Когда проходил по длинному кремлевскому коридору, из-за приоткрытой двери доносился красивый, хорошо поставленный голос. Я на ходу заглянул, что-то слышится противно знакомое. Так и есть, Сергей Бережанский, член-корреспондент, академик, который не очень известен в научном мире, но его постоянно видишь на экранах, в газетах читаешь его интервью. Он даже ведет какую-то популярную передачу, а в передачах участвует начиная от дурацких шоу до не менее дурацких дискуссий о судьбах страны, где домохозяйки вперемешку с бездельничающими мальчишками пытаются и не могут вспомнить учебник истории для четвертого класса.

На всякий случай приоткрыл дверь, заглянул в щелочку. В аудитории трое скучающих вахтеров и одна не то посудомойка, не то уборщица, но для Бережанского это неважно, он всем будет твердить, что такого- то числа читал лекции в Кремле.

Бережанский, заметно располневший, все с той же кудрявой бородкой и в очках с внушительной оправой, прохаживался по невысокому подиуму и излагал, излагал… Я хорошо его помню со студенческой скамьи. Я тогда был капитаном университетской сборной по футболу, а эта глиста все ходила с угрожающе оттопыренными в стороны руками, словно горы мышц не давали им прижиматься к бокам. Он всем и всюду постоянно твердил, что у него черный пояс по карате. Если бы мог, наверняка бы повесил на грудь и спину таблички с таким предупреждением. Так трусливые насекомые мимикрируют под сильных и опасных, принимая их окраску.

Он пробовал со мной сдружиться, умеет чуять сильных, но я всегда презирал людей, которые бьют только тех, кто слабее или на кого укажет более сильный. Мне приходилось драться как в детстве, так и не только в детстве, и я всегда считал, что две трети побед уже хорошо. Если же человек стремится из всех стычек выходить победителем, то явно выбирает слабее себя. А от сильных или даже равных себе трусливо бежит. Конечно, это очень современно, но я все еще под завязку набит предрассудками – рыцарством, мушкетерством, правилами чести и прочим мусором для этого времени, так что – увы! – никак не могу превозмочь брезгливости.

Да, трусы и подонки были во все времена, но если раньше прятались, то теперь эта дрянь добилась наконец-то легализации, как, скажем, легализации извращений, наркотиков, предательства. Все эти восточные единоборства, где подло бьют ниже пояса, бьют упавшего, бьют ногами, – то, что надо для не обремененного честью общества и человека.

Я поймал себя на том, что смотрю в щель и слушаю. Лекция о преступности террора, как своевременно, все вроде бы вписывается: красиво и гневно говорит о недопустимости террора, достаточно образованный человек, доктор наук, член каких-то академий, вполне респектабельный человек. Умело занявший нишу в этом обществе. В таком обществе.

Все еще живет согласно своей фамилии: держится того берега, где в этот момент сила. Красиво и возвышенно объясняет поступки тех, кто ему платит, умело и тонко может улыбнуться, если уличают, что передернул карты, и всякому понятно, что не мог такой обаятельный человек в очках и с кудрявой бородой так поступить, что-то неверно, это ошибка, а то и вовсе ложь, вот он как улыбается, помавает руками, а женщинам так вообще целует ручки! По-французски – тыльную сторону кисти, и по-польски – кончики пальцев.

Эта обходительность – так и говорили: какой обходительный человек! – позволяла клеветать на тех, на кого указывал пальцем очередной хозяин, и это почти всегда сходило с рук. А «почти» потому, что пару раз ему все-таки били морду, ибо в России все еще остался аргумент кулака, а если дело серьезнее, то и топора. И это хороший и честный аргумент, что бы ни говорили о варварстве или недопустимости. Говорят так именно те, кто умело и обходительно, от слов «обходить, обманывать», поливал грязью того, кто не умеет красиво и умело ответить или же не имеет доступа к слушателям.

Да, Сергей Бережанский вполне вписан в это общество. Так называемое цивилизованное. Могучее полицейское общество, где обыскивают не карманы, а души и мысли, где строго карается инакомыслие… да-да, здесь приветствуется свобода половых связей с особями своего пола, с животными, вещами, все это обществу не грозит, но попробуйте завести разговор о другом строе!

Когда он вот так клеймит терроризм, говорит красиво и с пафосом, никто и не подумает возразить, промывка мозгов идет все двадцать четыре часа в сутки, но все-таки, все-таки… В любом фильме террористы выведены тупыми и грязными фанатиками. Эти фильмы созданы лучшими режиссерами Голливуда, там играют талантливейшие актеры, в эти фильмы вложены несметные деньги. И народец, тупой и не мыслящий, привык воспринимать террористов именно такими. Со злобными перекошенными харями. Примерно с такими, какие мы видим на каждом шагу как раз у законопослушных граждан, вот уж тупье, тупее не бывает!

Какие фильмы создали бы сами террористы, будь у них возможности? Ведь худшие враги любого общества – это тупая масса, на которую и рассчитывает любая власть. Которым до фени, кто ими будет править: коммунисты, фашисты, демократы, церковники или феминисты, лишь бы жрачки вдоволь, по телевизору побольше каналов и чтоб секс без ограничений.

Да, террористы – это те, которые «пока свободою горим, пока сердца для чести живы, мой друг, Отчизне посвятим души прекрасные порывы». У этого на трибуне какие уж порывы, когда и души нет, она мешает в роскошном обществе потребителей. Душа склонна к возвышенному, а это опасно, опасно… Как для сытого человечка, так и для сытого общества.

Я осторожненько прикрыл дверь, отступил. Задумавшись, поймал себя на том, что иду не в апартаменты Кречета, но не остановился, только заглянул в столовую, попросил сделать кофе покрепче и подать в кабинет президента, а мне цековскую чашку для кофе заменить на чашку для чая. Пусть даже цековскую.