душе.
– Мы начнем укладывать вещи сегодня же вечером и уедем утром.
– Да, дорогая. – Делфи встала и начала копаться в ридикюле. – Чуть не забыла, Энтони поймал меня в коридоре, он хотел, чтобы я передала тебе... а, вот оно! – Она достала маленький квадратик белой бумаги и сунула его в руку Сары.
– Что это?
– Он не сказал. Как ты думаешь, взять с собой мою новую пелерину? – Быстро улыбнувшись Саре, Делфи выплыла из комнаты, ее мысли уже были заняты новыми планами.
Сара посмотрела на сложенный пергамент и узнала почерк Ника. Первым ее побуждением было бросить записку в камин, но слова Делфи ей запомнились. Чего она боится? Это всего лишь письмо, и не обязательно читать его до конца, если ей не понравится то, что в нем написано.
Расправив плечи, она развернула записку. Она не знала, чего ожидала, – стихов или, возможно, красноречивой просьбы о прощении. Но всего пять слов стояли на толстом пергаменте: «Я буду всегда любить тебя».
И она всегда будет его любить. Слезы сжали горло Сары, чудовищная боль одиночества вырвалась на свободу. Он сделал такую большую ошибку, что она разорвала тонкую ткань их отношений и не уверена, сумеет ли его простить. А если у него действительно была связь с Люсиллой, забыть это просто невозможно. Сара больше никогда не будет женой, которую предают.
Ее устроит только положение равноправного партнера. Делфи права: двери могут быть закрыты так долго, что заржавеют. Как двери души Ника. И возможно, ее собственной души тоже.
Сара положила руку на живот, где росла маленькая жизнь. Пора ей двигаться вперед по жизни, готова она или нет. Оставался один вопрос: будет ли она двигаться к Нику или прочь от него?
Глава 24
Ник бросил повод коня слуге и поднялся по лестнице у входа в Гиббертон-Холл. Теперь он ездил верхом не менее часа в день и уже начинал чувствовать благотворные последствия. Голова его стала более ясной, давление на глаза уменьшилось. Ему осталось только исцелить свое сердце, и он впервые в жизни обретет целостность.
Но его ухаживания не приносили никаких результатов. Традиционные методы ничего не дали. Возможно, пора прибегнуть к более изощренным способам ухаживания... Но каким?
Уиггз ждал его в прихожей.
– Милорд, приехал граф Грейлей. Я проводил его в библиотеку.
Ник не стал терять времени на то, чтобы отдать перчатки и шляпу дворецкому. Он резко повернулся и прошел прямиком в библиотеку.
Энтони стоял у окна, скрестив руки, прислонясь плечом к оконной раме.
– Вот и вы, – произнес он без враждебности в голосе. – Я передал вашу записку.
Ник тут же насторожился:
– Меня удивило, что вы взялись за это.
Энтони пожал плечами.
– Вы выглядели таким потерянным, когда стояли на, улице.
– Я еще не сдался, Грейлей.
– Нет, я тоже так думаю. Вы продержались дольше, чем я бы смог. Она не слишком уступчива.
– Но это всегда было составной частью очарования Сары, – ответил Ник с натянутой улыбкой. – Чем обязан честью?
– Она уезжает.
– Когда? – резко спросил Ник.
– Завтра.
– Боже мой! – Ник запустил пальцы в волосы.
– Я пытался ее отговорить, но она полна решимости. Ник посмотрел на Энтони с внезапным подозрением.
– Почему вы мне помогаете?
– Не знаю, что между вами и Сарой происходит, но уверен, что ребенку нужен отец. – Он бросил суровый взгляд на Ника. – Вы готовы принять на себя эту ответственность?
– Да, хочет того Сара или нет.
– Это все, что мне нужно знать. – Энтони оттолкнулся от окна и зашагал к двери.
– Она будет дома сегодня вечером?
– Я об этом позабочусь. – Энтони посмотрел в глаза Ника. – Не упустите этот шанс, Бриджтон.
– Спасибо, Грейлей. Я ваш должник. – И этот долг он с радостью уплатит, когда Сара снова будет принадлежать ему.
Далеко за полночь Ник вытащил из старого фургона лестницу и взвалил на плечо, слегка пошатываясь под ее тяжестью.
– Проклятие, – пробормотал он. – Мне нужен помощник.
Ему удалось протащить лестницу вокруг городского дома леди Лангтри и положить ее под розовым кустом. Потом он задрал голову и поглядел на окно высоко над своей головой. Во всем доме только в нем одном горел свет. Вздохнув, он схватил лестницу и поставил ее вертикально. Она начала опасно крениться на бок, и он поспешно ее выпрямил, шагнув назад, в лужу, полную густой грязи.
– Черт подери, – выругался он, прислоняя лестницу к стене дома, как раз под окном Сары. В следующий раз, когда он попытается такое проделать, то приведет с собой помощника конюха. Он посмотрел на грязные сапоги и поморщился, потом попытался соскрести грязь о гравий на дорожке.
– Мой Бог! Что вы здесь делаете?
