Автомат коротко встряхнуло, грохот еще метался по комнате, отпрыгивая от стен, сшибаясь с эхом, а я уже повернулся и побежал к выходу, это уже совсем рядом, близко, осталось только подняться по коридору, а там двери к солнцу и ветру… Краем сознания я знал, что встречу скорее всего град пуль в упор, вряд ли успею даже нажать курок, но это знал футуролог, академик и все такое, а бежал по коридору мужчина… может быть, даже не мужчина, а первобытный зверь, который обязан защищать семью, детенышей, стаю, племя, народ…

Княжна догнала, бежала молча, только когда впереди замаячила широкая дверь, я услышал сзади горький упрек:

– Это и есть твое милосердие?

Я ответил, что сейчас выстрел в голову и есть удар мизерикордией, но потом понял, что ответил лишь в мыслях, ибо отвечать на любой вопрос – рефлекс воспитанного человека, а на самом деле я добежал и ударился в дверь, в последний миг со смертным страхом поняв, что все бесполезно, эта ж дверь открывается по особому коду, сам видел…

Тяжелая, как сейф, дверь чуть сдвинулась. Не веря себе, я налег плечом, уперся ногами. Дверь медленно начала открываться. В щель ворвался солнечный луч, прорезал полумрак, в нем, как в луче прожектора, заплясала пыль. А из внешнего мира донесся частый сухой треск, словно гигантские руки одновременно раздирали сто тысяч просушенных простыней.

За спиной послышался потрясенный голос:

– Ничего не понимаю…

Я тоже не понимал, почему меня не встретили автоматной очередью, почему не перехватили раньше, почему в предбаннике только омоновец и этот, который Петров. Но плечо мое уже дожало дверь, я всего на миг высунул голову, разом охватывая всю площадь, все те же желтые листья, несомые ветром, словно я не пробыл целую вечность в кремлевских подземельях, не убивал, не бегал по коридорам с убивающим железом в руках.

Из-за дальней церквушки высовывался нос или корма зеленого, как ящерица, бронетранспортера. Там громыхало, тяжелый корпус содрогался, покачивался, но выстрелы пушки тонули в чудовищном треске, который я не сразу определил как обыкновенные выстрелы… если бы мог поверить, что тысячи людей одновременно стреляют из охотничьих ружей и пистолетов.

Внизу, прямо за мраморными ступеньками, застыли автомобили. Все черные, внушительные, разных марок, в одном из них даже дверца приоткрыта. Я ожидал увидеть торчащие ноги водителя, они почему-то все сразу впадают в сон, едва машина останавливается, но за рулем, как и в салоне, пусто…

Будь я в самом деле подозрительным человеком, я бы чего-нибудь да заподозрил, а так, авось не взорвусь, перебежал через открытое место, распахнул дверцу шире, ввалился головой вовнутрь. Что-то треснуло, то ли по мне выстрелили и промахнулись, то ли хрустнула коленная чашечка.

Мотор запустился сразу, послушный и мощный. Я его почти не слышал, мои руки хватали рычаги, ступни топтали педали, кое-как развернулся, подогнал к крыльцу. Стелла не стала ждать, пока я, как на коне, заеду по ступенькам в Кремлевский дворец. Сбежала вниз легкая, как козленок, шейпингистка чертова, юркнула на сиденье рядом. Вскрикнула:

– Ой!.. Мы попались!

Со стороны ворот треск стал слабее, я с изумлением наконец-то поверил, что это одновременно стреляют из мелочовки вроде пистолетов и винтовок сотни людей, если не тысячи.

Машина начала медленно двигаться, нога моя поспешно нажала на тормоз. Из кремлевских ворот валила огромная тесная толпа. Я видел красные от усилия лица, все пытались прорваться в Кремль первыми, у всех винтовки, пистолеты. Ни одного военного или милиционера, все в гражданском, кое у кого кровь на лице, но все бегут рассвирепевшие, как бешеные псы, ничего не видя, в глазах безумие и страсть к убийству…

Я поспешно распахнул дверцу, в желудке похолодело, ибо разом оказался в прицеле сотни ружей, вылез и замахал руками:

– Их штаб вон в том здании!.. Но там подвал, туда не добраться с ходу…

Меня окружили, пахнуло потом и кровью, жаром горячих тел. Почти все молодые, но я заметил и несколько человек явно моего возраста, серьезные и с хорошими добротными винтовками. Их глаза раздели меня, ощупали, снова одели, один крикнул:

– Где правительство?

– Кречет на Востоке, – ответил я, – а остальных интернировали в своих кабинетах.

– Интернировали? – переспросил кто-то. – Это что ж, расстреляли? Или повесили?

– Пока только заперли, – пояснил я. – Вешать собирались завтра. У вас, как я вижу, сил хватит.

В ворота вваливались все новые толпы, неслись, огибая нас, молодые парни оглянулись и поспешили к Кремлевскому дворцу, а один из этих старших кивнул:

– Не получится у них, Никольский. Айда, ребята!

Я крикнул вдогонку:

– Что-то мне ваше лицо знакомо. Вы, случаем, не слушали мои лекции?

Тот удивился:

– Лекции? А ты что, и лекции уже читал? Даешь!

– А откуда, – крикнул я в спину, – вы знаете мое имя?

Он крикнул от самых дверей:

– В финале… В полутяжелом… Ты мне еще бровь…

Его внесло в разбитые ворота. Слышно было, как застрочил пулемет, в ответ раздались выстрелы.