя старинную арабскую пословицу: собака лает, а караван идет.

Обнорский выкурил еще несколько сигарет, рассудил, что утро вечера мудренее, и лег спать. Снились море и берег, залитые лунным светом. И обнаженная женщина с каплями воды на загорелом теле… При чем здесь Горделадзе?

Утро не оказалось мудренее. Точно так же, как и вечером, Андрей не знал, стоит ли браться за «дело Горделадзе». А если стоит, то в какой форме: просто провести в Киеве семинар, обучив киевских коллег азам расследования, или провести расследование самостоятельно?

Он подумал, что вопрос нужно решать коллегиально, и позвонил Повзло и Звереву, предложил им приехать в Агентство пораньше для внепланового совещания.

Николай Повзло, первый заместитель Обнорского, и Александр Зверев, отвечающий в Агентстве за оперработу, прибыли на улицу Зодчего Росси к десяти утра. В коридорах Агентства было еще тихо и пусто. Только скучающий охранник нес службу в «предбаннике».

Первым появился Повзло.

— Выспаться не даешь, — сказал он, зевая. — Что случилось-то?

Андрей положил перед ним несколько листочков: читай. Документы были им предварительно рассортированы, и Николай получил «выжимку», экстракт из папки «Горделадзе». Повзло был украинец, родился в Виннице и в коллективе носил прозвища Хохол и Запорожец.

— О-о, — сказал Коля, — хохляцкая тема… Это мне сильно в кайф.

Спустя пару минут вошел Зверев. Пять лет Сашка отпахал в ленинградском уголовном розыске, потом пять лет провел в ментовской зоне УЩ 34913 в Нижнем Тагиле. Там Обнорский со Зверевым и познакомился.

— Пошто звал, боярин? — весело спросил Зверев, здороваясь за руку с Повзло и Обнорским. Андрей ответил:

— Читай, — и положил на стол копии «выжимки». С бумагами мужики ознакомились быстро, минут за двадцать.

— Ну и что? — спросил Зверев.

— Как это «что»? — возмутился Повзло. — Грохнули Горделадзе, а тебе, Саня, по барабану?

— А я не вижу, из чего следует, что его грохнули.

— Ну как же? Исчез человек.

— То, что исчез — вижу. А то, что грохнули — нет.

— За ним следили, — возразил Повзло. — Он был оппозиционер. Это почерк спецслужб.

— Коля, — с иронией ответил Зверев, — даже если я буду за тобой следить, ты навряд ли это заметишь. А если ноги за тобой поставит профессиональная наружка, ты никогда об этом не догадаешься.

— Ага, — буркнул Коля, — конечно… У них среди штатных спецсредств есть шапки-невидимки. Я, между прочим, в девяносто восьмом ходил под комитетской наружкой.

— И что — засек?

— Нет… Но я догадывался. Чувствовал что-то такое.

— Догадывался — это, конечно, аргумент, — с иронией ответил Зверев.

Повзло хотел возразить, но Обнорский пресек:

— Стоп! Стоп, мужики. Ситуация вот какова: пропал журналист. Украинские коллеги, как и Николай, почему-то убеждены, что к его исчезновению причастны представители СБУ и даже лично президент Бунчук…

— Что такое СБУ? — спросил Зверев. — Предполагаю, что это — Служба безопасности Украины?

— Да, аналог нашего ФСБ. Так вот, украинские коллеги убеждены, что причина исчезновения Горделадзе в его оппозиционных Бунчуку взглядах и критических статьях.

— Ты сам читал статьи? — спросил Зверев.

— Нет, ни одной не видел. Судить о степени конфронтации не могу. Я, кстати, тоже искренне сомневаюсь, чтобы власти пошли на физическое устранение Горделадзе, даже если бы он был сверхоппозиционен. Украина — это не Колумбия и не Таджикистан.

— А Горделадзе исчез, — вставил Повзло.

— Именно поэтому я вас пригласил. Мне сделали предложение провести расследование по делу Георгия Горделадзе. Или, как минимум, семинар для киевских коллег по расследовательскому ремеслу. Сегодня я должен дать ответ и хотел бы услышать ваше мнение. Финансово-организационные вопросы берет на себя фонд помощи независимой прессы «Виктория».

— «Виктория» — это американцы, — сказал Повзло.

— А тебя это колышет? — спросил Обнорский. — Они платят, но это не значит, что им позволено заказывать музыку.

— Я считаю, что надо браться, — сказал Повзло. — А ты, Саша? — обратился Обнорский к молчащему