Ник резко обернулся. Перед ним стоял Анри, его седые волосы серебрились при лунном свете.
– Это, Анри, не ваше дело.
– Нет, это мое дело. – Граф подошел и встал рядом с лестницей, продев руку под перекладину. – Вы знаете, что Делфи и Сара уезжают?
– Слышал, – коротко ответил Ник. Он поставил ногу на нижнюю перекладину лестницы и выразительно посмотрел на руку графа.
– Вы позволите?
Анри послушно отступил назад.
– Прошу вас, продолжайте. Вы можете поблагодарить меня позже.
– За что?
Анри сунул большие пальцы в проймы жилета и начал покачиваться с носка на пятку, изображая типичного самодовольного мужчину.
– Мне потребовалось так много усилий, но я убедил мою маленькую Делфи не уезжать. А если Делфи не поедет, то и Сара останется здесь.
– Это очень любезно с вашей стороны.
– А, пустяки. – Анри взглянул на лестницу, приставленную к окну Сары. – Может быть, я подожду вас в карете.
Ник кивнул и начал подниматься. Он почти добрался до верха, когда до него донесся голос Анри.
– Еще одно, mon ami. Двери на террасу никогда не запираются. В следующий раз вам, может быть, захочется воспользоваться ими.
Ник сердито посмотрел на него сверху вниз, но Анри уже шагал прочь по дорожке, напевая вальс.
Чертов Анри! Ник поднялся еще на две перекладины и добрался до заветного окна.
Сара безуспешно пыталась читать, как правильно сажать вербену, но ее мысли все время уносились к грядкам с травами, которые она собиралась развести в Гиббертон-Холле. Это было бы прекрасно. У нее всегда был бы запас трав для Ника. Она подумала о том, не усилились ли его головные боли и ест ли он как следует. При мысли о том, что в этот самый момент он, возможно, страдает один в Гиббертон-Холле, у нее комок застрял в горле.
– Он заслужил страдания, – вслух произнесла она, смаргивая слезы, набежавшие на глаза. И все же... казалось несправедливым, что и она тоже должна страдать. Каждое мгновение без Ника было мучением.
Она так его любит. Слишком сильно, чтобы позволить ему погубить их брак своими страхами. Но ведь у него не было возможности увидеть истинно любящих супругов, как у нее. Учитывая его страх, что он может закончить, как его мать, она не должна удивляться, что он пытался оттолкнуть ее таким ужасным способом.
И все-таки оставался вопрос: сможет ли он научиться обращаться с ней, как с уважаемым партнером по браку? После неудачного брака с Джулиусом Сара не могла согласиться ни на что другое. Ее охватило беспокойство, и она с тяжелым сердцем стала готовиться ко сну, грустно глядя на сундуки, стоящие открытыми посреди комнаты, уложенные и почти готовые к завтрашнему путешествию.
Как раз в тот момент, когда она скользнула под одеяло, у окна раздался скребущий звук. Сара придвинулась к краю кровати, не отрывая глаз от шторы.
Послышался скрип открывшейся рамы. Штора затрепетала, потом отодвинулась в сторону, и на фоне ночного неба возник силуэт мужчины.
Он здесь! Сара вскочила, пытаясь найти халат, и ударилась носком ступни о сундук. Яростно выругавшись, она, прихрамывая, бросилась к стулу, на котором лежал ее халат, и рывком натянула его.
Ник закрыл окно и вошел, он выглядел гораздо более красивым и элегантным, чем положено ночному посетителю.
– Чего ты хочешь? – спросила Сара, завязывая двойным узлом поясок на халате.
В его глазах мелькнула улыбка.
– Я хочу тебя.
Сердце ее забилось быстрее, но она сурово взяла себя в руки.
– Я уже была твоей, и ты прогнал меня прочь.
– Я ошибся.
Они стояли и смотрели друг на друга, оба не двигались. «Саре ничего так не хотелось, как броситься в его объятия, но ради их ребенка она не могла этого сделать. Еще не время.
Ей нужно было, чтобы он сказал гораздо больше, но он просто стоял и смотрел на нее, его лицо потемнело от какого-то чувства. Когда она уже решила нарушить молчание, он сказал:
– Я покидаю Гиббертон-Холл.
Это ее поразило.
– Но... ты же любишь этот дом.
– Нет, я люблю тебя. Без тебя Гиббертон-Холл – пустая оболочка.
– Куда ты поедешь?
– Это зависит от тебя.
Она нахмурилась, чтобы укрепить свою решимость.
– Что ты имеешь в виду?
– Сара, я не слишком хорошо умею высказывать свои чувства. Никогда не умел. – Он полез в карман, достал пачку бумаг и протянул ей.
Она неуверенно взяла их.
– Что это такое?
– Договор на Гиббертон-Холл. Я решил его продать.
– Как ты мог? – спросила она, и сердце ее сжалось от боли. Он покидает Гиббертон-Холл, оставляет ее. Ее пальцы стиснули бумаги. – Не могу поверить, что ты с ним расстанешься.
Он прищурился:
– Почему тебя это трогает?
– Я очень люблю Гиббертон-Холл. Мне казалось,
